Мы — люди! - Владимир Подольский

Так, доплеровский сдвиг частоты локатора «Лягушек» изменил знак, а его уровень резко уменьшился, это означает, что патрульное судно прошло траверз субтоннеля. Я цел, поэтому подождём ещё немного для страховки и — вперёд.

Пока «Алебарда» проламывалась сквозь четырёхмерное пространство-время Солнечной Системы, «Меч-55» Гюнтера Сколика успел через тоннели сходить к Титану, спутнику Сатурна. Туда было необходимо доставить грузы и специалистов для строительства орбитальной станции, форпоста человечества в этих, недавно ещё казавшихся далёкими, краях. Затем подежурить в коллекторе Системы, подменяя ушедшее на ремонт судно. Какая благодать! Раньше, даже исправное судно шло на ремонт к Земле многие недели, зато теперь — нырнуло в тоннель и вынырнуло почти у самой Земли. А там и до «Орбиты-7» рукой подать.

Конечно, всё это подпортило романтику дальних космических полётов, казавшаяся необъятной Система как бы съёжилась. День-два, и ты, где угодно! Правда, это не касается Пояса, где тоннели к малым планетам настолько узки, что никакое судно не протиснется. Если только на птицелёте, но там воздуха нет, вот незадача! Так, что хватит ещё на наш век романтики, тем более — Галактика! Взамен открылся целый Млечный Путь. И миллиона жизней не хватит, чтобы его обследовать.

Сколика, пока он заправлялся после своих вояжей, мы ждали у входа в коллектор. Я как раз принял вахту и пристегнулся к ложементу позади Кэпа и «адмирала». Раньше, насколько я знаю, Кондратенко избегал прямого, оперативного командования, в рубке почти не появлялся. Какой-то у него был насчёт этого комплекс. Наверно он так понимал роль «адмирала», вдобавок они же со Стрижаковым уже летали вместе. Но сегодня он занял место второго пилота. Первым был, естественно Стрижаков. Да и момент был ответственный — вход в портал.

Сам портал, конечно, не виден, пока не активирован. Но около него болтаются и патрульные и ретрансляционные спутники, благодаря которым отсюда теперь есть почти мгновенная связь с Землёй. Почти, это значит задержка сигнала чуть меньше секунды. Нам пилотам не привыкать, а вот мама и Сашка, которым я позвонил, немного путались, забывали делать паузы:

«Вова, Вова! Куда ты пропал? Ты слышишь?»

Тем не менее, поговорили, я сообщил, что я у Юпитера. Маме, конечно, всё равно: ей хоть Юпитер, хоть Большое Магелланово облако — одинаково далеко. А Сашка… я даже по телефону почувствовал зависть в его голосе. Неслучайно во время моего последнего визита домой он затребовал у меня все конспекты, и электронные и даже рукописные за первый курс — будет малой к поступлению в Академию готовиться. Я, эдак по-взрослому, посоветовал ему, прежде всего, нажимать в школе на физику и математику. Но конспекты отдал, жалко, что ли? Про астрономию я даже не упомянул, он и так спит с «Солнечной Системой» Иванченко под подушкой, а на компе у него с десяток астрономических программ. На стенке в его комнате целая галерея портретов космонавтов, начиная с Гагарина. И портрет академика Макарова тоже.

Сашкин «Голубь» всё чаще скучает в сарае без хозяина, а тот оборудовал на крыше обсерваторию. Мама рассказала мне, что как-то пришла будить его в школу, а кровать пуста: отрок оказывается с ночи на сарае, наблюдает Венеру. Она пожаловалась папе, что сын недосыпает, но тот только посмеялся:

«Готовься мать, и этот голубок скоро улетит!»

Вот и коллеги на подходе, по ближней связи прозвучал голос подполковника Сколика:

— «Алебарда»! Я «Меч-55» выходите на связь!

Василий Петрович кивнул Кэпу и тот ответил:

— Приветствую, герр Сколик! Видим вас на локаторе.

— Рад слышать. Расчётное время подхода двадцать минут. Доложите генералу, у меня полный порядок, готов к походу.

Теперь к микрофону наклонился Кондратенко:

— Добрый день, Гюнтер! Я всё слышал. Двадцать минут, это с торможением?

— О! Herr General! Как я не догадался? Конечно, вы есть в рубке. Да, это с торможением, стандартная процедура.

— А с ходу сможешь в портал войти?

— Нет проблема!

— Тогда тормози до 1500 метров в секунду относительной и заходи вслед за мной. Мы тебе изнутри «подсветим» — ответил генерал. — Это, чтобы на мерлезонский балет время не терять, и так уже задержались, — добавил он уже не в эфир.

Мои, более чем скромные, познания во французском так и не дали мне понять, о каких чёрных дроздах и балете идёт речь, но Стрижаков согласно кивнул. Гюнтер же подтвердил приказ и удостоился в итоге похвалы Кондратенко за возросший уровень владения русским языком.

