Лакуна - Барбара Кингсолвер

Если захочет, он может отправиться на прогулку; разумеется, с охраной. Наталья рассказывает, что в Норвегии они с прошлого сентября сидели под домашним арестом. Сталин угрожал Норвегии торговыми санкциями, если правительство не откажет беглецу в убежище. И он наверняка уже знает, что Троцкий здесь.

Прибыл секретарь: в этих записках его будут звать Ван. Высокий, светловолосый, широкоплечий, как футболист. Хорошо, что он поехал отдельно: наверняка такой д’Артаньян притягивает взгляды прохожих, и вскоре сеньора сама в этом убедится.

Кабинет и спальня Льва — самые безопасные комнаты в доме: они расположены в крыле, которое смотрит во внутренний дворик. Прекрасное освещение сквозь двери галереи, выходящей во двор, и вид на манговые деревья. Ван сегодня весь день очень занят — распаковывает книги.

Сеньора Фрида будет потрясена, когда увидит, как изменился дом ее детства. Хорошо, что решили перевезти ее отца в Сан-Анхель; все вещи сеньора Гильермо убраны. Стены снаружи, как и предполагалось, покрасили в свинцовый цвет; теперь это Синий дом, как и хотела сеньора. Но на самом деле — Синяя крепость. Стену внутреннего дворика увеличили до семи метров; сейчас каменщики передвигают козлы, чтобы заложить окна кирпичами. По общему мнению, такие меры безопасности необходимы. Теперь посетители проходят сквозь высокие деревянные двери с улицы Лондрес через охраняемый вестибюль во внутренний двор.

Там все такие же джунгли: каменщики пока вытоптали не все цветы. Дом сохраняет U-образную форму; для ужинов и политических встреч служит просторная гостиная, которая смотрит на улицу Лондрес (камин и окна в свинцовой оправе остались нетронутыми). Спальня и кабинет Льва — во втором длинном крыле. В крошечных задних комнатках, соединяющих два крыла, ютятся остальные обитатели: Перпетуя, горничные Белен и Кармен Альба, секретарь Ван, повар Г. Ш., охранники Октавио и Феликс. Окна этих комнатушек выходят наружу, на улицу Альенде, и каменщики заложили их кирпичами, превратив в темные чуланы. Один охранник постоянно дежурит у дверей на улице Лондрес. Сеньор Диего уже оправился и привез свой пистолет-пулемет Томпсона.

На кухне, отделяющей внутренний двор от улицы Альенде, удалось сохранить нормальное освещение и вентиляцию. После долгих препирательств с Перпетуей, стращавшей каменщиков cocineras ahumados, кухарками, прокопченными на манер окороков, рабочие согласились оставить окна как есть, чтобы выходил печной дым. Перемены смутили и утомили Перпетую; смирившись с неизбежным, она стала помощницей главного повара, Г. Ш., который поклялся стараться изо всех сил. Кухня замечательная, с причудливым узором из синих и желтых плиток, с печами, длинными, как диваны, и милыми глазу широкими деревянными столами, на которых можно раскатывать тесто. На такой кухне одно удовольствие каждый день готовить обеды для гостей, впрочем, как и угощение для вечерних сборищ.

Указания для слуг: ни при каких условиях не подавать пищу, купленную неизвестно где и у кого. Не пускать в дом посторонних. Г. Ш. должен помогать гостю печатать и вести корреспонденцию (по рекомендации Диего Р.) и продолжать вести записи (по требованию сеньоры Фриды). Таким образом, первое сообщение из Койоакана о событиях недели с 9 по 16 января завершено и готово к проверке.

Дом в Койоакане очень удобен. Старые дома вообще устроены разумно. Несмотря на то что внешние окна заложили кирпичами, сквозь те, что выходят во внутренний двор, в главные комнаты поступает достаточно света. Эти джунгли, огороженные высокими синими стенами, — уютный мирок для гостей, несвободных в передвижениях. Перпетуя ухаживает за лилиями и смоковницами, так что дом по-прежнему светел и радостен и ничуть не похож на тюрьму. Она рассказывает, что Гильермо велел построить его для своей семьи более тридцати лет назад, и за все эти годы до сих пор никому не понадобилось переворачивать тут все вверх дном. (Ее возмущение недавними переменами вполне понятно). Толстые стены весь день держат тепло. Этот дом во многом отличается от того, что выстроили по заказу Риверы в Сан-Анхеле, особенно в том, что касается кухни. Но об этом помолчим.

Всем очень понравился синий цвет, в который выкрасили стены по желанию сеньоры Фриды.

