Чаша Мараканы - Игорь Фесуненко

Этот гол был осуществлением мечты, которая жила в душе мальчишки с тех пор, когда он, голодный сирота, нашел себе кров на тренировочной базе «Сантоса». С тех пор, когда он подавал мячи за воротами, в которых тренировался великий Жилмар.

С тех пор, когда он голодал, носил обноски и не терял надежды. Всего лишь три-четыре года назад он был никем. Играл в юношеском составе «Сантоса» время от времени. Тогда, когда оказывалось свободное место. Ни контракта у него не было, ни реальных шансов на успех. До тех пор, пока прозорливый тренер Антониньо не поверил в него, взял с командой в турне по Мексике и не побоялся выпустить в одном из матчей на той позиции, которая всегда принадлежала «би-кампеону» Зито.

За три года этот парень стал не просто игроком основного состава «Сантоса», а одним из ключевых игроков. И когда Салданья включил его в сборную, несмотря на молодость Клодоальдо, не нашлось, пожалуй, ни одного голоса против. Даже среди прессы Рио-де-Жанейро, которая по старой традиции встречает в штыки всех, за исключением Пеле, паулистов, приглашаемых в национальную команду.

На второй тайм бразильцы вернулись окончательно успокоенными. В перерыве Загало устроил им «промывание мозгов». Никогда раньше его не видели таким ни его нынешние питомцы, ни его прежние товарищи по «Ботафого» и сборной. Всегда уравновешенный и хладнокровный, он решил, что в данной ситуации единственно правильным решением будет «дернуть за узду». Он кричал на притихших футболистов как на провинившихся школьников. Он стыдил их за мягкотелость, за дряблость, за беззубость, за немощь. Он напомнил им, что Уругвай, оказавшись в куда более легкой группе, добрался до полуфинала ценой убогих побед и скудных голов. Он напомнил, что уругвайцы только что едва не провалились в матче с русскими, где вынуждены были играть 120 тяжелых минут, забив самый постыдный гол за всю историю «Селесте».

Встряска словно разбудила команду. Исчез страх перед «призраком пятидесятого года». Все встало на свои места. И спустя полчаса пришел победный гол, автором которого был Жаир. Он просто-таки не мог уйти с поля без гола! Получив пас от Тостао (опять от Тостао!), он ворвался в штрафную площадку, обыграл Моралеса и Мухику, которые, словно чувствуя неотвратимость нависшей угрозы, в отчаянном усилии пытались его снести, задержать, не пустить, но Жаир освободился от них и вбил мяч мимо выбежавшего навстречу Мазуркевича. После этого Жаир рухнул на колени, а сверху посыпались Тостао, Пеле, Ривелино и все остальные. Со скамейки запасных прискакали вратарь Адо, массажист Марио Америко, доктор Толедо, сам Загало, образуя гигантскую кучу малу.

Вокруг нее радостно подпрыгивал, держась за бумажник (чтобы не выпал из кармана), всегда невозмутимый глава делегации сеньор Антонио до Пассо.

Счет стал 2:1, и хитроумный план Хохберга начинал рассыпаться в клочья. Исчезала надежда на монету, на чет – нечет, где, как уже было сказано, шансы все-таки были половинные. Теперь каждая минута играла против «Селесте», и она оказалась перед тягостной необходимостью делать то, чего она – увы! – делать не очень-то умела: атаковать. Рассыпалась сверхукрепленная оборона, и, повинуясь неумолимой и суровой игровой логике, уругвайцы вынуждены были спешно перестраивать свои ряды. Тут уже было не до «катимбы», не до подножек. Тут уже нельзя было поваляться на травке, имитируя страшнейшие травмы и разыгрывая роль пострадавших. И даже когда Жаир решил наконец отвести душу, послав Мухику на землю, уругвайский защитник вынужден был спешно подыматься.

И вся эта нервотрепка, вся эта судорожная суета уругвайцев, устремившихся к бразильским воротам в поисках спасительного гола, нашла свое логичное завершение в четкой, хладнокровной комбинации, разыгранной Ривелино с Пеле и Тостао.

Сначала сам Ривелино, перехватив мяч близ своей штрафной площадки, отдал его Тостао, который, заметив, как Пеле устремился к воротам уругвайцев, послал мяч «королю» с аптекарской точностью. Пеле ворвался в штрафную площадку как ураган, обыграл нескольких защитников, остановился, словно прицеливаясь, и, когда замерший стадион вскакивал на ноги, предвкушая его удар, Пеле вдруг неожиданно откатил мяч поперек поля выбегавшему по центру Ривелино. Откатил точно на ногу. Точно так, как он это сделал спустя три дня на последних минутах финального матча с итальянцами… но об этом мы еще поговорим в свое время!

