Все жизни в свитке бытия - Людмила Салагаева

Павел вернулся к работе. Если женщина что-то просит, надо дать ей, иначе она возьмёт это сама. Полезное правило ему открыла Вероника. Закон гравитации не нуждается, чтобы его признавали, он просто работает. Здесь – то же самое.

Валентине не понравились решительные нотки Павла, даже облеченные в улыбку.

– Климов, ты не смотри на мою внушительную фигуру – я слабое беззащитное существо… Она как бы готовясь заплакать по-детски сморщила нос.

– Скажи, беззащитное существо, что нам осталось сделать до завтрашнего отлета?

Длинный список подвергся проверке сверху донизу. Оказалось, Валентина позаботилась даже о подарках хозяйке Мадресельвы. Количество местных сувениров, как и их кустарное качество запалило фитилёк раздражения. Пока Климов упаковывал свои работы, укладывал в рюкзак планшет и многочисленные вещи, которых после всё равно не досчитаешься, Валентина готовила обед, бутерброды на случай плохой кормёжки в самолёте, и всё говорила и говорила без умолку.

Павел пробивался к тому, заветному, заповедному в себе, где привык мысленно разговаривать с Милой. И не знал способа остановить поток слившийся, как некогда Тора, в одно слово. Чад дымящихся букв искал выход. Павел потускнел, поскучнел. Это не прошло незамеченным. Чутьё, заменяющее интуицию, подсказало Валентине беспроигрышный вариант:

– Климов! «Ты не заболел?» —спросила она встревоженно- участливым увлажнившимся голосом.

И тут природный механизм выдал Климову такой каскад лучезарных улыбок, что Валентина заалела как маков цвет, замахала большими добрыми руками:

– Уже полдень, а ты некормленый. Вот в чём дело!

Она быстро забегала, собрала на стол, села, подперев рукой крупную голову, и стала смотреть, как Климов ест. Пока Павел завтракал, Валентина не проронила ни слова. Вот он простой, да что там простой, гениальный способ заставить женщину замолчать: надо попросить есть! Хитро, – осваивал Павел еще один полезный способ обращения. Для верности поинтересовался:

– А с тобой-то все в порядке? Что-то тишина на уши давит.

– Павлуша, – со всей возможной мягкостью, как к маленькому ребёнку обратилась Валентина, – у родителей было заведено: еда – святое дело. Правило: «Когда я ем, я глух и нем», выполнялось не – у – кос -ни – тель- но, – произнесла она по слогам. Причем буквально «нем»: когда летала муха, мы слышали её песню. – Какая замечательная семья, – произнёс Павел с самым искренним одобрением, пританцовывая от радости под столом.

Дальше всё закружилось и совершалось по аэрофлотовскому расписанию. Оно работало без сбоев: Сахалин – Москва – Рим.

Прогулка по аэропорту Фьюмичино затормозила в Климове все энергии, направив их в одно русло: в зрение. Эпизоды жизни, происходящие на разных уровнях, требовали фасетного зрения мухи, всех её 3000 отдельных глазков и обзора на 360 градусов. А если к тому же распознавать как она, химические, электрические и тактильные сигналы…!

После некоторого замешательства, всем своим существом он почувствовал мощь скрещения тысяч дорог, родство людей, плывущих по траволаторам, перекусывающих в нарядных бистро – не расстающихся ни на минуту со своим божеством – каким-нибудь гаджетом. Они, возбуждённые, целующиеся, рассеяно ждущие, спешащие, представали его глазам как неразрывное действо в фильмах Кустурицы.

Он, как вкопанный, а с ним и Валентина, остановились и стали тоже действующими лицами трогательной встречи дедушки-азиата, улыбающегося кузнечика, которого родственники просто закатали внутрь цветного стрекочущего кокона.

Рядом с клубком крутящейся радости оказалась индийская женщина с голой кошкой в корзинке. Уловив внимание, она звала всех полюбоваться своим сокровищем.

После ошеломительного знакомства с пёстрой витринно-нарядной жизнью аэропорта, непременного круассана с кофе, они с Валентиной без особых затруднений стартовали на электропоезде из Рима в Перуджу с пересадкой в Фолиньо. Павел не отрывался от пролетающих пейзажей за окном и фотографировал без разбора.

Ему, не выезжавшему дальше Москвы, казалось, что он попал в машину времени. А мелькающие средневековые города на самом деле голографические отражения космических картинок. В полдень, выгрузившись напротив вывески «Перуджа», он, наконец, убедился в реальности происходящего. Отель и впрямь оказался в пределах пешего хода. Разойдясь по своим номерам, они привели себя в порядок и, прихватив каждый свой планшет, отправились знакомиться с городом.

Валентина сверялась со схемой на айпаде, выискивала ближайшие ресторанчики, коих оказалось немеряно прямо на улице, куда выходила гостиничка.

– Павел, ты хочешь попробовать настоящую итальянскую еду?

Молчание заставило её оглянуться. Климов стоял у выступа древних остатков закопчённой стены и делал набросок в блокнот.

– Ну, Павлуша, помоги мне разобраться, куда идти. Не дай умереть с голоду в этой изобильной стране обжор.

Слово «помоги» со времени Вероникиной болезни было для Климова немедленным сигналом к действию.

– Да-да, добрая женщина, веди меня, куда хочешь, а я постараюсь не потеряться. Хотя мне трудно бороться с искушением. Видишь ли, мы стоим с тобой на земле этрусков. Звучание тебе ничего не напоминает?! Вот эта стена, быть может, когда-то служила укрытием родственному нам народу.

– При чём тут наш народ, Климов? Ты где это откопал?

– Мы же с тобой читали в интернете: Перуджа – очень древний город этрусков. Эта стена – один из его памятников, я её узнал по снимку. Завтра посмотрим и другие. А какие у них были фрески, Валентина!

К тому времени их окружила небольшая группа туристов, как видно, славянской внешности. Они старались понять, о чём так страстно говорит голубоглазый воодушевлённый человек.

– Ты мне после расскажешь эти свои теории про этрусков, мы же с утра ничего не ели, – взмолилась женщина, крепко взяла Павла под руку и повела уже скорее на запах еды, чем по плану на экране.

Ресторан «Dal mi Cocco» на Via Giuseppe Garibaldi оказался милым, почти домашним заведением, где многие столики были заняты целыми семьями. Пока приносили воду, антипасто, Павел, сделал чудесный набросок малыша, спящего рядом с тарелкой, полной еды. Родственники упоённо обсуждали что-то над его кудрявой головкой.

Вино и паста с морепродуктами как будто вложили в наших путешественников частичку итальянского поведения. Откуда что взялось! Они оживились настолько, что стали оба громко говорить, подкрепляя слова жестами. Нетерпение посмотреть и то, и это вызвало бурный диалог, и где?! – на центральной улице, бульваре Вануччи. Здесь царило броуновское движение. Даже сейчас днём, было много гуляющих, звучала живая музыка, вспыхивали взрывы смеха.

Сильнее любого афродизиака действовала волна вкусного запаха. Струящийся из множества кофеен манящий аромат смешивался со сладким медовым, липовым. Природа разыгрывала спектакль лета, с его апофеозом лёгкого радостного ожидания чего-то необыкновенного.

Впрочем, всё вокруг и было неповторимым. Город и предместья утопали в роскошных бронзовоголовых липах. В этот день ветер разносил невесомые лепестки цветов. Это их флюиды несли нежный аромат. Из широкой долины