Завещание волка - Андрей Дышев

Лес приближался. Потянуло прохладой и сыростью. Кирилл сбросил скорость, чтобы Линчо мог сориентироваться и найти дорогу лесорубов.

– Сворачивай! – крикнул индеец, показывая на огромное дерево, нависающее над землей, как арка.

Джип окунулся в душный мир сельвы. То, что Линчо называл дорогой, оказалось всего лишь сырой и достаточно глубокой колеей, которая червем пронизывала непроходимые заросли. Черная жидкая глина выплескивалась из-под колес. Ветки с широкими листьями хлестали по бортам машины, словно джип парился в баньке. Лианы проносились над головой, будто некий могущественный великан пытался отстегать плетью двух дерзких людей, позволивших себе без спросу ворваться в его владения.

Кирилл переехал неглубокий ручей и затормозил на небольшой полянке, заросшей высокой стреловидной травой. Он заглушил мотор, и образовавшуюся тишину мгновенно заполнили истошные крики птиц и обезьян.

Линчо спрыгнул с машины, прошел несколько шагов вперед и присел, рассматривая свежие следы автомобильного протектора.

– Он здесь недавно проезжал.

Кирилл не стал уточнять, в достаточной ли степени Линчо уверен, что здесь проезжала именно машина Мэнгри. Все равно ему ничего не оставалось, кроме как сломя голову мчаться через сельву, лелея надежду, что он догонит Мэнгри и к тому времени девушка еще будет жива. Все остальные цели вдруг потеряли смысл.

Линчо тоже думал о Юле.

– Никак не могу вспомнить, – произнес он, опираясь руками на горячую крышку капота, – где я мог тебя раньше видеть?

– В электричке, – ответил Кирилл, заводя мотор.

– А еще раньше?

– В кафе… Садись, поехали!

Линчо закинул хромую ногу на подножку.

– И что, интересно бы узнать, тебя связывает с Юлей?

Кирилл промолчал и взялся за рычаг передач.

– Имей в виду, – ультимативным тоном сказал Линчо, опускаясь на сиденье, – это моя девчонка. Я ее люблю. Морду набью, если будешь к ней клеиться…

Он хотел добавить еще какую-нибудь угрозу, но джип сорвался с места, и по физиономии Линчо прошлась мокрая упругая ветка.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

НОЧЬ. САМОЕ СЕРДЦЕ СЕЛЬВЫ

Мэнгри выудил из костра тлеющую головешку, сунул в рот сигару и подошел к Юле. Причмокивая, он долго и старательно раскуривал сигару, потом выпустил дым в лицо девушке и приблизил головешку к ее губам. Она почувствовала нестерпимый жар и отвернула лицо.

– Это не самое страшное, что я могу с тобой сделать, – произнес Мэнгри, хищным взглядом рассматривая глаза девушки. – В сельве есть много возможностей доставить тебе незабываемые ощущения.

Он отошел, швырнул головешку в костер и снова повернулся к девушке. По ее лицу скользили красные блики. Веревка туго стягивала ее шею. С могучей кроны дерева, к стволу которого она была привязана, падали редкие капли росы.

– Эти кусты кишат кровососущими пиявками! – крикнул Мэнгри, с вожделением посмотрев вокруг. – Местные индейцы называют их ползучими вампирами. Стоит этой пиявке заползти тебе в ноздрю, как она сразу же устремится к твоему мозгу и будет медленно, но безостановочно прогрызать в нем канал. Ты будешь чувствовать, как эта скользкая черная тварь шевелится в твоем черепе. И будешь мечтать о том, чтобы пробить себе голову и выковырять ее…

Юля от ужаса закрыла глаза и тихо заскулила.

– Страшно? – восторженно закричал Мэнгри, подбежав к Юле. – Не хочется, правда? Тебе не хочется, чтобы плотоядная мушка отложила личинки в твоем ухе? Не хочется, чтобы речные глисты заползли в твое тело?

– Нет, – жалобным голосом ответила Юля. – Не хочется…

– Тогда отвечай, зачем ты прилетела сюда? Что ты здесь вынюхивала? За кем следила? И еще мне очень хочется узнать, с кем ты сюда прилетела…

Он говорил и брызгал слюной. Юля видела перед собой только его фиолетовые губы, ровный ряд крепких зубов и красные, будто выпачканные в крови десны.

– Я одна, – забормотала Юля. – Я сама прилетела… Языковая практика…

– Ты лжешь! – крикнул Мэнгри и ударил Юлю ладонью по щеке. – Я сейчас устрою тебе языковую практику! Открой рот! Открой рот, говорю!

Он поднес к ее губам тлеющую сигару. Юля сжала губы и тихо заплакала от страха и отчаяния. И тут вдруг Трушкин, привязанный к колесу джипа, издал протяжный вопль. Мэнгри опустил руку с сигарой, повернулся к Трушкину и затем подошел к нему.

