Жена Майкла - Марлиз Миллхайзер

— Все равно же придется. Зачем откладывать?

— Не боитесь, что опять потеряете память?

— В этот раз длилось совсем недолго. — После первой же ночи в больнице она проснулась и вспомнила все, начиная с апрельского утра.

Доктор Гилкрест откинулся на спинку, закусив губу, глаза под песчаными ресницами не отрывались от ее лица.

— У нас есть уверенность, что память ваша возвратится. Целиком. Что-то из прошлого может оказаться для вас неприятным. Иначе вы просто не стали бы отключать ее. Может, вам все-таки лучше находиться тут, когда это произойдет?

— А когда, как, по-вашему…

— Недавняя встряска, возможно, была симптомом, что весьма скоро. Но с другой стороны… — он пожал плечами.

— Но я не могу тут дольше оставаться! У меня ребенок!

— Вот именно. Большая ответственность для человека, который может взять да сбежать из дома в кризисной ситуации, — заметил он, сверкая открытой доброжелательной улыбкой.

Как всегда; каждое утро подбрасывает намеки, которые она потом обдумывает весь день и всю ночь.

— По-вашему — я ненормальная?

— У душевных болезней, миссис Деверо, разные степени. Ваше поведение, по меньшей мере, странно. Однако, нет, ненормальной я вас не считаю. И даже неадекватно реагирующей — тоже нет. Но и нельзя сказать, что вы вполне здоровы. Амнезия — это болезнь ума, так же, как пневмония — болезнь тела. Я указывал и прежде — решеток на окнах тут нет. Вас никто не приговаривал судебным порядком к лечению. Вы тут добровольно, потому что вам требуется помощь. Но помочь я смогу, если только вы сами позволите.

— Я рассказала вам все, что помню. — Лорел и правда рассказывала снова и снова, пока сама не вытвердила историю, повторяя ее уже наизусть.

В лечебнице оказалось не так плохо, как намекал Эван. Доктор Гилкрест терпеливо изгонял страхи, разбирая подоплеку их вместе с ней. Он показал ей, что черный силуэт в ночном дворе вызван ее депрессивным состоянием. Услышав историю, как Майкл разгромил детскую, внутренне она была готова увидеть фигуру с топором. А получив толчок в этом направлении, превратила опасную, но совершенно случайную утечку газа в покушение лично на нее, приписав ремонтнику выражение сомнения.

Отчего ей заранее привиделась драка Майкла с Харли в пустыне, доктор объяснить не сумел. После обсуждения событий становилось легче, и здравый смысл подчинялся логике врача, но глубинный инстинкт не сдавался: с апреля инстинкт не доверял никому.

Страх, заполнивший ее сейчас, вытеснил остальные — опять ей не разрешат уйти домой, расспросы будут продолжаться и продолжаться и впрямь доведут ее до безумия. В подобном месте много времени для этого не потребуется.

— У нас есть сад, — доктор Гилкрест наклонился вперед, постукивая карандашом по коленке, — гостиная, где встречаются пациенты, у вас тут телевизор, вам ежедневно приносят газеты. Но вы не выходите из комнаты, почти не включаете телевизор, не открываете газет и, как мне докладывают медсестры, вы не спите, или сидите у окна. Так как вы объясните свое поведение?

— Мне нужен отдых. С другими пациентами мне не по себе.

— Они пугают вас?

— Да. — Глаза запавшие, печальные, хитрые… наполненные безнадежностью, ужасом… пустые.

Доктор Гилкрест испытующе прищурился и нацелился на нее карандашом.

• — А почему вы не читаете газет? Тоже пугают вас?

— Уставившись на кончик карандаша, Лорел трудно сглотнула. Опять ее поймали в ловушку. Газет она избегала, в основном, из-за того, что те нагоняли не нее тоску. Он причислит это к новым доказательствам ее неспособности встретиться с действительностью. Но ведь многие не читают газет по той же причине! Майра, например. Лорел поспорить могла, что читает та только страничку для женщин. Но Майра не лежит в больнице!

— Газеты, доктор, нагнетают истерию и ужас перед миром. Их бросают вам на порог, как гранату. Десяток страниц типографского шрифта и все — война, супероружие, преступления, бунты, революции, голодные смерти… нищета… Когда я читаю, что мой образ жизни уничтожает воздух, которым я дышу, воду, растения, овощи… И когда узнаю о целых поколениях людей, которые даже не способны докричаться друг до друга… да, мне страшно, и я не считаю это признаком сумасшествия.

Лорел сидела прямо, сложив руки на коленях, пытаясь создать впечатление спокойствия и полного самообладания. Но долго не выдержала, встала и отошла к окну.