…Ривелино разрядил свою «пушку», и все было кончено. 3:1. И одна минута до конца матча.

На этом можно было бы поставить точку, если бы не еще один сольный номер Пеле, исполненный им буквально на последней секунде. Трибуны еще грохотали овациями, отмечая гол Ривелино, и ракеты, взлетевшие над Корковадо в Рио-де-Жанейро, еще не успели рассыпаться тысячами праздничных искр, когда Тостао, подхватив мяч после того, как уругвайцы начали с центра поля, дал еще один неожиданный пас на выход Пеле. Кто мог предвидеть это? По обычной футбольной логике, а тем более по логике уругвайцев, бразильцам нужно было «катать мяч», сбивать темп, выжидая финального свистка. А тут вдруг новая атака. Пребывавшие все еще в состоянии «гроги» после мощнейшего удара Ривелино, защитники «Селесте» прозевали рывок «короля», и только хладнокровный Мазуркевич (оспаривавший с Бэнксом звание лучшего вратаря чемпионата), узрев грозную опасность, бросился вперед. Они встретились около линии штрафной. Мяч шел между Пеле и Мазуркевичем по диагонали с левого (для Пеле) фланга к угловому флагу. «Король» сделал финт корпусом, который надо показывать отныне во всех футбольных школах от Рио-де-Жанейро до Земли Франца-Иосифа: он имитировал рывок вправо, а сам прошел слева. Мяч и Пеле обошли бросившегося между ними оземь Мазуркевича с разных сторон! Это был цирковой номер.

И потрясающее впечатление какого-то фарса, фокуса, трюка усугублялось тем, что Пеле, даже не прикоснувшись к мячу, дезориентировал Мазуркевича и, обойдя его, достал мяч справа от ворот. Он послал его сильным низовым ударом, и тут судьба улыбнулась уругвайцу: мяч прошел в нескольких сантиметрах от штанги. Если бы он влетел в ворота, это был бы один из самых эффектных и красивых голов за всю карьеру Пеле.

Печальная судьба вратаря

Итак, бразильцы победили со счетом 3:1. В бурных волнах восторгов, отметивших триумф над традиционно грозными соперниками, бесследно растворились горькие воспоминания и высохли слезы, вызванные злосчастным роковым «франго» Феликса.

«Франго» - это «цыпленок». «Проглотить цыпленка» означает на языке бразильской торсиды то же самое, что на жаргоне завсегдатаев Лужников или динамовского «востока» - «пустить пенку».

И пусть никто не упрекнет меня в злопамятстве, если я позволю себе прервать на несколько минут рассказ о победном шествии бразильцев к финишу чемпионата и задержу нетерпеливое внимание читателей на некоторых соображениях по поводу этих «франго».

«Франго», «пенка», «бабочка» – являются постоянным спутником футбола, сопровождающим его развитие с того далекого октябрьского дня 1863 года, когда в составе какой-то английской команды впервые появился вратарь. Или скорее с 1871 года, когда он получил свою, с тех пор незыблемую привилегию: право играть руками.

Даже всезнающий Константин Есенин не сможет сказать нам, сколько «цыплят» было «проглочено» с тех пор вратарями на бесчисленных стадионах, разбросанных по градам и весям нашей беспокойной планеты. Сколько сердец разрывалось на части, глядя на мяч, порхнувший в сеть между ногами долговязого голкипера или вкатившийся в ворота от его собственных пальцев, потерявших на мгновение цепкость и силу? Сколько было проиграно чемпионатов и потеряно кубков из-за нелепых просчетов безутешных вратарей, пропустивших «детский» мяч? Именно ДЕТСКИЙ! Который, черт возьми, легко взял бы любой, да, любой из нас, сидящих на трибунах очевидцев этой трагедии! Любой из сотен тысяч страдальцев, вздымающих руки к небу и низвергающих самые изощренные проклятия на голову этого ненавистного, презираемого, проклятого, отверженного «франгейро», «пеночника», «мазилы», «растяпы» и… впрочем, довольно!… Не пора ли сказать несколько слов в защиту этого несчастного человека? Пожалуй, пора.

Начнем с того, что обратим внимание на некоторые особенности незавидной вратарской профессии.

Когда вы, уважаемый читатель, в следующий раз подыметесь на трибуны своего стадиона – будь то Лужники или запорожский «Металлург», – взгляните внимательнее на крошечный участок поля – между штангами ворот – зону действий вратаря, и вы поймете всю глубину горькой философской мысли, высказанной однажды Жоао Салданьей, который в молодости пробовал играгь вратарем: «Вратарь – это существо, проклятое самой судьбой своей: там, где он ступает, даже трава не растет».