Чаша Мараканы - Игорь Фесуненко

И что же я вижу? Я вижу, что Жерсон бегает медленно, все время передерживает мяч, водит его очень долго, играет одной только левой ногой, а в результате? А в результате Жерсон – это лучший игрок из всех, которых я когда-либо видел. И играть против команды, где играет Жерсон, невозможно…»

Он задумался, почесал тонкий пробор на голове своим острым ноготком, потом снова вздохнул и сказал: «Мы отсняли много пленки, но не скрою: нам будет очень трудно усвоить и переработать этот материал, потому что весь ваш футбол кажется нам таким же, как этот ваш Жерсон: непонятным, нелогичным, необъяснимым…»

Но оставим в покое растерянного японца с его сомнениями и недоверием. Вернемся на «Ацтеку», где, наблюдая за «нелогичной» и «необъяснимой» игрой Жерсона, бледнел и терял дар речи другой тренер, куда более компетентный и опытный.

Гол Жерсона явился, очевидно, первой из тех самых «небольших деталей», о которых говорил Валькареджи. Вторая «деталь» окончательно надломила будущих вице-чемпионов. Четыре минуты спустя Жерсон выдал свой «тот самый» дальний пас на голову выскочившего в штрафную площадку Пеле. «Король» откинул мяч налево, на сместившегося в центр Жаирзиньо. Факкетти прозевал рывок бомбардира бразильцев, и мяч оказался в воротах. 3:1. И всего лишь 20 минут до конца матча!

Рыдающий Дамиан подымается с коленей и, воздев руки к небу, приносит извинения за хулу и несправедливые попреки. Все-таки бог и правда бразилец! По крайней мере, сегодня. Старый Педро с ожесточением вышибает пробку из грязной пивной бочки.

Это пиво идет бесплатно. Всем, кто пожелает, кто заглянет сегодня в «Лузитанию», кто пройдет мимо.

Все, все, все могут пить это пиво победы! Кто-то вопросительно оборачивается к Лоретти. «Этому итальянцу тоже будет бесплатное пиво?» Шмыгая длинным красным носом, Лоретти возмущенно кричит, что он уже давно натурализовался, что он уже двадцать лет живет в Бразилии, у него бразильский паспорт и вообще он не виноват, что его мамаша так неудачно выбрала место его рождения.

Десяток рук добродушно похлопывают его по плечу. Десяток кружек пива дружно скользят к Лоретти по мокрой стойке.

…И в Мехико, и в Риме, и в Рио-де-Жанейро, и в остальных пятидесяти странах, которые следят за матчем по телевидению, всем уже ясно, что игра уже «сделана». Что она доигрывается. Никакой заметной «перестройки» обороны, обещанной Валькареджи, не происходит. Выход на поле Риверы вместо Бонисеньи не может ничего изменить. Игра идет к своему логическому концу. Факкетти все еще продолжает усердно гоняться за Жанром, итальянские защитники пытаются еще бить бразильцев по ногам. Кто-то опрокидывает Пеле без мяча в центре поля, кто-то препирается с судьей. До финального свистка остается десять, пять, три минуты. И тут на уже написанную картину матча кладет последний мазок капитан «три-кампеонов» Карл ос Альберто. Была в этом голе какая-то высшая «футбольная справедливость». Не только потому, что он, как уже говорилось, был «запланирован» и «спроектирован» еще до матча. Карлос Альберто заслужил его потому, что был безупречным капитаном команды, положившим столь много сил и опыта для создания той атмосферы спаянности, дружбы и даже, если так можно выразиться, «одержимости победой», которая заслуживает специального изучения со стороны психологов и социологов.

Жаирзиньо, оказавшийся на сей раз на левом краю, передал мяч открывавшемуся близ правого угла штрафной площадки итальянцев Пеле (обратите внимание на вклад Пеле в победу: один гол он забил сам, для двух других дал пасы!). Защитники бросились к нему, он подождал немного. Миг, другой. Ровно столько, сколько понадобилось Карлосу Альберто, чтобы, набрав скорость, выйти на дистанцию удара.

Неторопливый пас. И капитан бразильцев с ходу, без обработки посылает звенящий мяч мимо падающего навстречу Альбертози.

«Возможно, что именно англичане изобрели футбол, – писала на следующий день английская газета «Дэйли скэтч», – но именно в Южной Америке ему придали магию, которая находится выше нашего понимания». «Франс-суар», поместившая за день до матча объявление о том, что «воскресенье для телезрителей станет днем «ПЕЛЕвидения», отреагировала на его исход следующими словами: «Никакая победа в истории футбола не была еще столь справедлива, столь заслуженна. Никакая победа не была еще завоевана с таким талантом и с таким достоинством».