Конечно, как не знать самый распространённый в Системе язык? Вслед за ним идёт английский, который предпочитают индийцы и другие азиаты, и японский. Но тут уже приходится использовать компьютерные переводчики. Все языки не выучишь, а есть ведь ещё и фарси и испанский и многие другие. Бразильцы, например, говорят на диалекте португальского, а другие языки знают почему-то очень слабо.

Тем временем мы набрали «скорость входа», Маруся включила «открывашку», и между звёздочками коммуникационных спутников расцвёл фантастический цветок юпитерианского портала. В оптике он удивительно красив, а на локаторе просто внезапно возникшая, расплывчатая метка. У меня серьёзных дел не было, я только контролировал угловое отклонение, как будто комп не справлялся с этим лучше меня. И ещё мне поручили курировать пассажиров. Вот многоцветье портала заняло всю переднюю полусферу, «Алебарду» слегка тряхнуло.

Мы уже в тоннеле! Я первый со своего курса! Прожектора высветили зеркальные «стенки», которые вовсе не стенки. Слегка изогнутая труба ведёт, естественно, к системному коллектору. Как долго я ждал этого мига, и наконец…

— Зашли в тоннель! — доложила Маруся. — Радиоконтакт с «Европой» и «Мечом-55» устойчивый. Даю торможение до скорости «ноль» по достижении коллектора. Расчетное время девятнадцать секунд.

Около двух «G». Ерунда для тренированного пилота. Да, я уже пилот! А как там наши пассажиры?

— Маруся! Как себя чувствуют пассажиры? Соедини!

Никак не привыкну: я разговариваю с Марусей и в тоже время краем уха слышу, как она докладывает что-то Стрижакову. И ещё, наверно, делает тысячи разных дел! Умом-то я понимаю…

Экран дисплея передо мной разделился на три части и на них появились картинки из трёх кают. Правильно, Тамара на время ускорения перешла в освободившуюся, Ольгину.

— Это Петрухин! — сказал я возможно солиднее. — Мы заходим… уже зашли в системный коллектор. Как ваше самочувствие?

— Отлично, Володя! Можно отстёгиваться? — ответила госпожа Фролова.

— Хорошо. А больше не будет трясти? — это Тамара.

— Я так сладко, было, задремал, а тут ваши броски и ускорения! — ответил и Барсик.

Все пассажиры лежали на своих слегка вогнутых кушетках, которые могли поворачиваться вокруг продольной оси, в зависимости от вектора ускорения. Пристёгнутые, значит, всё в порядке.

— Отстёгиваться пока погодите, по плану полёта мы скоро выйдем в системе одного близкого к Солнцу красного карлика, учёные заказали предварительное его исследование. Это займёт около суток. Потерпите ещё часа полтора. Я сразу сообщу, когда прибудем.

— Хорошо, Володя! — ответила тётя Лена. — Поскучаем!

Тамара только вздохнула:

— Ага! Ждём.

А Барсик недовольно проворчал:

— Я тогда попытаюсь ещё подремать, только сильно не трясите.

Связь отключилась, я доложил Кэпу, что пассажиры чувствуют себя хорошо.

— Принято, пилот, — ответил Стрижаков.

Я, наконец, смог осмотреться в пространстве системного коллектора. Всё точно такое, как и на учебном видео. Три «Меча» — пограничники контролирующие коллектор, жерла тоннелей, ведущих к планетам. Самый крупный оканчивается в фотосфере Солнца, туда, конечно, лучше не соваться.

— Захожу в коллектор! — прозвучал по ближней голос Сколика.

И из юпитерианского тоннеля вышел его «Меч».

Стрижаков и Сколик поприветствовали патрульных и сразу же попрощались с ними: время идёт. Обидно наверно ребятам торчать на «границе» и провожать других в неизведанное! «Алебарда» пошла замыкающей нашего маленького строя. Ускорения были небольшие, в тоннелях не разлетаешься. Так, что думаю, кота они не сильно побеспокоили. Но и «расстояния», если применим этот термин, здесь тоже невелики. Миновав несколько коллекторов, мы вышли в искомый. На карте тоннелей, которую подарили нам «Кенги», об этой системе не было никаких сведений, поэтому в пять имевшихся тут тоннелей послали зонды.

Самый большой тоннель, как и предвиделось, вёл к местному светилу. Оно оказалось намного меньше Солнца, красное, покрытое рябью крупных тёмных пятен. Температура его едва превышала три тысячи кельвинов. Туда мы не полетели, пусть учёные его подробно исследуют. Нас же больше интересовали планеты. Две земного типа, ближайшая к светилу чуть больше Луны, вторая как Марс. Туда пошёл «Меч», по причине своих малых размеров, мы же исследовали две более удалённые.