Длиной в неизвестность - Вокари Ли

— Это как так, не празднуешь?

Тору не мог поверить, что кто-то настолько русский не отмечал настолько же русский праздник.

— Ну вот так вот, не праздную, — пожал плечами Юра, — у меня вообще пост сейчас.

— Но твоя мать говорила, что планы поменялись, и её не будет почти до февраля, — напомнил он, — к февралю, обещаю, успеем и отпраздновать, и протрезветь, и снять всю эту мишуру. Ну или даже пьянеть не будем, раз пост. Президента послушаем.

— Нет, друг мой, — отшутился Юра, — я правда не хочу заниматься всем этим. Времени нет.

— А я?

— А что ты?

— А я займусь? — Тору посмотрел на него с надеждой. — Нельзя же совсем без праздника, и так, посмотри, уныло всё. Ты скисаешь, Юр. Так странно, что я тебе такое говорю. Не я должен и не тебе.

— У меня каждый день праздник, — ответил Юра, — и не помер ещё.

— А вы празднуете… — задумался Тору, — седьмого?

— Седьмого, — кивнул Юра и, вернув ноутбук себе на колени, шумно клацнул клавишей, — я потратил на этот код так много времени. Боялся, что получится шлак.

— А получилось? — Тору заинтересованно наклонился к экрану. Рука Юры, холодная и острая, крепко упёрлась ему в грудь.

— Шлак и получился, — усмехнулся он, — но заказчику такое и нужно, кажется. Я получаю деньги за то, что делаю кого-то счастливым.

Юре в самом деле нравилось быть полезным. И наверняка не нравилось не отмечать Новый год со всеми. Тору решил во что бы то ни стало подарить Юре праздник. Пост постом, а быть таким молодым и просто отрывать лист календаря и жирным шрифтом менять цифру на полях тетради — неправильно.

— Я думал, что в прошлом году мы не праздновали из-за меня, — признался он.

— Ты был более унылым, да, — согласился Юра, — но я никогда не праздную. Сколько себя помню, ни разу.

— А я чувствую себя ужасным другом.

— Почему?

— Потому что не знал и не спрашивал.

— Разве мы тогда были близки настолько, чтобы копаться в такой мелочи, — Юра махнул рукой. В этом жесте Тору видел болезненную неискренность. Его намерение возрастало с каждым вдохом, и он уже знал, как может реализовать свой план.

Когда он предложил свою идею Кире, она встретила её категорично.

— Он не празднует, — ответила Кира, — я пробовала уговорить, но у меня не получалось. Даже у его бывшей не получалось, поэтому вместо праздника они втроём с его пришибленной мамашей тащились в храм. Она терпела, потому что любила. А ему было стыдно, и больше он на что-то совместное не решался.

— Но я же не его бывшая!

— Я не знаю, что ты должен сделать, чтобы он согласился, — перебила Кира, — я за любой кипиш, кроме уговоров.

— Я уговорю, — кивнул Тору, — но не смогу сделать весело.

— Я не смогу уговорить, — повторила Кира, — но сделаю так, что этот день он запомнит, а в следующем году сбежит от мамаши под бой курантов. Нам всем, кстати, нужно развеяться. С ума сойти можно под конец семестра, честное слово. Я вчера половину учебника прочитала, а сейчас уже ничего не помню.

Тору не слышал продолжения её слов. В голове крутилось одно — вот-вот, через несколько дней, которые пролетят, как один, его план будет осуществлён. «Поздравить мать», — Тору оставил в заметках короткую запись и включил напоминание.

Конечно, он вспоминал о матери вечерами, когда солнце падало за горизонт, иногда скучал по навязчивой заботе и ласковым словам. Тору было непросто признавать, что она по-прежнему значила для него гораздо больше, чем «ничего», в которое он отчаянно пытался поверить. Сейчас, перебравшись почти на другой конец города и живя отдельно, он всё ещё оставался любимым и любящим сыном. Однако всё чаще ему казалось, что в момент, когда льющаяся изнутри радость захлестнёт его сознание, в нём не останется места для матери и её переживаний. Легко было думать о ней, в скуке перебиваясь от дела к делу, но трудно — посмотреть в глаза неискренности и тотчас же рассеять её морок. Тору был любимым и любящим. Но также он был зависимым и использующим и не мог представить, сколько бескорыстной любви пряталось за приевшейся выгодой.

Шаг четырнадцатый. Новая попытка понять

— Собирайся, — уверенно заявил Тору. Его холодные руки, вспотевшие и почти потерявшие чувствительность, подрагивали.

— Куда?

Юра смотрел на висящую на шкафу гирлянду. Цветные огни отпечатывались на бледной коже и отражались бликами в глазах.

— Праздновать, — ответил Тору, натянув свитер, — у меня для тебя сюрприз.

— Нет, — Юра вздохнул и хлопнул себя по лбу, — ну нет же.

— Ещё как да! — Тору потянул его за рукав. — Поднимайся и идём!

— Я же говорил, что не праздную, — возмутился Юра, но с кресла встал и понуро зашагал в сторону светящегося шкафа. Взявшись за ручку, он поднял взгляд и долго смотрел на сменяющие друг друга цвета. — Мне не нужна вся эта мишура. Хочешь выпить — возьми мою карту и пей.

— Ну Юра, — затянул Тору, — ну Юра, ты сам не свой в последнее время. Тебе нужно переключиться.

— На пьяные рожи, бегающие по улице с пиротехникой? — пробубнел Юра, но послушно стал одеваться. Тору возликовал.

На лице Юры не было радости или хотя бы тени энтузиазма, но прогресс шёл уверенно — от успеха их отделяли только накинутые на плечи куртки.

— Я обещаю, что тебе понравится, — Тору, не слушая возражений, почти вытолкнул Юру за дверь. Дело оставалось за малым: он отправил Кире короткое сообщение и предвкушающе выдохнул. Минута. Осталось не больше минуты. Тору и сам всё больше чувствовал приближающийся праздник: волнение заставляло сердце стучать быстрее, а мысли — становиться восторженными, по-детски простыми и наивными.

Дверь открылась — никогда раньше Тору не обращал внимания на скрип её петель. Нос обожгло холодом, перед глазами закружили хлопья снега. Юра смотрел под ноги и, по-видимому, совсем не желал поднимать взгляд. Тору увиденное не расстроило — у него был целый вечер, чтобы изменить ситуацию и сделать этот день незабываемым. Он уверенно сжал мёрзнущий кулак: сегодня сама вселенная была на его стороне.

— С наступающим! — Тору с Юрой шагнули вперёд, спустившись со скользких ступенек, когда их встретил коридор летящего снега: белая пыль, переливающаяся красками в фонарном свете, мелькала над головой и осыпалась вниз, попадая на лицо мелкими освежающими каплями.

Выбежавшая из-за угла Кира шумно взорвала хлопушку: конфетти разлетелись по снежной дорожке и упали на одежду праздничной нежностью. Вслед за ней из-за потрескавшейся стены подъезда вышли остальные ребята. Они изначально охотно поддержали план Тору, и сейчас, украшенные шуршащей