В когтях багряного зверя - Роман Глушков

Когда они оказались на поверхности, враг фактически был уже мертв, но еще стоял на ногах – так, словно наотрез отказывался признавать себя мертвецом. Тунгахоп помог ему определиться с выбором и бесцеремонным пинком под зад столкнул его в канализацию – место, где северянину меньше всего хотелось бы очутиться после смерти. Но сегодня нам было не до благородства. Мы начинали скрытную войну на территории противника и не намеревались оставлять за собой лишние улики…

Еще на борту «Гольфстрима» мы условились, что провернем нашу авантюру в первую же ночь, как только послы совета Кланов пожалуют в Закатную Стрелу. Во-первых, большинство ее обитателей, включая самих послов, будут пьяны. А во-вторых, если наша затея удастся, Виллравену придется оправдываться перед гостями, почему ценный подарок, какой он им преподнес, вдруг взял и исчез. Мы, правда, понятия не имели, когда именно Кирк выдаст послам Владычицу: во время пира или на переговорах. Но Тунгахоп и Убби почти не сомневались, что хмельной Виллравен не дотерпит до завтра и с гордостью представит гостям пленницу в день их прибытия.

О том, когда именно они прибудут, Убби и Тунгахопу должен был подсказать подъехавший к воротам форта украшенный рунами бронекат. Поэтому наши краснокожие товарищи вот уже три дня наблюдали издали за Закатной Стрелой. А по ночам подкрадывались к канализационной трубе и разжимали домкратами прутья перекрывающих ее решеток. Так, чтобы эти бреши не слишком бросались в глаза и через них едва могла протиснуться беременная женщина.

Во время очередной проверки датчиков мы оставили у внутренней решетки ямы записку. В ней сообщалось, что наш план остается в силе. И что нашим сообщникам нужно соорудить себе пуленепробиваемый щит, поскольку открывающий нам люк охранник всегда пребывает начеку.

Для этой защиты мог сгодиться и брат Ярнклот. Но он был слишком громоздким, чтобы брать его с собой на такое дело, и Сандаварг оставил его на «Гольфстриме». Впрочем, найти подходящий кусок металла близ бывшей караванной стоянки не составляло труда – в свое время перевозчики разбросали по окрестностям много негодных запчастей. И когда в урочный час мы открыли охраннику люк, Убби и Тунгахоп уже расположились на лестнице по другую его сторону. Сандаварг при этом удерживал над собой лист иностали, прижимая его плечами к потолочной плите, а домар со взведенным арбалетом дежурил у бойницы. Оба испытывали сильные неудобства, и от долгого ожидания на узкой лестнице у них наверняка затекли руки и ноги. Но это мы с де Бодье не смогли бы воевать после такого испытания на выносливость. А у северян вся жизнь являла собой одно сплошное испытание, и, говоря словами древнего философа, те трудности, какие их не убивали, делали их сильнее.

Сандаваргу и Тунгахопу предстояло позаботиться об охраннике. Нам с Гуго – о том, чтобы его гибель не заметили со стен. Для этого требовалось погасить факел прежде, чем он умрет. Факелы у Виллравена были низкокачественные и часто гасли даже при слабых порывах ветра. А вот стражники в форте прежде не умирали, и если первое происшествие вряд ли поднимет тревогу, то второе поставит на уши всю крепость.

К счастью, все прошло гладко, и когда наши сообщники выбрались из канализации, дозорные на стенах сохраняли спокойствие, продолжая прислушиваться к звукам пиршества, а не тем, что доносились от канализационной ямы.

– Оружие при вас? – первым делом осведомился Сандаварг, извлекая брата Ярнклота из ранца, в каком тот находился все время, пока его брат из плоти и крови блокировал люк.

– Оно здесь, – отозвался я, указывая на сумку с инструментами. – Только еще разобрано – нас ведь могли обыскать, и тогда…

– Живей собирайте свои пукалки, пока есть время, – велел Убби. Секира Тунгахопа висела на ремне у него за спиной, а за поясами у северян торчали ножи и трофейные пистолеты, что мы отвоевали у Слэгга.

«Пукалки», о которых говорил Сандаварг, все это время находились у нас в багаже. Мы пронесли их с собой в Закатную Стрелу разобранными, под видом инструментов, и обыскивающие нас хозяева ни о чем не догадались, хотя каждый из них уже имел дело с огнестрельным оружием.

Имел, но только не с таким. Наше было крупнее обычного пистолета и представляло собой, скорее, короткие, без прикладов, двуствольные ружья. Собраны они были из внутренностей убитого – или, вернее, добитого – нами вакта. Де Бодье быстро догадался, что можно сотворить из этих, казалось бы, бесполезных железяк, годящихся разве что детям на игрушки. И сотворил! Да так, что его новые «игрушки» превзошли лучшие образцы известных нам оружейников. А еще говорят, будто гений и злодейство несовместимы! Еще как совместимы! И наш Сенатор являлся ярчайшим тому доказательством.

