Одиночка (СИ) - Салах Алайна

Защитная ирония улетучивается в тот же миг, оставляя после себя стихшую боль. Как он? Где? Все ли с ним в порядке? Ходит ли на работу?

— Мне нужно спрашивать, как тебя угораздило? — продолжает Ксюша.

— Не стоит, — отрезаю я. — Если хочешь пристыдить, тебя опередила моя совесть.

— Ты поэтому ему рассказала?

— Поэтому. Больше молчать не могла.

Ксюша вновь хватается за бокал и залпом его опустошает. «Капец», — слышится ее тихое бормотание.

— Я еще пару дней у мамы поживу, а потом к себе в квартиру перееду.

— Думаешь, не простит?

— Знаешь же, какой он ревнивый.

Ксюша вздыхает.

— Я бы ни за что не призналась.

Это правда. Она не такая дура, как я.

— Ты бы и не изменила.

— И это тоже. Но у меня и такой влюбленности не было. Адиль — это твое личное проклятие.

Когда во мне умрет это неистребимое желание его защищать? Мысленно я Адиля распять могу, но слышать, как его поносят другие — невыносимо.

— У меня отец со стремянки упал, — говорю невпопад. — Соседка позвонила неделю назад. Он бедро повредил и два дня не вставал. Адиль за ним ухаживал.

— Типа извинялся так? — скептически приподнимает брови Ксюша.

Я неопределенно пожимаю плечами и одним глотком допиваю просекко. Не знаю, почему он это делал. Но это в любом случае хороший поступок. Не мудака.

— Еще выпить закажем? — предлагаю я, желая поскорее сменить тему, и вдруг замечаю, что Ксюшино лицо становится напряженным.

Проследив за ее взглядом, оборачиваюсь. Нервы пробивает током. На входе, рядом со стойкой администратора, знакомые фигуры: Роберт, Сеня… и Дима. Робсон что-то говорит девушке, и та, доброжелательно улыбнувшись, указывает рукой в центр зала. Мол, все столики свободны, ребята. Садитесь за любой.

От шока я даже отвернуться сразу не могу. Так и сижу с перекошенным от паники лицом, до тех пор пока Ксюша меня не окликает.

— Даш! На меня смотри. Делаем вид, что их не видели. Захотят — сами подойдут.

Отмерев, я поворачиваюсь к ней. Взгляд мечется по столу, грудную клетку распирает от утяжелившихся вдохов. «Бух-бух-бух», — снова тарахтит сердце. Ну надо же, а… Ну надо же… Из десятков мест, облюбованных нашей компанией, они пришли именно сюда.

— Заметили нас, — практически не разжимая губ, докладывает Ксюша. Придает лицу безмятежное выражение и машет ребятам.

А как вести себя мне? Повернуться? Вряд ли я смогу правдоподобно сыграть удивление от встречи, когда от паники и волнения руки ходят ходуном.

— Идут к нам. Расслабь плечи немного. Ничего страшного не происходит. Вы бы все равно рано или поздно встретились.

Я пытаюсь последовать ее совету: сцепляю дрожащие ладони в замок, выпрямляю спину. Да, рано или поздно мы с Димой все равно бы встретились: у нас общая компания, а в его квартире остались мои вещи. Просто не рассчитывала, что так скоро. Ни я, ни Дима пока не готовы. И очень жаль, что я успела выпить лишь один бокал просекко. Сейчас не помешал бы второй.

— Привет! — разносится над столом фальшиво бодрый голос Роберта. — Вот это встреча неожиданная.

Подняв голову, я дергаю губы в слабой улыбке.

— Привет.

Сеня стоит рядом с Робсоном, Дима — за ними. Мне страшно встретиться с ним взглядом. Не из боязни прочесть в его глазах ненависть, а из-за страха увидеть отпечаток страдания.

Напрасно. Дима предпочитает смотреть в сторону. Выглядит, как и всегда, хорошо: волосы уложены, гладко выбрит. Разве что кожа немного бледнее, чем обычно.

— Как дела? — расслабленно спрашивает парней Ксюша. — Вы перекусить?

Я ловлю на себе взгляд Роберта, от которого пробивает током. По тому, как он смотрит, — внимательно, чуть настороженно, — вдруг понимаю, что Робсон знает. Мы знакомы слишком давно, чтобы не прочесть это в его глазах. Сочувствие и тяжелый вздох: «Даш, ну еб твою мать».

