Запах гари - Вячеслав Воронов

Он вспомнил о жене, и сердце его наполнилось болью. Выжила ли она после землетрясения? Институт был старым, ещё советской постройки, добротной кирпичной кладки. Если блочные дома, возводимые в спешке, в режиме экономии, при неизменном воровстве разрушились не полностью — то кирпичный дом должен был выстоять. Должен! Хорошо, что её не было дома.

Его жена, его нерождённый ребенок. Он подумал, что «эти твари» теперь пойдут на всё что угодно. Их и раньше мало что сдерживало, теперь же природными катаклизмами можно оправдать любое количество трупов, любое количество уродов, выращенных в лабораториях, любое вмешательство в сокровенные механизмы природы. Ему следовало поспешить.

Ещё раз глубоко вдохнув горько — сладкого дыма, он увидел, как из-за угла выдержавшего сотрясения земли дома выкатил военный «Уазик». Он остановился у пожарной машины, из него высыпали офицер и двое солдат, вооружённых автоматами. Один из пожарных, неуклюже переставляя ноги в тяжелых ботинках, подошел к ним и стал что-то возбуждённо твердить, показывая рукой в сторону Котиля.

— Эй! — заорал офицер, обернувшись к нему, — иди сюда!

Котиль послушно поднялся и стал спускаться. Крысы, ловко перепрыгивая с камня на камень, по-прежнему стараясь прятаться, в некотором удалении бесшумно последовали за ним. Уголовники, сидевшие на камнях, подозрительно покосились на военных, поднялись и стали неспешно, стараясь не привлекать внимания, семенить в сторону.

— Документы! — скомандовал офицер, расстегнув кобуру пистолета.

— Вы кто такой, чтобы документы требовать? — строгим голосом спросил Котиль.

— Я уполномочен поддерживать порядок в этом районе, капитан Стрельцов.

— Кем вы уполномочены?

— Полковником Свиридовым. Ваши документы!

— Полковник Свиридов только что расстрелян за измену Родине.

— Что?! Что за чушь!

— Повторяю, полковник Свиридов расстрелян. Вы хотите разделить его участь? Капитан Стрельцов, мне нужна ваша машина. И без шуток.

— Стоять! — воскликнул Стрельцов и выхватил из кобуры пистолет.

— Капитан, вы играете с огнем. Говорю вам, объявлено чрезвычайное положение. Свиридов расстрелян.

— Я недавно с ним разговаривал.

— Он расстрелян несколько минут назад.

— Хватит вешать мне лапшу на уши!

— Вы арестованы, капитан.

— Стой, где стоишь!

— Командование группой переходит ко мне.

— Руки за голову!

— Свиридов расстрелян, еще секунда вашего упрямства — и вас тоже расстреляют.

— Я говорю, руки за голову!

— В городе проводят сверхсекретный эксперимент. Контроль на самом высоком уровне. Вы мешаете проведению эксперимента. Отдайте пистолет.

Он увидел в глазах капитана сомнение. Вот оно, то, чего он добивался. Он смотрел ему прямо в глаза, посылая в мозг человека всю мощь переродившегося естества. Он чувствовал, что может это. Но капитан оказался с характером. Вздрогнувшей лишь на мгновение рукой он навёл пистолет на ногу Котиля и нажал спусковой крючок. Котиль не суетился. Он чувствовал, когда и что надо делать, чувствовал бессознательно, на уровне инстинкта. Конечно, он не видел, как летит пуля, но знал её траекторию, словно сам прочертил её в воздухе неким волшебным, специально для этого предназначенным карандашом. Молниеносно, за мгновение до выстрела, он сместился на считанные сантиметры в сторону, и пуля пролетела мимо. Она попала в бедро одному из солдат, худощавому, с детским лицом, который подошёл к Котилю сзади с автоматом наизготовку. Солдат вскрикнул и упал на колено, кровь окрасила брюки из защитной ткани и закапала на асфальт.

Не давая капитану опомниться, двигаясь нереально быстро, Котиль подскочил к нему и стремительным движением вырвал пистолет.

— От вас одни неприятности, капитан. Я говорил вам, но до вас не доходит. Вы ранили своего человека… вряд ли он выживет. Вы препятствуете эксперименту во время чрезвычайного положения. Я приговариваю вас к расстрелу.

— Да что за … Подождите!

Второй солдат, растерявшись, не знал, что ему делать. Он то наклонялся к раненому товарищу, то наводил автомат на Котиля, не передергивая затвора; лицо его покраснело. Вдруг над ним взлетел огрызок какой-то доски и с тупым звуком обрушился на голову. Солдат упал, закатив глаза и грохнув автоматом об асфальт. За ним, исказив лицо злорадной ухмылкой, стоял Кащей.

— Допрыгались, вояки! — прохрипел он, добавил пару матов и и рассмеялся. — В крутых пацанов решили поиграть? Автомат нам пригодится… — он нагнулся и с вожделенным блеском в глазах протянул жилистую руку к оружию.

