Не сердитесь, Имоджин - Шарль Эксбрайя

Едва они добрались до Троссахов, где за каждой скалой шотландке мерещились доблестные лучники Роба Роя, Имоджин сразу же подумала, что Росс не очень-то удачно выбрал место для любовного свидания: в этих прославленных краях все скорей звало на подвиги, чем располагало к нежным излияниям. Она сделала было попытку настроиться на романтический лад, как и подобает приличной девушке в предвкушении того момента, когда некий весьма достойный мужчина вверит ей жизнь и состояние; но, как ни старалась, вместо биения собственного сердца ей все время слышался топот несущейся галопом конницы.

— Имоджин, я бы хотел еще раз извиниться перед вами за ту историю с Линдсеем, во всяком случае, лично я знал его под таким именем. Мне все время немного не по себе… Ведь мы были вместе, значит, я тоже несу какую-то ответственность за случившееся. Но хочу повторить, что это было всего лишь клубное знакомство, как, впрочем, и с Алланом Каннингхэмом.

Тут наконец Имоджин стала различать удары собственного сердца.

— По-моему, мистер Каннингхэм производит впечатление очень благовоспитанного молодого человека, не так ли? — этак безразлично заметила она.

— Да, пожалуй, он настоящий джентльмен. Кстати, не помню, говорил ли я, что он просил передать вам привет?

— Очень любезно с его стороны. Намерен ли он в ближайшее время вернуться в Калландер?

— Думаю, он появится здесь, как только закончит все дела с этой певицей.

— Должно быть, она очаровательна? — вновь почувствовав уколы ревности, проронила мисс Мак-Картри.

— Ну, не сказал бы… Вот голос у нее действительно… а сама она, на мой взгляд, выглядит несколько вульгарно…

Имоджин вдруг почувствовала прилив симпатии к Россу.

Вытащив из автомобиля корзинку с провизией, которую взялся нести Росс, они оставили машину у дороги и решили прогуляться среди скал. Гоуэн очень быстро стал задыхаться, пот лил с него градом. «Надо будет заставить его каждое утро заниматься гимнастикой, пусть хоть два-три упражнения», — тут же подумала Имоджин. Самое досадное, что Росс считал своим долгом без умолку тараторить, но из-за одышки то и дело надолго умолкал посреди фразы. Имоджин с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться, хотя в том, что он говорил, не было ровно ничего смешного: Гоуэн доверчиво излагал ей историю своей жизни. Отца он не знал, и воспитывала его в одиночестве некая миссис Росс — насколько поняла Имоджин, женщина с характером, не терпевшая, чтобы у сына было мнение, хоть в чем-то отличное от ее собственного. Понятно, и думать было нечего привести еще одну женщину в дом, где безраздельно правила деспотичная мать. Гоуэн рос боязливым ребенком, потом стал безвольным подростком, из которого превратился в болезненно застенчивого юношу, потом в бесхарактерного мужчину и, наконец, оставаясь в пятьдесят лет старым холостяком, все так же боялся матери, как и десятилетним мальчуганом. В прошлом году миссис Росс умерла, и Гоуэн, вдруг оказавшись предоставлен самому себе, понятия не имел, как жить дальше. Короче говоря, мисс Мак-Картри сразу догадалась, что спутник ее, едва освободившись от многолетнего рабства, не чает надеть на себя новое ярмо — свобода его только обременяет. Да, такого окрутить проще простого. Имоджин, в чьих жилах, не следует забывать, все-таки текла кровь деспотичного капитана индийской армии, уже не без удовольствия представляла себя полновластной хозяйкой дома, не терпящей никаких возражений и требующей от всех непререкаемого подчинения. Похоже, и вправду этот Гоуэн Росс сделан для нее словно по заказу…

Они карабкались на скалу, выбранную конечной целью их прогулки. Добравшись первой, Имоджин протянула руку Гоуэну, тот с готовностью ухватился, и она, поднатужившись, втащила его на вершину. Переведя дыхание, они залюбовались раскинувшимся перед их взорами пейзажем и сразу, вот уже в который раз, пришли к единодушному мнению, что Шотландия — самая прекрасная страна на свете, а если всякие инородцы упорно отказываются признать этот очевидный факт, то исключительно по своей врожденной злокозненности.

