Чаша Мараканы - Игорь Фесуненко

С каждой минутой жизнь города все больше и больше подчинялась ритуалу встречи. На улицы, по которым должен был проехать кортеж, спускались с гор школы самбы, разодетые в вытащенные из сундуков карнавальные наряды. На перекрестках и площадях выстраивались оркестры и батареи со своими тамбуринами и сурдос. На крышах небоскребов занимали стратегические позиции фоторепортеры и мастера фейерверка, оснащенные тысячами ракет и петард.

Над городом патрулировали полицейские вертолеты.

Взмокшие от напряжения полицейские безуспешно пытались регулировать уличное движение. Операторы передвижных телевизионных станций нервно регулировали объективы и осветительную аппаратуру. Служащие контор и банков, страховых обществ и правительственных канцелярий лихорадочно рвали в клочья старые документы, заготавливая тонны «папел-пикадо» – бумажного снега, который должен был низвергнуться на головы футболистов. В ресторане «Плаза-Копакабана» накрывался праздничный стол: толстосумы из Комитета помощи сборной, финансировавшего поездку команды на чемпионат, намеревались закатить праздничный ужин в честь победителей.

Зека томился в аэропорту шесть часов. Шесть часов страдали стиснутые толпой на авениде Варгаса Сильвия, Дамиан и Лоретти. Вокруг кричали дети, матери кормили малышей грудью, кто-то спал прямо на тротуаре, и люди переступали через раскинутые руки. Но энтузиазм не угасал. Продолжали греметь оркестры, и никто не покидал отвоеванных мест, опасаясь в последнюю минуту быть оттиснутым от заветной полоски мостовой, по которой проедут «три-кампеоны».

А они в это время еще были в тысяче километров от Рио. В президентском дворце в молодой столице страны – Бразилиа – они заканчивали обед, на котором присутствовала «вся столица». Министры сжимали в руках драгоценные автографы. Внук президента уже сфотографировался с Пеле. Каждый из «три-кампеонов» получил по чеку на 25 тысяч долларов – награду за победу. За окнами кипел безбрежный людской океан: на площади Трех Властей собрался весь город. За десять лет своего существования Бразилиа успела пережить многое. Шесть президентов сменились в стране за это время. На улицах города бушевали студенческие манифестации и маршировали солдатские колонны. Но никогда еще перед дворцом президента не собиралось столько народа.

Потом – перелет в Рио. В свете прожекторов под грохот военных оркестров на трапе показался Карлос Альберто с Нике в поднятых над головой руках.

За ним – Загало, Брито, Пеле, Жаирзиньо и остальные. Зека рыдал, потрясая кулаками. Вместе с ним рыдали, кричали, пели, стонали десятки тысяч обезумевших от счастья кариок. Тревожно взвыли сирены полицейских мотоциклов. Тронулись две громадные красные пожарные машины, на которых, как на капитанских мостиках, стояли «три-кампеоны».

Всколыхнулось море голов. И начался торжественный марш победы.

Несколько часов двигались пожарные машины через центр города. Дамиан выскочил за цепь солдат и побежал к головной машине, бросая Загало букет цветов, утащенный у зазевавшейся торговки. Полицейский схватил Дамиана за рубаху и швырнул назад. Сильвия молилась, воздев глаза к небу, к богу, который, конечно же, и сегодня был бразильцем.

Лоретти пел гимн, вытирая слезы и сморкаясь на свои начищенные сандалии. У входа в «Плазу» солдаты вынуждены были растаскивать толпу, чтобы по крошечному проходу, теснимые и сдавливаемые тысячами разгоряченных тел, чемпионы могли пройти в отель.

Торжественный обед с банкирами не получился.

Измученные герои отказались подвергаться еще одной пытке и выслали с извинениями Авеланжа. Самый богатый человек страны – Вальтер Морейра Салес и его друзья вынуждены были поедать креветки и ананасы в грустном одиночестве, прислушиваясь к рокоту барабанов и взрывам петард, озарявшим небо Копакабаны дымными вспышками.

А богиня в это время устроилась на покой в надежно запертом сейфе отеля. Это были последние минуты отдыха усталой Нике. Начиная со следующего дня она должна была отправиться в долгое путешествие по стране. Разработанный Авеланжем маршрут ее следования был рассчитан на несколько месяцев.

