Англичанка - Дэниел Силва

— Поворачивай, — произнес голос. Фраза больше походила на вопрос, чем на команду.

— Куда?

Ответ пришел через несколько секунд: велели ехать на север, в сторону моря.

Первым городом на пути был Сангатт, скопление продуваемых ветром гранитных домов, перенесенных сюда, казалось, откуда-нибудь из сельской Англии. Дальше Габриеля отправили на запад, вдоль побережья канала, через деревни Эскаль, Виссан и Тардинген. Бывало, что новых указаний не поступало по несколько минут. Габриель слышал в трубке тишину и в то же время чувствовал, что приближается к завершению пути. Пора было внести ясность.

— Сколько еще? — спросил Габриель.

— Немного осталось.

— Где пленница?

— В безопасности.

— Это уже порядком затянулось, — отрезал Габриель. — Вы видели деньги, знаете, что за мной никто не едет. Давайте уже заканчивать, отпустите девушку.

После короткой паузы голос произнес:

— Где ты?

— Проезжаю Одинген.

— Кольцевую впереди видишь?

— Нет, пока не… — начал Габриель, минуя поворот. — Да, вот теперь вижу.

— Въезжай на кольцо, покинь его через второй выход и через пятьдесят метров остановись.

— Просто остановиться?

— Да.

— И вы отдадите пленницу?

— Делай что велено.

Габриель подчинился. Вдоль дороги ограды не было, и он съехал на обочину через низкий бетонный бортик и остановился на тротуаре. Прямо перед Габриелем стояло некое подобие промышленного здания, приземистое и вытянутое; с обоих концов из красной черепичной крыши торчали дымовые трубы. Справа колыхалось под ветром и дождем море колосьев, за ним — уже настоящее море.

— Где ты? — спросил голос.

— В пятидесяти метрах от кольцевой.

— Отлично. Заглуши мотор и слушай внимательно.

Инструкции, должно быть, набрали на клавиатуре заранее, потому что голос разразился непрерывным потоком слов: Габриелю велели открыть багажник и выбросить ключ от машины в поле справа. Потом пройти примерно три километра по дороге, найти темно-синий «ситроен С4», в багажнике которого и лежит Мадлен. Ключ от «ситроена» спрятан в магнитной коробке, та — в нише левого переднего колеса. Габриелю запретили выключать телефон, пока он не доберется до машины. Запретили приводить полицию, поддержку, запретили хитрить.

— Так не пойдет, — сказал Габриель.

— У тебя пятнадцать минут.

— А потом что?

— Ты теряешь время.

Перед мысленным взором встал образ: Мадлен в своей камере, царапает себе руки.

— Больше я здесь не выдержу.

— Знаю.

— Вы должны меня забрать.

— Заберу.

Габриель выбрался из машины и зашвырнул ключи так далеко, что те вроде бы упали в воду. Потом включил на телефоне секундомер и побежал.

— Сделка в силе? — спросил голос.

— Да.

— Тогда торопись, — посоветовал голос. — Пятнадцать минут — не то девчонка умрет.

28

Па-де-Кале, Франция

Три километра — это чуть меньше двух миль, семь с половиной кругов по четырехсотметровой беговой дорожке. Бегун мирового класса способен покрыть такое расстояние менее чем за восемь минут; спортсмен-любитель — где-то за двенадцать. Однако для мужчины среднего возраста в джинсах и кожаных туфлях, которому дважды стреляли в грудь, три километра за пятнадцать минут — испытание то еще. И то если бежать ровно три километра; если расстояние окажется на пару сотен метров длиннее, Габриель может не сдюжить.

Слава богу, дорога была ровная и с легким уклоном, потому что спускалась к морю. Правда, в лицо дул сильный ветер. Подгоняемый всплеском адреналина и гнева, Габриель сорвался с места на безумный спринт, однако через сотню метров пришлось перейти на скорость где-то семь миль в час. В правой руке он сжимал телефон, тогда как левую старался не напрягать. Дыхание сперва было ровным, потом сбилось, в горле появился привкус ржавчины. А все Шамрон виноват! Шамрон со своими проклятыми сигаретами.

Дождь хлестал Габриелю в лицо.

За промышленным зданием не было ничего: ни домиков, ни фонарей, только черные поля, заросли кустарников да пунктирная белая линия по краю дороги, что вела Габриеля во тьме. Пробелы и полосы по длине совпадали. Ориентируясь на линии, Габриель старался держать ритм шагов: два шага — на линию, два — на пробел. Пятнадцать минут на три километра.

— А потом что?

— Ты теряешь время.

