Замок на Воробьевых горах - Евгения Грановская

Внезапно Мария почувствовала раздражение.

– Неужели ты думаешь, что я поверю в этот глупый розыгрыш? – холодно осведомилась она у парня.

Тот покачал головой.

– Это не розыгрыш. Он говорил про вас.

– Правда? Я польщена.

– Вы не верите. Хорошо… С вашим сыном все в порядке. И он не обижается, что вы изрезали ножницами его любимого плюшевого льва. Он понимает, что вы не могли иначе.

Лицо Марии оцепенело.

– Послушай, – пробормотала она, – тебе не кажется, что это слишком жестоко?

– Я должен был рассказать вам, иначе вы мне не поверите. Ваш сын любит вас…

По лицу Марии пробежала судорога.

– Хватит, – глухо проговорила она.

Антип помолчал немного. Потом тихо спросил:

– Теперь вы мне верите?

Мария сжала пальцы в кулак так сильно, что побелели костяшки пальцев.

– Что тебе сказал Сабуров?

– Он сказал, что вы должны прийти в блок Г-935 и довершить то, что начали.

– Но я… я ничего не начинала.

– Он так не думает.

И снова оба замолчали.

Теперь Мария смотрела на своего собеседника с подозрением. Допустим, что все это розыгрыш. Но откуда, черт возьми, парень смог узнать столько подробностей из ее жизни? И почему он так спокоен? Ведь общение с призраком, если таковое действительно имело место, должно было бы перевернуть всю его жизнь. Антип же сидит и с совершенно невозмутимым видом пьет компот.

– Ты… – заговорила Мария, но голос ее сорвался, и она вынуждена была начать снова. – Ты – студент технического факультета. Отлично разбираешься в физике и математике. Имеешь представление о химии и биологии. Скажи мне, неужели у тебя не возникает сомнений в том, что все это… что все это…

Она не смогла договорить из-за накативших слез, но Антип ее понял.

– Если честно, я не знаю, как ко всему этому относиться, – спокойно сказал он. – Год назад у меня погибли родители. Погибли совершенно нелепо. Они были в бассейне, когда обрушилась крыша и раздавила их. Я долго не мог поверить в то, что их больше нет. А потом… – Антип едва заметно усмехнулся. – Потом мне взбрело в голову, что лучшим выходом из положения будет самоубийство.

Он отпил компот и поставил стакан на стол.

– Когда я лежал в больнице, ко мне в палату пришел священник. Мы долго с ним беседовали. Он сказал, что жизнь – тяжелая вещь; одних она убивает, других калечит, третьих сводит с ума. И у человека есть только один выход: научиться принимать вещи такими, какие они есть. И не задавать вопросов.

Антип замолчал.

Мария тихо заметила:

– Не самая лучшая позиция для ученого.

– А я и не собирался быть ученым. Я вообще не хотел поступать в университет, но родители настояли. Мол, сначала получи образование, а потом болтайся по жизни сколько тебе заблагорассудится. Я ткнул пальцем в первый попавшийся факультет, подал документы и – поступил.

– Тебе интересно, чем это все закончится? – спросила Мария после недолгого раздумья.

Антип нахмурил лоб, поразмыслил немного и ответил:

– Даже не знаю, что сказать.

– Но ты должен решить для себя: правда все это или нет.

– Зачем? Что в моей жизни изменится, если я поверю в призраков или скажу, что их не существует? У меня вырастут крылья и я научусь летать?

– Вряд ли.

– В том-то и дело. Все идет так, как идет. И я не могу ничего изменить. – Антип вздохнул. – Мне пора. Я передал вам все, что было велено. Думаю, теперь он оставит меня в покое.

Когда парень ушел, Мария откинулась на спинку стула и прикрыла глаза. «Вы должны прийти в блок Г-935 и довершить то, что начали», – прозвучал у нее в голове настойчивый голос, и принадлежал он не Антипу.

«Что же ты задумал, Коля Сабуров? – мысленно спросила она. – И почему выбрал для своих целей меня?»

Внезапно Мария вспомнила свой сон. Глеба, лежащего в детской кроватке, протянутые к ней руки…

Может быть, и тогда, после аварии, он так же тянул к ней руки. Но она была без сознания и ничего не видела. Что, если он не умер мгновенно, как утверждал медэксперт? Что, если продолжал жить? Целую минуту или даже две. Что, если мальчик пытался доползти до нее, звал ее дрожащим, испуганным голосом… А она просто лежала на обочине, не чувствуя ни страха, ни боли, ни любви. Возможно, ее глаза были открыты, а Глеб уже был достаточно взрослым, чтобы знать – если человек лежит с открытыми глазами и не отвечает на вопросы, он, скорей всего, мертв. Значит, помимо физической боли и страха смерти, ее мальчик, ее маленький сын ощутил еще и боль потери. И в этом, так же, как и во всем остальном, виновата она.

Мария вспомнила звенящий голос Глеба, когда однажды тот спросил:

– Мама, а ты тоже когда-нибудь умрешь?

– Да, сынок. Все умирают. Это грустно, но не страшно.

– Потому что все, кто умер, отправляются к Богу?

– Да.

– А если я умру раньше, чем ты, ты будешь по мне скучать?

– Конечно.

– И я тоже. Я тоже буду по тебе скучать, мама. Мам, а если я умру, я смогу забрать с собой к Богу своего плюшевого льва?

Она улыбнулась:

– Ты так сильно любишь его?

– Мне с ним было бы спокойнее, – по-взрослому серьезно ответил Глеб.

– Думаю, Бог не стал бы возражать. – Мария погладила его по мягким волосам. – Тебе не стоит думать о таких вещах. Ты будешь жить долго и счастливо. И доживешь до самой старости, прежде чем Бог захочет забрать тебя к себе.

– А ты?

– И я тоже.

– Вот хорошо. А как мы найдем друг друга?

– Где?

– Там… у Бога. Там ведь очень много людей.

– Как-нибудь найдем. Я тебе обещаю.

Мария подняла руки и почувствовала прикосновение холодных ладоней к лицу. Только сейчас она поняла, что плачет – щеки ее были мокрыми от слез.

Двадцать минут спустя, запершись у себя в комнате, Мария вынула из сумочки маленькую шкатулку сандалового дерева. Шприц, флакон… Но ослабшие, вспотевшие пальцы подвели. Флакон выскользнул и упал на пол. Мария пошатнулась и переступила ногами. Наконечник костыля стукнул по флакону. Стекло хрустнуло, и содержимое флакона вылилось на паркет.

Глава 5

1

Она быстро разыскала неразлучную парочку – Стаса Малевича и его верзилу-приятеля – Дениса Жирова. Те сидели на подоконнике и о чем-то негромко беседовали. Остановившись напротив парней, Мария сдержанно их поприветствовала:

– Добрый день.

– Здравствуйте, – откликнулся Малевич.

А Жиров промычал что-то невразумительное – рот его был забит чупа-чупсом. Мария взглянула на Малевича.

– Стас, я бы хотела с тобой поговорить.

Малевич, казалось, совсем не был удивлен. Зато у его дружка Жирова физиономия вытянулась от изумления.

– Я вас слушаю, – спокойно проговорил Стас.

– Мне бы хотелось побеседовать наедине, – сказала Варламова.