Темпераментные аргентинцы, оставшиеся, как известно, за бортом мексиканского финального турнира, нашли утешение в формуле, выраженной буэносайресской «Хроникой»: «В мире вновь царствует американский футбол! Торжество Бразилии как первого и высшего среди чемпионов является воскрешением той системы игры, которая была выпестована в Латинской Америке. Это была победа человека над электронным компьютером. Спасибо тебе, Бразилия!»

Уругвайская «Эль Паис» сообщала своим читателям, что отныне «футбол спасен бразильскими голеадорами от гибели, которой ему угрожало развитие оборонительных концепций». «Франс-футбол» объявил результаты опроса, проведенного среди французских спортивных журналистов, с целью выявления лучшего игрока чемпионата и символической сборной мира на базе выступавших в Мексике команд. Поскольку сама Франция не участвовала в этих состязаниях, мнение французов может быть расценено как объективное. В списке лучших первое место занял Жаирзиньо (29 голосов), за ним – Пеле, Тостао и Клодоальдо (28), затем – Карлос Альберто (27), и лишь на шестом месте появился первый небразилец – Мазуркевич (26 голосов), за которым следовал Оверат (25).

Сборную мира французы сконструировали следующим образом: «Мазуркевич, Карлос Альберто, Шестернев, Мур, Эверальдо, Клодоальдо, Беккенбауэр, Жерсон, Жаир, Пеле и Тостао. Семь бразильцев из одиннадцати!»

Обозреватели «Пари-Жур» пришли к выводу, что «Пеле и его друзья находятся на несколько лет впереди остального футбольного мира. Примерно на столько лет, сколько голов забили они на этом чемпионате».

Не могли смолчать и американцы. Но поскольку философствовать о законах и таинствах футбола является для них, как известно, непосильной задачей, янки выразили свое отношение к итогам мексиканского чемпионата в наиболее легкой и привычной для них форме. Газеты Нью-Йорка опубликовали лаконичное заявление арендаторов «Мэдисон-сквер-гарден», транслировавших финальный матч по телевидению для публики, которая, разумеется, обязана была покупать билеты: «Мы заработали на этом матче гораздо больше денег, чем на последнем бое Кассиуса Клея».

Итальянские газеты признали безоговорочное превосходство бразильцев и полную справедливость результата матча. «Культ обороны привел нас к поражению, – писала «Корьере делла сера», – Бразилия доказала в Мексике, что настоящий футбол делается с помощью голов». А журнал «Туто спорт», пытаясь докопаться до причин торжества бразильцев, писал: «Мы потратили годы на создание культа нашего Жижи Рива. И он действительно великий игрок. Но, прибыв в Мексику, мы обнаружили, что Бразилия имеет многих Жижи Рива, которые являются куда более выдающимися, чем наш. Игра таких футболистов, как Жаирзиньо, Жерсон, Тостао, Пеле, Ривелино, не является для нас, для итальянского футбола, рядовым, повседневным явлением. А там, в Бразилии, это обычное дело. Поэтому-то они, а не мы и увезли с собой кубок».

Когда погасли ракеты

В день прибытия чемпионов «Лузитания» продолжала пребывать в том же лихорадочном смятении, которое охватило ее накануне матча с итальянцами.

Над баром появился самодельный плакат «Привет героям!», портреты Пеле и Ривелино, которого Педро считал вторым после «короля» «конструктором великой победы». Над головой Ривелино развевался желто-зеленый бразильский стяг. В этом отношении «Лузитания» не проявила никакой оригинальности: в тот день в Рио-де-Жанейро не было ни одного здания, ни одного автомобиля, ни одного забора или столба, на котором не был бы вывешен бразильский флаг. Город по-весеннему расцветился в желто-зеленый цвет.

К середине дня (прибытие футболистов ожидалось где-то после полудня) «Лузитания» опустела. Все ушли встречать «три-кампеонов». Зека отправился в международный аэропорт Галеао, Сильвия, успокоившаяся после удачной операции дочери, Дамиан и Лоретти, закрывший ранее обычного свой киоск, уехали на авениду президента Варгаса, Флавио ликовал больше всех: победители должны были прибыть именно в его отель, и он, таким образом, имел самые большие шансы увидеть Пеле и, если повезет, богиню.

С каждой минутой жизнь города все больше и больше подчинялась ритуалу встречи. На улицы, по которым должен был проехать кортеж, спускались с гор школы самбы, разодетые в вытащенные из сундуков карнавальные наряды. На перекрестках и площадях выстраивались оркестры и батареи со своими тамбуринами и сурдос. На крышах небоскребов занимали стратегические позиции фоторепортеры и мастера фейерверка, оснащенные тысячами ракет и петард.