«Мадам де Бум» – так любовно окрестил он это порождение своего технического гения. После того как мы потеряли у Нового Жерла трофейные пушки Вседержителей, «мадам» смогли в какой-то степени их заменить. Конечно, из такого оружия нельзя было продырявить борт бронеката или сбить летучий корабль пришельцев. Но по мощи и скорострельности наши ружья-коротыши давали немало форы пистолетам и ружьям Виллравена.

«Мадам де Бум» заряжалась с казенной части, а пороховой заряд в ней воспламенялся от древней зажигалки на пьезоэлементе – похожем на отвертку устройстве с кнопкой, при нажатии на которую на кончике у него сверкала электрическая искорка. Когда Сенатор увидел парочку этих чудом переживших эру метафламма редкостей на витрине одного антикварного магазинчика, он так обрадовался, что едва не расцеловал продавца. Тот тоже обрадовался, что угодил клиенту, и честно признался, что не понимает, какую пользу можно извлечь из этой якобы зажигалки, не способной поджечь даже промасленную бумагу.

Но продавец плохо знал нашего Гуго! В его хозяйстве любая мелочь могла найти применение, даже такая слабенькая искорка.

И вот теперь мы держали в руках совершенное по нынешним меркам оружие. В нем, ко всему прочему, использовались уже настоящие патроны с гильзами из толстой вощеной ткани. При закрытии патронников задние концы таких гильз прорывались о специальные шипы. После чего стрелку оставалось лишь нажать кнопку на зажигалке. Она выпускала разряд, который через короткие электропроводные стержни, сделанные уже из земной стали, поступал в патронники. От искры просыпавшийся из рваных гильз порох воспламенялся, и «Мадам де Бум» била либо дуплетом, либо одиночным выстрелом, если в нее заряжался всего один патрон.

Для стрельбы пулями такие стволы не подходили – у Гуго не было времени тщательно обработать их внутреннюю поверхность, – зато картечью плевались за будь здоров. Испытания показали, что иностальные «кости» вакта обладают отменной прочностью и наверняка выдержат пару сотен выстрелов. Перед тем как отправиться в Закатную Стрелу, мы наделали уйму патронов и пару дюжин из них пронесли с собой, запрятав их в двойное дно замызганного вещмешка. И вот теперь мы стояли в логове врага с мощным оружием в руках, и лишь ночная тьма скрывала нас от вражеских глаз…

Напарник убитого нами стража мог вскоре его хватиться и поднять шум. Поэтому, прежде чем идти к хижине Владычицы, нам предстояло обезопасить себе тыл. Отсутствие обоих привратников тоже не останется незамеченным, но это случится не так скоро – в лучшем случае лишь на рассвете. Дозорные на стене приглядывали в основном за ее внешним подножием, и вряд ли их интересовало, как добросовестно несут службу стражники внутри крепости.

Больше всех на сброшенного в канализацию мертвеца походил Сандаварг. Он и вызвался выдать себя в темноте за этого стражника. Оставив нам кистень, а взамен прихватив копье и фляжку с вином, Убби уверенной походкой пошагал к стене, поглядывая наверх, не присматривается ли кто-нибудь к нему сверху. Факел у привратников был всего один – под воротной аркой, – и на свету мнимого стражника сразу разоблачили бы. Но отправившийся на обход головорез еще не вернулся, а значит, нам следовало этим воспользоваться.

Не выходя на освещенное пространство, Убби прислонился к стене и встал так, что возвращающийся привратник должен был непременно на него наткнуться. Что задумал наш друг, было пока непонятно, но подкрадываться к противнику со спины и бить его по голове фляжкой он явно не намеревался.

Нас и Сандаварга разделяло слишком большое расстояние, и мы не могли его отчетливо видеть и слышать. То, что произошло затем, напоминало, скорее, театр теней. Спустя несколько минут тень Убби поднесла ко рту фляжку, делая вид, что пьет. И явно не воду – глоток был большой и, если можно так сказать, красноречивый. Настолько красноречивый, что в итоге тень-пьяница закашлялась и, не отходя от стены, согнулась так, словно собралась блевать.

В этот миг из мрака выступила вторая тень. Она приближалась к Сандаваргу, а когда между ними осталось несколько шагов, замахала руками, видимо, возмущаясь тем, что тот пьет на посту. Но возмущалась не в полный голос – явно не хотела, чтобы ее брань долетела еще до чьих-то ушей. Кашляющий Убби, не разгибаясь и не показывая противнику лицо, пошатнулся и вместо ответа просто протянул фляжку напарнику: мол, да будет тебе браниться, на-ка вот тоже глотни чуток, сполосни горло. Напарник поначалу малость оторопел от столь беззастенчивого предложения, но потом все же взял фляжку и поднес ее к губам…