Кстати, о еде: гости предпочитают чай кофе. Еще из необычного им нравится пресный хлеб, порезанный тонкими кусками и подсушенный в печи, пока не станет жестким, как черствый. В остальном охотно едят нормальную пищу. Наталья объяснила, что маринованной рыбы им не хочется после долгой норвежской зимы, когда ничего другого они почти не ели. Попросила приготовить пюре из репы и непривычные для этих мест овощи, название которых Ван перевел как «брюссельская капуста». Завтра Перпетуя поедет в город на поиски заказанного, потому что на рынке Мель-кор нет ни чая, ни репы. Но вообще гости привыкают к традиционным блюдам: им понравились сладкие оладьи, печеная гуава и сливки. Сегодня утром позавтракали энчиладой с яйцами и чаем.

В дни, когда не нужно готовить особого угощения, все помогают Льву разбирать вещи и наводить порядок в кабинете. Гость живо интересуется Мексикой — высотой гор, населением городов, историей и так далее. Когда поедет в город, Перпетуя заберет у матери Г. Ш. принадлежащий ему географический атлас. Он, конечно, устарел, но на первое время сойдет: за десять лет высота пика Орисаба[137] не изменилась.

Общается Лев с помощью Вана, поскольку плохо знает английский и испанский, тогда как его секретарь, похоже, говорит на всех языках: французском, норвежском, русском. Утверждает, что французский и голландский — его родные языки. Настаивает, что сам передвинет большие ящики: дескать, другие помощники Льву не нужны. С этим не поспоришь: Ван действительно высок и силен как бык (хотя и гораздо симпатичнее). Досадует по-английски на «местного переписчика», не подозревая, что у Г. Ш. тоже два родных языка. Но Лев не против лишних рук. Разумеется, Ван привык защищать своего начальника; это вполне естественно. Он попал на службу ко Льву во Франции, где супруги жили с 1933 по 1935 год, после чего перебрались в Норвегию. Ранее Лев с Натальей скрывались в Стамбуле, а до того — в Казахстане. Лев Давидович обитает в изгнании под постоянным страхом смерти с 1927 года. «Я живу в огромном мире, — медленно проговорил он сегодня, — но мне в нем мало места».

Мексика — большая страна, сэр. Вот увидите.

Ван пояснил:

— Он говорил в переносном смысле. Лев Давидович хотел сказать, что живет на планете без паспорта.

Сегодня утром пришла телеграмма. Ее привез Диего, вооруженный пистолетом в кобуре. Сообщение оказалось зашифровано. Лев несколько часов провел в кабинете, стараясь его расшифровать. От помощи Вана отказался. Наталья все это время ходила из кухни в кабинет, ломая руки. В конце концов у Перпетуи убежало молоко. Новости касаются сына, который живет в Париже. Ван пояснил, что у супругов двое сыновей; младшего три года назад посадили в лагерь, и он, скорее всего, погиб. Две дочери тоже умерли.

Лев не совсем понял, о чем говорится в телеграмме, и уверен лишь в одном: что она от Левы и тот жив. У сына есть личный шифр, который не знает ни одна живая душа, даже Наталья. Лев решил, что наемники ГПУ покушались на Леву и в газетах наверняка напишут, что он убит. И, чтобы как-то успокоить родителей, он послал весточку, что уцелел и находится в укрытии.

Однако непохоже, чтобы супруги успокоились. Пусть на этот раз сыну удалось скрыться от убийц, говорит Наталья, но что будет дальше? Лев в ярости: его дети ни в чем не виноваты перед Сталиным, их не за что убивать. Младший, Сергей, любил только книги, спорт и девушек, а его бросили в лагерь. «Теперь вот Лева. Все его преступление в том, что он сын своего отца. Но ведь родителей не выбирают!»

Диего приехал рано, расстроенный, с пачкой газет, которые получает экспресс-почтой. В двух сообщается о смерти Левы, но все знают, что это неправда. Есть новости и похуже: заголовки говорят, что советский суд признал Л. Д. Троцкого виновным в преступлениях против народа и государства. Заочный процесс над ним в Москве продолжался несколько недель. Ван признался: Лев просил, чтобы ему позволили присутствовать на суде и выступить в свою защиту, но Сталин был неумолим. Цель процесса — дискредитировать всех, кто когда-либо высказывался против Сталина. Также признаны виновными некоторые из друзей Льва, а именно Радек, Пятаков и Муралов. Все трое сейчас содержатся в Москве под стражей.

Обвинения странные и противоречивые: якобы соратники Троцкого спускали поезда с рельсов, сотрудничали с Рудольфом Гессом и нацистами, шпионили в пользу императора Японии и крали хлеб. А еще покушались на Сталина, отравив его сапоги и бриолин.