На церемониях, на торжествах открытия новых стадионов, на спортивных ассамблеях и предвыборных митингах маленькая золотая статуэтка должна была служить катализатором патриотических настроений и воодушевлять соотечественников Пеле на всевозможные героические деяния. С трепетным восхищением ее созерцали строители Трансамазонской магистрали и пастухи бескрайних степей Рио-Гранде, измученные нескончаемой засухой кабоклос – крестьяне северо-востока и шахтеры Минас-Жерайса.

Замерев в положение «смирно», на нее благоговейно глазели заключенные центральной тюрьмы Рио«Лемос-де-Брито», а спустя несколько дней ее робко ощупывали своими чуткими пальцами воспитанники колонии имени Бенджамина Констана для слепых детей.

Если для них Нике являлась источником возвышенных эмоций и патриотической гордости, то для бесчисленной армии политиков и администраторов чиновников и партийных функционеров она стала щедрым родником внеплановых политических дивидендов. Окончание чемпионата мира совпало с разгаром предвыборной кампании. Готовясь к борьбе за депутатские мандаты, руководители правящей партии АРЕНА разработали и направили своим местным комитетам документ с предложением максимально использовать победу в Мексике для завоевания голосов избирателей. Сказано – сделано. Не успели смолкнуть торжественные речи и звуки фанфар, как на улицах бразильских городов появились машины, исторгавшие из громкоговорителей записанные на пленку велеречивые обещания кандидатов в перемежку с кусками репортажей о мексиканских матчах. В избирательные участки направлялись для раздачи населению мешки открыток и плакатов с портретами чемпионов, мимеографические копии их автографов и наборы почтовых марок, выпущенных в честь победы.

Оппозиционная партия МДБ, спохватившись, попробовала протестовать. Депутат парламента падре Нобре выступил в палате представителей с язвительной репликой, заметив, что четыре года назад АРЕНА отнюдь не пыталась взять на себя ответственность за поражение в Англии. С саркастической улыбкой падре Нобре поинтересовался, кто из футболистов или тренеров сборной заявил о своей принадлежности к рядам АРЕНЫ. И попросил разъяснить ему, какое отношение имели к мексиканским подвигам Пеле и Жаирзиньо почтенные депутаты, заседавшие в парламентских креслах?

Этот выпад не был, разумеется, оставлен без ответа: вице-лидер правительственного большинства с негодованием отверг инсинуации оппозиции, пояснив, что успех правящей партии заключался в том, что именно благодаря ее усилиям вся бразильская нация получила возможность наблюдать мексиканские баталии по телевидению!

В те дни чемпионы мира были нарасхват. Депутаты и кандидаты в депутаты, губернаторы и их будущие преемники, правительственные чиновники и политические боссы спешили увековечить себя для потомства, фотографируясь в обнимку с усталыми, послушно улыбающимися победителями и с безответной Нике в руках. Сеньор Авеланж, прибывший на предвыборный митинг в столицу штата Рио-Гранде-доНорте – город Натал, заявил, что кандидат партии АРЕНА в сенат сеньор Жесес Пинто Фрейре является, по его мнению, «настоящим «три-кампеоном» мира по футболу». Поблескивавшая в руках Авеланжа Нике должна была с непреложностью нотариального штампа зафиксировать истинность этого утверждения.

Всему бывает конец. Начали постепенно затихать и страсти, вызванные возвращением победителей.

Пришло время заняться текущими футбольными делами. Подвести, так сказать, баланс. Наметить новые пути и перспективы. И тут стали происходить события, мягко выражаясь, странные.

Еще ликовали беззаботные мулаты, еще не рассеялся дым ракет, еще обсуждались забитые и незабитые голы, а на страницах газет начали появляться статьи с рассуждениями «о тяжелых потерях» ведущих клубов, вызванных участием их игроков в чемпионате. Раздались голоса с предложениями распустить сборную на пару лет для «возмещения ущерба», причиненного «Сантосу» и «Ботафого», которые вынуждены были нести убытки вследствие того, что прикованная к телевизорам, транслировавшим матчи из Мексики, торсида забыла на время о родных стадионах. Заволновалась футбольная биржа, узнав о том, что «Фламенго» объявило о продаже Брито.

Вслед за тем, несмотря на то, что с момента скандальной «сделки», заключенной генералом Османом Рибейро, не прошло и года, появились слухи о продаже «Сантосом» сразу двоих чемпионов: Карлоса Альберто и Жоэля. Возникли конфликты с руководителями клубов у Тостао, Жерсона, Пауло Сезара, Жаирзиньо, Роберто. А в конце сезона 1970 года на страницах прессы взорвалась самая сенсационная «бомба»: директорат «Ботафого» объявил об увольнении Загало.