Замок на Воробьевых горах - Евгения Грановская

Открыв дверь, с изумлением уставилась на пожилого человека в черном плаще и коричневой кепке.

– Майор?

– Он самый. Не ожидали?

– Нет.

Самарин скользнул взглядом по ее фигуре.

– Может, запахнете халат?

Мария опустила взгляд и увидела, что халат распахнулся, обнажив ложбинку между грудями и живот. Она усмехнулась.

– Без пригоршни «виагры» это зрелище вряд ли кого-нибудь впечатлит.

– Вы себя недооцениваете, – отчеканил Самарин.

Мария запахнула халат и посторонилась, впуская следователя в блок.

В комнате он сел на стул, снял кепку и положил ее на колени. Затем пригладил ладонью волосы и взглянул на Варламову, стоявшую у двери.

– Вы не хотите сесть? – сухо осведомился он.

Мария качнула головой:

– Нет.

– Хорошо. – Майор снова провел ладонью по волосам. – Виктория Филонова – ваша студентка?

– Да. – Мария настороженно приподняла брови. – А почему вы спрашиваете?

– Когда вы в последний раз ее видели?

– Вчера. Во время репетиции.

– Что еще за репетиция? – недовольно поинтересовался следователь.

– Мы ставим пьесу по мотивам шекспировского «Гамлета». Вика Филонова играет там Офелию.

Самарин достал из кармана плаща пачку «Петра Первого», вытряхнул одну сигарету и сунул ее в рот. Прежде чем щелкнуть зажигалкой, уточнил:

– Кажется, в пьесе Офелия утопилась в пруду?

– Да. Ваша эрудиция добавляет вам шарма, но дурацкая привычка не отвечать на вопросы сводит все обаяние на нет. Что случилось, майор?

Тот закурил и махнул перед лицом рукой, отгоняя дым. Потом сказал:

– Случилось то, что ваша студентка Виктория Филонова найдена мертвой.

На мгновение Марии показалось, что пол уходит у нее из-под ног. Она пошатнулась и схватилась рукой за стену.

– Как?

– Так. На аллее, перед главным входом высотки, есть большой искусственный пруд. Она плавала в нем. – Самарин усмехнулся и добавил: – Как Офелия.

– Значит… Вика утонула? Вы уверены, что это она?

Майор выпустил изо рта облако дыма и подозрительно воззрился на Марию.

– Да, мы уверены. Мария Степановна, вы в ГЗ всего несколько дней, а у меня «на балансе» уже два трупа. Боюсь, если вы пробудете здесь месяц, на кафедре опережающих технологий не останется студентов.

Мария проковыляла к дивану и тяжело опустилась на одеяло.

– Виктор Петрович… – Она облизнула пересохшие губы. – А почему вы говорите со мной в таком тоне?

– Потому что вы что-то знаете. Скажите, что вы делаете в ГЗ, Мария Степановна?

– Преподаю.

– Это я уже слышал. А теперь я стряхну лапшу с ушей и попробую спросить еще раз. Итак: что вы делаете в главном здании университета?

– Две недели назад здесь погиб парень.

– Вы говорите о Косте Сабурове?

– Его звали Коля. Николай Сабуров.

– Ну а вы здесь при чем?

– Мать парня не верит, что он покончил жизнь самоубийством.

Самарин выпустил новое облако дыма и посмотрел на кончик сигареты.

– Я думал, вы занимаетесь только живыми, – недовольно проговорил он.

– Я сама так думала. Но десять тысяч долларов изменили мою самооценку.

Сигарета замерла у губ Самарина.

– Она заплатила вам десять тысяч долларов? – не поверил следователь своим ушам.

Мария кивнула:

– Да. Я взяла деньги, а потом позвонила Самойлову и выхлопотала себе спецкурс.

Майор глубоко затянулся сигаретой и выдохнул вместе с дымом:

– Значит, вы у нас теперь сыщик? Гм… И что же вы успели «нарыть», коллега?

– Ничего.

Самарин снова затянулся. Казалось, цифра «десять тысяч долларов» выбила его из колеи. Немного помолчав, следователь спросил:

– Мария Степановна, ваша сандаловая шкатулка при вас?

– А что?

– Ничего. Статью за хранение наркотиков еще никто не отменял. Я могу задержать вас прямо сейчас.

– Это ничего вам не даст.

– Ничего, – согласился Самарин, прищурившись. – Кроме морального удовлетворения.

Варламова вздохнула.

– Может, перестанете меня пугать?

– А может, перестанете держать меня за дурака?

Мария не ответила. Самарин яростно вмял окурок в пепельницу и поднялся со стула. Потом сунул руку во внутренний карман пиджака, вынул картонный прямоугольничек и швырнул его на стол.

– Моя визитная карточка, – прокомментировал он.

– У меня уже есть, – сказала Мария.

– Теперь будет две. Так надежнее. Если я узнаю, что вы в чем-то замешаны, то лично надену на вас наручники. Кстати, в следственном изоляторе у вас отнимут трость, и вам придется прыгать по камере на одной ноге. Всего доброго, Мария Степановна.

– И вам не хворать, – тихо отозвалась Варламова.

Самарин вышел из блока, хлопнув дверью. Последующие пять минут Мария провела сидя на кровати. Бездумно переводила взгляд с одного предмета на другой и была рада уже хотя бы тому, что они не расплываются у нее перед глазами.

Лишь немного оправившись от ошеломления, Мария нашла в себе силы встать и пройти в ванную.

9

Она отметила, что голубые холодноватые глаза Завадского очень сильно контрастируют со смуглой кожей лица, и это придает ему особый шарм. Он был похож на поседевшего, но еще не старого рыцаря, лицо которого прокоптили и задубили солнце и ветер.

За длинным столом сидели преподаватели. Все взгляды были устремлены на заведующего кафедрой. Максим Сергеевич кашлянул в кулак и сказал:

– Я хотел бы поговорить о двух погибших студентках. Полагаю, все здесь знают, что с ними произошло.

– Они умерли, – подал голос Ковалев.

Завадский посмотрел на него тяжелым взглядом. Ковалев слегка покраснел и потупил глаза. Завадский не удостоил его словом и снова обратился сразу ко всем присутствующим.

– Полагаю, следователь побеседовал с каждым из вас. А если с кем-то не побеседовал, то, будьте уверены, побеседует. Очень въедливый человек. И, по-моему, знает толк в своем деле.

Помолчав немного, завкафедрой продолжил:

– Настя Горбунова погибла в результате несчастного случая. Вика Филонова… – Завадский произнес ее имя таким голосом, словно оно могло поранить ему рот, и все же снова повторил его: – Вика Филонова утонула. Есть предположение, что она была пьяна. Так же, как Настя. Факты вопиющие. И мы не можем оставить их без внимания.

Завадский остановился и слегка поморщился, как человек, понимающий, что произносит не совсем то, что нужно, но не знающий, что именно нужно сказать.

– Мне тяжело говорить… – продолжил он после паузы. – Смерть Виктории Филоновой потрясла меня. Уже третья гибель студента нашей кафедры за последние две недели! Мы не можем просто закрыть на происходящее глаза.

– Максим Сергеевич, – подала голос пожилая преподавательница сопромата, которую студенты за глаза называли мадам Пилорама, – а что, по-вашему, мы должны сделать?