Жертва Гименея - Маргарита Южина

– Н-не… н-надо… – просипела Аллочка и попыталась сесть.

– Аллочка! Ты как? – на четвереньках ползала перед ней Гутя, потому что сама Алла Власовна все еще лежала на полу. Да, она лежала на полу маленького тамбура – между двумя подъездными дверями. А рядом с Аллочкой, так же, на корточках, сидел незнакомый мужчина.

– Ты лучше скажи, почему меня здесь бросили? – обиженно пробурчала Алла Власовна. – Прямо как тряпку какую-то! Молодой человек, подайте даме руку.

– Вот и нам бы хотелось узнать, кто же тебя ТАК бросил? – заиграла желваками Гутя.

– А это не ты, случайно? – подозрительно покосилась на сестру Аллочка.

Гутя тяжко вздохнула и поднялась с колен.

– Алла, тебя… тебя сильно приложили по голове.

– А еще до этого меня сильно придушили удавкой.

– Удавкой?! – вытаращилась Гутя. – Да если бы не твоя дурацкая шапка… Последствия могли бы быть гораздо печальнее. И уж, конечно, это не я!

– А не вы, молодой человек? – обратилась Аллочка к мужчине.

– Не я, – честно мотнул головой тот и представился заново: – Меня зовут Евгением Леонидовичем. Мы с вами уже знакомились.

– Ну, сейчас у меня и начнется Санта-Барбара: здесь помню – здесь забыла, – вздохнула Аллочка, осторожно поднимаясь. Евгений Леонидович терпеливо страховал каждое ее движение.

– Нам надо вызвать такси, – суетилась Гутя. – Аллочка, а «Скорую» точно не надо?

– А Фомка у нас зачем? Столько лет зря кормим. Не надо, я сама, вот, Евгений Леонидович мне поможет.

Они дотащились до главной дороги, и им удалось даже достаточно быстро поймать частника.

– Пьяная, что ль? – мотнул водитель головой на Аллочку.

– Да и не говори, – махнул рукой Евгений Леонидович. – Хоть из дома не выпускай! Как выйдет, так сразу – в дрова! Сегодня с сестрицей надралась.

Гутя, заслышав «легенду», тут же глупо захихикала и принялась молоть всякую чушь.

Водитель Евгению Леонидовичу определенно сочувствовал:

– Дык взял бы ремень и ка-а-ак треснул! Чтоб знала!

– Опять треснул? – испуганно дернулась Аллочка. – А давайте меня вообще убьем на фиг! Как утку. Ну, вообще! Сходила на поминки, называется.

Евгений Леонидович помог Гуте дотащить Аллочку до квартиры (честно говоря, она и сама могла великолепно добраться, но так приятно было висеть на мощном плече нового знакомого!), подождал, когда откроется дверь, и откланялся.

– Спасибо вам, – проговорила Гутя, отдирая сестрицу от локтя Евгения Леонидовича.

– Не стоит, – отмахнулся тот.

– Да уж, – бубнила Аллочка. – Наговорил про меня всяких гадостей. Какая я вам пьяная? Я сегодня только водку пила, а к пиву и не прикасалась даже!

– Ну как ты не понимаешь, Алла, это он в целях конспирации, правда же, Евгений Леонидович?

– Да-да, я сразу сообразил, что вы поймете. Гутя, я вам позвоню.

Пока испуганный Фома затаскивал тетушку в дом, Гутя все стояла и смотрела на лестничный пролет, где только что исчез Евгений.

– Мама, что это с ней? – спросила Варька.

– С ней? С ней что-то непонятное, – насупилась Гутя. – Но это я сама…

– Это ты? Что ты с ней сделала? Ты долбанула ее по голове? – удивился Фома, разглядывая огромную шишку на темечке Аллы Власовны.

– А чему ты, Фомочка, удивляешься? – бросилась защищать мать Варька. – Можно подумать, ты не знаешь, какой наша Аллочка может быть невыносимой. Я и сама ее не раз хотела так… легонько.

– Нет, Варя, ты не поняла, – устало села на диван Гутя. – Это я виновата! Мы… я была на улице, сидела в беседке и проводила допрос, сами понимаете, ни минуты без дела. А уже все гости расходились.

– То есть вы были на поминках, так? – подытожила Варька.

– Ну конечно! Аллочке позвонили, сказали, что ее ждут. Ну, а я же не могу ее отпустить одну, вдруг что-то случилось бы, пошла с ней.

– А с тобой, Гутенька, я как за каменной стеной, – потрогала макушку Аллочка и поморщилась. – Вот уж, воистину, охрана из тебя – что надо.

– Между прочим, если бы не я! Если бы не мы… ты могла умереть от переохлаждения!

– Да погодите вы! – не выдержал Фома. – Рассказывайте по порядку, что произошло?

– Так я по порядку и рассказываю, – Аллочка переместилась на диван, вытеснив сестрицу. – Значит, я сижу себе за столом. По всем правилам поминаю. И между тем веду наблюдение. Все, как у Джеймса Бонда, я по телевизору видела. И вижу – а моей сестрицы нигде нет! А надо сказать, она сразу же села охмурять мужчину, на которого я лично положила глаз!

– Аллочка! – потеряла терпение Варька. – Давай по сути.