— Когда я вижу снимок покалеченного ребенка, я представляю на его месте Джимми и как бы я себя чувствовала, если бы… Или, читая о молодом парне, убитом в бою, вижу Джимми через пятнадцать лет, и мне больно. Я почти сама истекаю кровью и…

Неистово плясал карандаш по малиновой бумаге.

— Ох, ладно! Сдаюсь! — Лорел упала в кресло.

— Продолжайте! Не останавливайтесь!

— Что толку? — пять дырочек с одной стороны квадратной плитки на пять с другой — получается двадцать пять. Нет, надо сосчитать снова… раз, два…

— Миссис Деверо, подобный перенос на себя ужасов, и как следствие — отказ от газет, очень распространен, особенно среди молодых матерей. Но немногие кончают амнезией. У некоторых случается нервный срыв. — Захлопнув папку, доктор сунул ее подмышку и поднялся. — Амнезия — это все-таки неадекватная реакция. Но, по-моему, вы сами справитесь с ней. В сущности, вы этим уже занимаетесь.

— Тогда — почему я тут? Когда смогу уйти?

— Загляну днем и обсудим, — и, взглянув на часы, доктор Гилкрест ушел.

Вечером, как всегда, зашел Майкл, выполняя свой долг. Оставался он обычно не дольше получаса. Неловкие полчаса, когда он, поубеждав ее, что Джимми великолепно живется с Майрой и Шерри, начинал ерзать и, отсидев положенное, удирал. Она никак не помогала ему и чувствовала облегчение, когда за ним захлопывалась дверь. У них мало было что сказать друг другу — только Джимми. А может — наоборот: много чего, но Джимми — единственная безопасная тема.

Как-то раз Майкл принялся рассказывать, что в тот день он вернулся домой пораньше, чтобы извиниться за происшедшее ночью. А увидел ее в пикапе Харли. Он решил, что она удирает с Джимми, и погнался за ними… Но Лорел тут же расстроилась, и он свернул объяснения.

Навещать ее разрешили только Майклу. О его приходе всегда возвещала медсестра — блондинка с плохими зубами. Всовывала голову за дверь и, покраснев, смущенно улыбаясь, объявляла: «Опять к вам этот роскошный мужик! Готовы?»

Но на этот раз Лорел встретила его у дверей, и Майкл открыто удивился, когда она взяла его за руку и провела в палату.

— Догадайся, что случилось?

— Не могу представить, — через силу улыбнулся Майкл.

— Я уезжаю наконец!

— Сбегаешь?

— Нет! Доктор сказал, что могу выписаться через три дня. Буду раз в неделю приходить к нему и звонить, как только почувствую, что сознание снова ускользает от меня.

Майкл присел на кушетку, не придя в восторг от новости.

— Ты ведь позволишь мне вернуться домой… да? — после дневного разговора с врачом Лорел находилась в приподнятом настроении. Теперь на нее напали первые сомнения. Она спустилась на пол рядом с ним. — Пожалуйста, скажи! Я ведь могу приехать домой?

Светлые гипнотические глаза пристально изучали ее. Наклонившись, Майкл тихо произнес:

— Ты ведь не знаешь меня.

— Но я и других не знаю! Никого! Пожалуйста!

Вытащив сигареты, он закурил. Она впервые видели его с сигаретой.

— Хочешь пожить с Джимми в Таксоне?

— Нет!

— Там тебе будет легче…

И легче следить за мной?

— Я хочу домой! В бежевое бунгало! Я постараюсь не вмешиваться в твою жизнь… Обещаю. Только позволь…

— Пожалуйста. Возвращайся. Теперь встань с пола и расскажи подробно.

Лорел пересказала, что ей запомнилось из дневной встречи с доктором Гилкрестом; что-то о страхе, виноватости, гипертрофированном неприятии насилия. Ее проблема — страх, а не боязнь людей. Тенденция избегать реальности… Даже Майкл поморщился от этого преуменьшения. Ей было трудно сосредоточиться: она ждала, когда Майкл назовет день отъезда домой.

— И прибавил, что хочет поговорить с тобой.

— Да, похоже, надо заглянуть к нему. Пойду, договорюсь о встрече. — Он поднялся и взял кепи с серебряными крылышками. На нем была темно-синяя летная форма, в пустыне он редко надевал ее.

— Погоди!

— Что еще?

— Хочу поблагодарить тебя за то, что часто навещал меня. Не обязан ведь был.

Майкл только нетерпеливо передернул плечами, явно стараясь поскорее уйти.

— И еще… расскажи мне о прежнем… как мы встретились, всякое такое.

— Давно все случилось.

— Майкл, пойми! Ты единственный, кто может рассказать!

Вздохнув, он нетерпеливо отбросил кепи, присел рядом. Рослый мужчина в заставленной мебелью палате с нежеланной женой, от которой легко может избавиться законным путем, но он выполняет нравственный долг, заботится о сумасшедшей… Уже не в первый раз Лорел пожалела его.