— Не трогай! — приказал Котиль и навёл на Кащея пистолет. — Я что — говорил что-то делать? Ты забыл, кто тут главный? Ты ж его убить мог, идиот! Или тебе всё равно?

Он быстро подошел к Кащею, железными пальцами схватил его за плечо и оттолкнул. Тот вскрикнул, словно в плечо попала пуля, и скорчился от боли.

— Возьмите оружие, — обратился он к капитану. Солдат, раненый в ногу, то громко стонал, скорчившись на асфальте, то затихал, глядя в небо.

— Помогите ему, не то кровью истечет. А этих, — Котиль повел головой в сторону уголовников, — арестовать. Если будут артачиться — расстрелять на месте. А машину я заберу.

Он пошел к «Уазику». Ключ зажигания был в замке, он завёл и тронулся, объезжая завалы. В бетонном хаосе по краю дороги зашевелилась серая масса, послышалось тревожное попискивание. Крысиная армия, перепрыгивая с камня на камень, живым ковром двинулась вслед машине.

— Капитан, ведь он помрёт, — проговорил Кащей, как только «Уазик» отъехал. — А мы… мы ничего… Мы поможем ему, раны перевяжем, а? Есть бинты, вата?

— Идите к чёрту, сам справлюсь! — зло рявкнул капитан; лицо его было бледным. — Нужны вы мне…

— А это нам всё-таки сгодится… — Кащей, быстро пригнувшись, поднял автомат и, вскинув его, повелительно взглянул на капитана.

25

Всей кожей Котиль чувствовал приближение врага. Конечно, это должно было произойти. Слухи, страхи, одни более вздорные, чем другие, поползли по разрушенному городу. Не только слухи и страхи, а может, уже и легенды о сером человеке, антихристе, исторгнутом преисподней, пахнущем серой, который пришёл в город, чтобы топтать, разрушать, осквернять. Конечно, в противовес ему должен явиться герой, избавитель — как же без него!

Когда Котиль завернул в соседний двор, полный народу, который сновал, плакал и пытался разбирать завалы, прямо на дороге он увидел Бардаганова. Он чуть не сбил его и автоматически нажал на тормоз, хотя тут же пожалел об этом. Надо было давить его к такой-то матери, подумал он, и покончить с этим раз и навсегда.

Бардаганов, с выпученными глазами, с улыбкой помешанного, грязно-белая кожа которого на фоне серых бетонных развалин, рядом с разрушениями и смертью превращала его в выходца из иного мира, быстро пошёл на автомобиль. Он словно знал, что полуторатонная машина не причинит ему вреда. Не дав Котилю ни секунды на раздумья, он взобрался на капот, заскрипевший под его весом, упал на колени и с рёвом медведя, упустившего единственную за долгое время добычу, долбанул локтем в лобовое стекло. Котиль уже включил передачу и давил на газ. Машина взревела и рванулась вперед. В тот самый момент, когда Бардаганов, выдавив покрывшееся сеткой трещин стекло, уже просовывал руку, пытаясь нащупать горло врага, тот нажал на педаль тормоза. Сила инерции подхватила Бардаганова и сбросила на асфальт. Два раза перевернувшись, больно ударившись коленом и разбив нос, он зарычал ещё более глухо, ярость клокотала у него в горле. С диким упорством, с окаменевшим лицом он глянул в сторону врага. «Тупая паскуда! — заорал Котиль. — Они обманут тебя! Сдохнешь напрасно! Уйди с дороги!»

Но Бардаганов и не думал уходить, что Котиль тотчас понял по его глазам. Не теряя времени, он снова нажал на газ, направляя автомобиль на противника. В считанных сантиметрах от бампера, проявляя чудеса ловкости, Бардаганов отскочил в сторону, снова упал и перевернулся. Котиль увидел перед собой бетонную плиту, которая словно возникла ниоткуда, надломленную и стоявшую под наклоном, и нажал на тормоз. Звонкий удар оглушил его, он навалился грудью на руль, частично спружинив руками. Арматурина, высвобожденная землетрясением из бетонного нутра, прошла в нескольких сантиметрах от его головы.

Понимая, что времени у него нет, Котиль схватил пистолет и осмотрелся. С правой стороны он увидел несколько человек, бодрой походкой приближавшихся к автомобилю. Один, в защитной куртке и с какой-то наколкой на шее, держал двустволку. Вслед ему, храбрясь и хорохорясь, шествовали еще двое с большими палками. Котиль выстрелил в воздух, включил заднюю передачу и отъехал с максимально возможной скоростью, выдавливая из мотора надсадный рев. Все стали разбегаться, как зайцы от внезапно выпрыгнувшего из кустов волка, пригибаясь и со страхом оглядываясь. Когда Котиль с визгом тормозов остановил машину и переключил передачу, Бардаганов бросился на автомобиль сбоку и прилип к нему, как мокрый лист.