– А я что? Я все по ней, по сути. И, значит, все уже напились, наелись и стали по домам разбредаться. И остались только я и Абрикосов. Ну, еще водитель сидел, потому что там девчонка его со стола убирала. Я сижу и чувствую – Абрикосов меня уже начинает домогаться! А ведь он в мои планы вовсе не входил. Это я в его планы вписываюсь, а он, да с его «капиталом» – никак! Ну, думаю, пора бы уже и честь знать, домой собираться. А одной до дома идти страшно. Да и потом, с чего это я одна потащусь, раз мы вместе с сестрицей приехали? Да еще и денег на такси не было, короче, звоню ей! А она мне – дескать, спускайся, я тебя давно поджидаю у подъезда. Ну, я и поверила, дур-ра! Понеслась! До первого этажа добегаю, двери толкаю и… и все. Больше ничего рассказать не могу – не помню. Только помню, как глаза уже потом открыла, а рядом Гутя в позе таксы ползает. И голова у меня трещит. Вот так все и произошло. Так ты мне и скажи, сестрица – как же ты не уследила? Меня просто по башке хлопнули! А если б по шее резанули, а?

Гутя только рукой махнула:

– Ой, не вини меня, я сама места не нахожу! Мы же почему ушли с поминок, мы важную тему подняли – про Родионова мне Евгений Леонидыч рассказывал. Я вам потом об этом, отдельно… значит, вышли мы и, чтобы на глаза людям не попадаться, ушли в беседку. А беседка с другой стороны дома, не там, куда подъезды выходят. И, главное, у нас такой важный разговор завязался, а Аллочка все звонит и звонит, звонит и звонит, прямо слова не дает сказать! Но я все время прилежно отвечала. Отвечала ведь? Ну вот. А потом она мне говорит, мол, пора домой собираться. Ну, я и говорю, выходи, мол, я уже готова. И жду ее. А тут как раз Евгений Леонидович мне свой номер диктовать стал. А я и записать не могу, ты ж, Фома, знаешь, я с сотовым телефоном до сих пор на «вы». Ну и, пока научилась, пока у меня получилось этот номер забить, а меня Евгений-то и спрашивает – где это, дескать, ваша сестрица застряла?

А я еще думаю – сейчас пойдем ее встречать, а вдруг у нее в подъезде роман с кем-то завязался? И прошу еще немножко подождать. Но уж потом-то… Заходим в подъезд – а там огромная куча, прямо между двумя дверями! Пригляделась – а это не куча, а Аллочка! Вот, собственно, и все. Ума не приложу, кому надо было ее грохнуть? Аллочка! Я знаю! Это… это Абрикосов! Точно! Не зря он возле тебя весь вечер хвостом вертелся.

– Убью гада, – процедила Аллочка.

– Но, может, и не он? – на всякий случай засомневалась Гутя.

– Все равно убью! Надо же – меня, и по самому слабому месту! Пар-разит!

– Да уж, мы хотели вас удивить, а у вас у самих вон какие новости, – вздохнула Варька. – Сегодня Фома про Николайского узнавал.

– И что? – Аллочка тут же забыла о своих болячках.

– Что-нибудь важное? – насторожилась Гутя.

– Важное, оказывается. Фома, рассказывай сам.

Фома уселся прямо на пол, перед диваном, и рассказал.

– Во первых, я проверил по картотеке – все женщины, мои погибшие клиентки, имели контакт с Николайским.

– Он насильник, что ли? – ужаснулась Аллочка.

– Ну нет же! Другой контакт они имели. То есть они были у Николая Николаевича на приеме. И всем… Всем! Он рекомендовал пересадку того или иного органа. Всем! А я сам, лично, вел этих больных. И никакой необходимости в пересадке не было. Абсолютно.

– Погоди-ка, – перебила зятя Гутя. – То есть он им насильно предлагал, а когда они не соглашались, убивал их, так, что ли?

– Ой, ну что несет, что несет! – не могла слушать этот бред Аллочка. – Трофимова… погоди-ка, а Трофимова? Она что, тоже была у него на приеме? Но он же сам умер раньше!

– А при чем тут это? Трофимова была у него на приеме весной, еще тогда, когда он работал у нас, – пожал плечами Фома. – Нет, я не думаю, что клиентки погибали от рук Николайского, не думаю, потому что все внутренние органы у них были в полном порядке, вскрытие показало.

– Ага, и тогда – что?

– Интересно, а как они избежали операции? – не поняла Гутя.

– Они ее не совсем избежали, – недобро фыркнул Фома. – Господин Николайский имел замечательный бизнес, совершенно безопасный для клиента и очень прибыльный для него самого. Наравне с обычной трансплантацией он занимался и «призрачной», я бы так сказал… Начиналось с того, что к нему приходил пациент с весьма незатейливой болячкой, и Николай Николаевич раздувал из мухи слона. Он говорил больному такое, что тот всерьез готовился отправляться на тот свет. Естественно – анализы, само собой, УЗИ, снимки, в общем, суета вокруг больного. Понятное дело: когда все снимки делаются в одной клинике, как у нас, врач сам их и забирает. То есть у Николайского была полная информация, и он преподносил ее клиентам по своему усмотрению. Он говорил просто – либо пересадка органа, либо смерть. От таких слов у больного начинался психоз, и он уже сам чувствовал, как приближается конец. Понятное дело, пациент хватался за любую соломинку, то есть за донорский орган. А Николайский тут же любезно сообщал, что операция стоит… и называл красивую сумму. Но, боже мой! Разве есть такие деньги, которые состоятельный человек пожалеет на свое здоровье? А потом все проходило крайне просто – больного готовили к «операции» и в назначенный день даже ее и проводили. Только один небольшой штрих: человеку под наркозом только делали разрез тканей, а потом аккуратно зашивали. И вся опасность – это лишь проблемы зарастания шва!