Чарующий апрель - Элизабет фон Арним

написать мужу и пригласить: «Приезжай». Отношения в семье Уилкинс, каким бы напыщенным ни казался Меллерш – а он действительно казался напыщенным, – все равно оставались более здоровыми, чем у нее с Фредериком. Лотти могла написать мужу и получить ответ, а она не могла написать своему, поскольку точно знала, что он не ответит. Нет, ответить, конечно, Фредерик мог: нацарапать короткую, поспешную, небрежную записку с формальной благодарностью за полученное письмо, – но это было бы еще хуже, чем отсутствие ответа. Даже почерк, его рукой начертанный на конверте адрес, пронзил бы сердце словно стрелой. Сразу вспомнились полные любви и тоски письма первых совместных дней. А сейчас Роуз знала, что развернет листок и прочтет:

«Дорогая Роуз, спасибо за письмо. Рад, что хорошо проводишь время. Не спеши возвращаться. Сообщи, если потребуются деньги. Здесь все в порядке.

Искренне твой Фредерик».

Нет, это невыносимо!

– Пожалуй, я не пойду в деревню, – сказала миссис Арбутнот, взглянув на подругу внезапно повлажневшими глазами. – Хочу немного посидеть и подумать.

– Хорошо, – спокойно согласилась миссис Уилкинс и, прежде чем продолжить путь, добавила через плечо: – Только не думай слишком долго, просто напиши и пригласи приехать.

– Кого пригласить? – ошеломленно уточнила Роуз.

– Своего мужа.

Глава 12

Вечером, за обедом, четыре обитательницы замка Сан-Сальваторе впервые собрались в столовой вместе. Даже леди Кэролайн почтила остальных своим присутствием, проявив пунктуальность, не опоздав ни на минуту, и пришла в одном из тех чайных платьев, которые называют потрясающими. Ее платье действительно потрясало. Во всяком случае, настолько потрясло миссис Уилкинс, что та ни на миг не отводила взгляд от обворожительной фигуры напротив. Наряд цвета нежно-розовой раковины обнимал стройный стан так, как будто изнемогал от страсти.

– Платье восхитительное! – восторженно воскликнула миссис Уилкинс.

– Что? Вот эта тряпка? – небрежно отозвалась Кэролайн, взглянув на себя так, как будто вдруг захотела понять, что именно надела. – Ему уже сто лет.

Куда больше ее интересовал суп.

– Должно быть, вам холодно, – поджав губы, заметила миссис Фишер.

Платье демонстрировало значительную часть фигуры леди Кэролайн: например, оставляло обнаженными руки, – ну а даже если слегка прикрывало некоторые пикантные подробности, то все равно позволяло их увидеть, поскольку было очень тонким.

– Кому холодно? Мне? – удивилась леди Кэролайн. – О нет.

И снова занялась супом.

– Можно простудиться, – заботливо предупредила миссис Арбутнот, уверенная, что такую красоту следует сохранить без повреждений. – После захода солнца здесь становится прохладно.

– Ну что вы, очень тепло, – возразила Кэролайн, сосредоточенно работая ложкой.

– Кажется, под платьем на вас совсем ничего нет, – высказала наблюдение миссис Фишер.

– Верно. Точнее, кое-что есть, но очень мало, – беспечно согласилась красавица, доедая суп.

– Крайне опрометчиво, – не унималась миссис Фишер, – и крайне неприлично.

Леди Кэролайн пристально на нее посмотрела, но промолчала.

К обеду миссис Фишер вышла, испытывая к леди Кэролайн дружеское расположение. Во всяком случае, та не врывалась в ее гостиную, не сидела за ее письменным столом и не писала ее ручкой, поэтому пожилая дама полагала, что так называемая «аристократка» умеет себя вести. И вот теперь выяснилось, что абсолютно не умеет: явилась к столу вызывающе одетой – точнее, возмутительно раздетой. Поступок не только неприличный, но и в высшей степени неучтивый, потому что бестактное и легкомысленное существо наверняка простудится, а потом заразит всех вокруг. Миссис Фишер решительно возражала против простудных заболеваний, считая, что они возникают в результате преступной беспечности, а потом передаются не заслуживавшим страданий невинным жертвам.

Птичьи мозги, подумала миссис Фишер, сурово глядя на леди Кэролайн. В голове ни единой мысли. Одно тщеславие.

– Но ведь здесь нет мужчин, – возразила миссис Уилкинс. – Как же кто-то из нас может вести себя неприлично? Разве вы никогда не замечали, – спросила она миссис Фишер, пытавшуюся сделать вид, что не слышит, – как трудно вести себя неприлично в отсутствие мужчин?

Миссис Фишер не удостоила ее ответом и даже не взглянула, а вот Кэролайн посмотрела вполне осознанно и изобразила то, что на любом другом лице показалось бы довольной ухмылкой, но со стороны, да еще поверх вазы с настурциями, движение губ выглядело очаровательной, украшенной милыми ямочками, мимолетной улыбкой.

Наблюдая за миссис Уилкинс с новым, только что зародившимся интересом, леди Кэролайн заметила, что у нее очень подвижное, живое лицо, похожее на поле пшеницы, где свет чередуется с тенью. Подруги вышли к обеду в шелковых блузонах, и она подумала, что могли бы одеться нормально, поскольку обе выглядели безобразно. А вот миссис Фишер могла бы надеть что угодно, даже перья и горностаевую мантию: ей все равно ничто не поможет. Но эти-то две еще молоды и привлекательны, с настоящими выразительными лицами. Насколько иначе сложилась бы их жизнь, если бы они всегда старались выглядеть как можно лучше, а не наоборот. И все же… Кэролайн внезапно заскучала, прервала мысль и рассеянно надкусила тост. Какая разница? Если слишком хорошо выглядеть, то вокруг непременно соберется толпа.

– Сегодня я провела чудесный день, – с сияющими глазами сообщила миссис Уилкинс.

Леди Кэролайн испустила глубокий вздох, решив, что сейчас она начнет без умолку болтать.

Миссис Фишер взглянула на свою пустую тарелку и подумала, что никого не интересует, как провела эта дамочка день.

Всякий раз, как только миссис Уилкинс начинала говорить, миссис Фишер опускала взгляд. Таким способом она выражала неодобрение. К тому же только так можно было почувствовать себя в относительной безопасности, потому что никто не смог бы предположить, что скажет это неуравновешенное существо в следующий момент. Например, адресованное ей замечание относительно мужчин… что оно значило? Лучше не пытаться понять, решила миссис Фишер, даже с опущенными глазами заметив, как леди Кэролайн опять протянула руку к бутылке кьянти и наполнила свой бокал… в который раз, хотя рыбное блюдо только что принесли. Миссис Фишер отметила, что единственная, кроме нее самой, респектабельная особа – миссис Арбутнот – тоже обратила внимание на это возмутительное обстоятельство. Миссис Арбутнот казалась не только респектабельной, но и благожелательной. Правда, она тоже вторглась в гостиную, но наверняка под влиянием бесцеремонной подруги. Миссис Фишер вполне лояльно относилась к миссис Арбутнот, особенно после того, как заметила, что та пила только воду, что было правильно. Да и веснушчатая болтушка – надо отдать ей должное – тоже не прикасалась к вину. В их возрасте поведение абсолютно верное. Сама миссис Фишер пила вино, но крайне умеренно: не больше бокала за каждой трапезой, – а ведь в свои шестьдесят пять лет вполне могла бы позволить себе и два, и больше.

– Вот это, – обратилась она