– А тебя, Вацура, я скормлю пираньям, – сказал он, опускаясь перед пленником на одно колено. – Сначала сделаю на твоем животе маленький надрез, а потом опущу в воду. И рыбки начнут выедать твои поганые внутренности…

Трушкин тяжело дышал и вытягивал шею, будто хотел, чтобы голова оторвалась от туловища и взлетела высоко-высоко, где Мэнгри не смог бы ее достать.

– Не понимаешь? – усмехнулся Мэнгри. – Или прикидываешься? Мне сказали, что ты хорошо говоришь по-испански.

– Да это не Вацура! – крикнула Юля. – Тебя обманули! Разве ты не видишь, что это не он?

Мэнгри поднялся на ноги и снова подошел к девушке.

– Ты врешь, – сказал он. – Тебе просто очень хочется спасти его жалкую жизнь. Но ты напрасно думаешь, что сможешь ему помочь. Даже если я его отпущу, он подохнет в сельве. А тебе я приготовил красивую смерть…

Мэнгри схватил девушку за волосы и стал медленно наматывать их на кулак.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

ВИЛЛА АВГУСТИНО

Клементина сидела в кресле, крепко прижимая к себе куклу, и слушала Августино. Старик читал девочке книгу Андерсена. Он делал это первый раз в жизни и очень удивлялся тому, с какой легкостью ему удалось перенести воображение девочки в сказочный мир красивых и добрых героев. Он читал ей без перерыва уже целый час, но девочка никак не засыпала. Она смотрела на фотографию отца, и глаза ее были наивны и чисты. Она ни разу не перебила Августино, ни о чем не спросила его, словно его здесь не было, а ее окружали короли, принцы, храбрые и красивые люди.

Раздался стук в дверь. Августино замолчал и отложил книгу. Клементина потянулась, осмотрелась и скорчила недовольную гримасу. Ей было неуютно здесь, в роскошном кабинете Гуно, ей хотелось вернуться в пещеру маленькой озорной разбойницы.

Дверь открылась, и вошел врач со стерилизатором, покрытым марлей.

– О! – сказал он. – И наша юная подруга здесь? А почему мы еще не спим? Деткам уже пора спать.

Девочка ничего не ответила и показала доктору язык.

– Почему так поздно? – спросил Августино.

– Этот укол лучше делать на ночь, чтобы не чувствовать болевых ощущений, – бархатным голосом ответил врач. Он взял стул, поставил его напротив коляски Августино и сел. – Как вы себя чувствуете?

– Неплохо, – ответил Августино. – Сегодня гораздо лучше, чем в прошлые дни.

– Спите хорошо?

– Нормально… – Августино обернулся и сказал Клементине: – Иди к себе!

– Но ты же еще не дочитал мне, Гуно! – стала капризничать девочка.

– Дедушке надо отдыхать! – вмешался доктор.

– Я тебя позову, – пообещал Августино.

Клементина нехотя вышла из кабинета. Врач взял узкую, холодную руку Августино и стал считать пульс. Потом склонился над ним и посмотрел его глаза.

– Сердце не беспокоит?

– Нет.

– Очень хорошо, очень хорошо, – нейтральным голосом произнес врач и, приложив к груди Августино ладонь, стал постукивать по ней. – Рубашку, пожалуйста, снимите. Укол под лопатку. Это совершенно не больно.

Врач подошел к столу и поднял крышку стерилизатора. Августино через голову стянул рубашку. Несмотря на болезнь и возраст, еще двигались под истончившейся кожей полушария крепких грудных мышц и рельефно напрягался плоский живот.

Доктор невольно залюбовался широкими плечами старика.

– Вам никак не дашь семьдесят, – сказал он, смачивая в спирте ватку.

Он взял из стерилизатора шприц, поднял его на уровень глаз, слегка надавил на поршень. Из иглы в потолок брызнула тонкая прозрачная струя. Августино спокойно следил за его движениями.

– С завтрашнего дня начнем терапию ударными дозами витаминов, – поделился планами врач. – Это укрепит вашу иммунную систему. И тогда начнем увеличивать физические нагрузки…

Он подошел к Августино, держа шприц двумя пальцами.

– Наклонитесь вперед, – сказал он. – И расслабьтесь. Чем меньше будут напряжены мышцы, тем легче будет игле проникнуть в тело…

Августино послушно наклонился, отвел руку назад, выхватил из-за пояса револьвер и выстрелил доктору в лоб. Затем неторопливо надел рубашку и, взявшись за ободья колес, объехал труп. Под резиновой шиной хрустнул шприц.

Он выехал в холл. Охранник при его появлении вскочил с кресла и, щелкнув каблуками, замер. Августино вызвал лифт. Охранник продолжал стоять не шевелясь. На его лице застыло выражение тупой преданности. «Солдаты – самые страшные люди на земле, – подумал Августино. – Если Мэнгри прикажет, этот остолоп изрешетит меня пулями с этим же выражением на лице».