То есть Дима с ним поделился? Наверное, это хорошо. Я ведь хотела, чтобы у него была поддержка. Да и кому, если не Роберту, о таком рассказывать? Он из тех, кто внимательно выслушает, но не станет давать оценку. Да, Роберт друг, был и остается. Даже сейчас в нем не видно и толики осуждения в мою сторону.

— Я в «Кастро» хотел, — отвечает Сеня, опуская на меня тяжелый взгляд. — Это Робсон зачем-то сюда предложил.

Я сильнее стискиваю ладони, которые вновь ощутимо дергаются. Мне не показалось? Сеня смотрит с враждебностью?

Глаза невольно находят Диму, который изучает стену справа от нас. То есть он им всем рассказал? Но… Я думала, измена — это не то, о чем хочется трубить повсюду. Тем более когда прошло так мало времени. Думала, ему больно и хочется пережить это в первую очередь с самим собой… По крайней мере, так было у меня. Никого не хотелось видеть, ни с кем не хотелось делиться.

— Ладно, вы, наверное, поболтать хотите… — Роберт переводит взгляд с Ксюши на меня. — Не будем мешать.

Грудь сдавливает клещами. Когда наша компания сидела по разным углам одного заведения? И вот так теперь будет всегда?

Не было возможности подумать, как все изменится после нашего расставания. Значит, мне и Диме придется проводить время с друзьями по отдельности? Составить график?

Прежде чем безысходность ситуации размажет меня окончательно, впервые заговаривает Дима:

— Не обязательно уходить из-за меня. — Его взгляд мельком задевает мою щеку и останавливается на Роберте. — Нормально всё. Давайте здесь посидим.

Мне кажется, в эту секунду на лицах каждого из нас одно выражение. Неверие. На моем так точно. Следом возникает необъятное чувство признательности к Диме. Какой он все-таки молодец. Несмотря ни на что, хочет, чтобы компания держалась вместе.

— Девчонки, вы не против? — с новым воодушевлением спрашивает Роберт.

— Я нет. — Ксюша вопросительно смотрит на меня. — Ты что скажешь, Даш?

— Не против конечно, — заверяю я и для убедительности отодвигаюсь к стене вместе со стулом.

В груди радостно покалывает. Сейчас радует все, что позволяет сберечь привычный, полюбившийся мир.

Робсон садится рядом со мной, Сеня и Дима — напротив. Нет, мне не показалось: Арсений в открытую показывает свое осуждение. Не смотрит на меня, зато чересчур любезничает с Ксюшей и слишком демонстративно внимателен к Диме. Такое поведение походит на бойкот.

— Что пьешь, Дашуля? — весело интересуется Роберт и, схватив мой фужер, вытряхивает в себя остатки. — Шампанское?

— Просекко, неандерталец, — улыбаюсь я, боря желание обнять его в знак признательности.

Он тоже чувствует напряжение в воздухе и пытается меня поддержать. Что бы ни происходило — в обиду не дам. Ты наша.

Ожидаемо, фонтанировать весельем и занимательными рассказами не получается, и ответственность за поддержание разговора целиком ложится на плечи Робсона и Ксюши. Дима по большей части молчит и пьет пиво, несмотря на попытки Сени вовлечь его в обсуждение недавно вышедшего электрокара. Мое немного воспрянувшее настроение снова ползет вниз. Диме плохо из-за меня.

Отчасти поэтому спустя минут сорок и еще один бокал вина я принимаю решение уехать. Не дура ведь — понимаю, что мое присутствие отягчает обстановку. Главное, чтобы это было временно, а не навсегда.

— Ребят, я поеду. — Перекинув через плечо сумку, поднимаюсь из-за стола. — Завтра на смену рано. Нужно выспаться.

По очереди смотрю на каждого — не прятать же глаза. Ксюша с пониманием кивает, беззвучно говоря: «Япозвоню», Сеня нарочито смотрит мимо, Дима… Дима неожиданно отодвигает пиво и встает.

— Давай выйдем на пару слов.

Ноги слабеют, сердце дергается, словно под давлением дефибриллятора. Я чувствую на себе внимание Роберта, ошарашенный взгляд Ксюши. Бормочу «конечно» и выхожу из-за стола.

Дима следует за мной, запустив руки в карманы. Раньше не замечала у него такой привычки. У меня нет ни малейшей идеи, о чем он хочет поговорить. Ни единой. Хочет сказать, чтобы поскорее вывезла свои вещи? Спросить, где и в какой позе я трахалась с Адилем? Потребовать вернуть подарки? Я, конечно, верну.