Через пять минут икры стали твердыми, как гранит; Габриель потел под тяжестью кожаной куртки. Он попытался снять ее на бегу, но не смог — пришлось остановиться. Раздевшись и зашвырнув куртку в поле, Габриель побежал дальше. Впереди на горизонте вспыхнул купол желтого света. Затем над гребнем невысокого холма показались габаритные огни автомобиля — тот несся навстречу Габриелю на высокой скорости. Это был небольшой фургон, потасканный, бледно-серого цвета. Когда машина пронеслась мимо, Габриель заметил в кабине двух человек — оба в лыжных масках. Вымогатели отправились за выкупом. Габриель не стал даже смотреть им вслед. Он, стараясь не думать о жжении в икрах и противном дожде, пошел дальше. Два шага на линию, два — на пробел. Пятнадцать минут на три километра.

«С ее смертью вам откроется правда…»

Одолев подъем, Габриель увидел впереди цепочку огней — огни Одресселя, небольшой прибрежной деревушки к югу от маяка на мысе Гри-Не. Габриель взглянул на секундомер: прошло восемь минут, осталось семь. Ноги заплетались, затылок немел. Ну вот, думал Габриель, запустил себя. Мысленно он перенесся в Вену, к машине, припаркованной у кромки заснеженной площади, — ее двигатель завелся не сразу, потому что часть заряда из аккумулятора забрал детонатор. Габриель взглянул на дисплей телефона. Прошло девять минут — шесть осталось. Два шага на линию, два — на пробел.

Габриель поднес трубку к уху.

— Забрали деньги?

Через несколько секунд голос ответил:

— Забрали. Большое спасибо.

Голос тонкий, безжизненный, запинающийся… и все же в нем звучало злорадство.

— Дайте больше времени, — крикнул он в трубку.

— Невозможно.

— Я не успею.

— А ты постарайся.

Габриель взглянул на секундомер: прошло десять минут, пять осталось. Три шага на линию, три — на пробел.

— Подожди, Лиа, — прокричал Габриель в ночь. — Не заводи машину, не поворачивай ключ.

Он пробежал мимо большого особняка с пристройками: нового, но спланированного под старину, — и тут же ощутил дыхание моря. Дорога резко пошла под гору, запахло рыбой и солью. Из темноты показался знак: двести метров до входа на пляж. И тут Габриель увидел «ситроен» на небольшой песчаной стоянке; он, словно безумный, бросился навстречу ослепительному свету фар, которые будто смотрели на него. Габриель взглянул на секундомер: прошло тринадцать минут, осталось еще две. Он успевал и все же прибавил ходу, глухо топая по асфальту, размахивая руками. Сердце, казалось, вот-вот разорвется. Изголодавшийся по кислороду мозг решил сыграть с ним злую шутку: «ситроен» на пляже внезапно обернулся темно-синим «мерседесом» у кромки заснеженной площади. Габриель мог поклясться, что услышал, как заводится двигатель, а потом, ослепленный вспышкой, прокричал нечто нечленораздельное. Ударной волной его сбило с ног, будто автомобилем. Габриель, задыхаясь, лежал на мокром асфальте и гадал: спит он или все произошло наяву.

Часть вторая

Шпион

29

Одрессель, Па-де-Кале

Час был ранний, расстояние — больше, и потому ответа ждать пришлось долго. Много позже следственная комиссия сделает выговор шефу местной жандармерии, выкатив длинный список рекомендаций, большую часть которых он просто проигнорирует, ибо в старомодной рыбацкой деревушке Одрессель меньше всего нуждаются в рекомендациях извне. Еще много месяцев ее жители будут вспоминать случившееся тем утром в самых скорбных тонах. Одна восьмидесятилетняя старушка, чья семья обитала в Одресселе, еще когда на деревню распространялась власть английской короны, назовет трагедию самой страшной с тех пор, как нацисты повесили свастику на гостинице «Де Виль». Никто не стал с ней спорить, хотя некоторые нашли замечание преувеличенным: дескать, Одрессель видывал события и похуже. Правда, стоило спросить, когда и что такого деревушка видывала, и примера никто привести не мог.

Одрессель — это коммуна площадью всего в две тысячи акров; от взрывной волны задребезжали окна во всех домах. Несколько перепуганных жителей вызвали жандармов, однако прошло долгих двадцать минут, прежде чем на небольшую песчаную парковку прибыл первый наряд. На месте жандармы застали объятый пламенем «ситроен С4», к которому из-за жара не смогли подойти ближе чем на тридцать метров. Потом еще десять минут ждали пожарных; к тому времени как погасили пламя, от машины остался почерневший остов. Один из пожарных зачем-то полез в багажник и, открыв его, тут уже упал на колени, его вырвало. Жандарм, заглянувший под крышку, среагировал ничуть не лучше. Зато его коллега — ветеран службы с двадцатилетним стажем — сумел сохранить самообладание, определив, что в багажнике — останки человека. По рации он связался с участком в районе Па-де-Кале и доложил: взрыв — это убийство, и далеко не простое.