Потом Гоуэн Росс открыл корзину и начал вынимать провизию. Сперва на расписанной незабудками тарелочке появился омлет с конфитюром, за ним, как закуска, салат из сырой морковки и, наконец, гвоздь программы — холодный осклизлый пудинг, при виде которого в ужасе отпрянул бы любой, кто рожден к югу от Шевиотовых холмов. Потому что только шотландские желудки умудряются без особых хлопот переваривать это причудливое месиво, состоящее из всевозможных потрохов и овсяной муки. И дополнила этот роскошный экспромт бутылка отменного шотландского виски.

Для начала Имоджин со спутником выпили по глоточку за процветание Шотландии, потом другой — за дружбу, потом третий — за посрамление врагов мисс Мак-Картри. На этой скале, которую ласково овевал, принося с собой аромат вереска, степной ветер, Имоджин с Гоуэном почувствовали себя вроде Адама и Евы накануне изгнания из рая. Вот тут-то Гоуэн, набравшись храбрости, и решился на серьезный разговор.

— Позвольте признаться, дорогая Имоджин, что мне с вами очень хорошо…

— Приятно слышать, Гоуэн…

— И что… что мне бы… в общем, мне бы хотелось, чтобы мы с вами больше никогда не расставались…

В смехе, которым встретила мисс Мак-Картри эти слова, слышалось и нежное воркование голубки, и веселье ласковой насмешки.

— Насколько я понимаю, Гоуэн, вы намерены предложить мне стать вашей законной женой. Угадала?

— Ах, это мое самое заветное желание!

— Что ж, думаю, мы могли бы составить очень счастливую супружескую пару…

— О! Имоджин, дорогая, дражайшая Имоджин!

И как желторотый юнец, Росс схватил руку возлюбленной и стал буквально осыпать ее поцелуями. Имоджин не знала, то ли плакать, то ли смеяться. В то же время ее раздувало от гордости при мысли, что еще ни одна помолвка не происходила в такой романтической обстановке — в Троссахских скалах, где небо Шотландии единственный свидетель! Лишь в нескольких метрах от них росло какое-то невзрачное на вид, но вполне крепкое деревце, которое напоминало часового, охраняющего влюбленных на случай появления коварного неприятеля.

Они чокнулись и выпили за свое будущее счастье. Виски привело обоих в состояние легкой эйфории. Однако Имоджин, как истинная шотландка, никогда полностью не терявшая здравого смысла, вдруг заметила:

— Лично я зарабатываю в Адмиралтействе двенадцать фунтов в неделю…

— А я в компании «Ирхэм и Джордж» получаю каждую пятницу ровно двадцать один фунт.

— Значит, всего у нас будет тридцать три фунта в неделю…

— Думаю, нам хватит, как вы считаете?

— Я тоже так думаю! Понятно, жить мы будем у меня, в Челси.

— Всю жизнь мечтал жить в Челси…

Они с удовлетворением обнаружили, что оба без труда пришли к согласию по всем жизненно важным вопросам, и выпили еще по чуть-чуть, дабы отметить это редкое единение душ. Потом уничтожили салат из сырой морковки. Прежде чем приступить к пудингу, Росс заметил:

— Вообще-то, Имоджин, мы с вами могли бы стать еще богаче и вести совсем уж безбедное существование… Как вы, например, смотрите на то, чтобы проводить зиму где-нибудь на южном солнышке?

Мисс Мак-Картри подумалось, что Гоуэн переносит виски гораздо хуже ее самой.

— Может, скажете, что мне больше не придется служить в Адмиралтействе?

— Конечно, и я тоже смогу уйти от «Ирхэма и Джорджа»!

— И каким же чудесным образом мы с вами сможем разбогатеть?

— Вы ведь носите при себе документы, которые стоят кучу денег…

Имоджин решила, что это просто какая-то не очень удачная шутка.

— Дело в том, что они, к сожалению, принадлежат не мне, а Англии!

— Но ведь вы-то, насколько мне известно, не англичанка, а шотландка!

Шутка нравилась Имоджин все меньше и меньше. Она нахмурила брови и строго заметила:

— Когда на карту поставлена национальная безопасность, тут уж, Гоуэн, не время делиться на англичан и шотландцев.

— Не сомневаюсь, что вы могли бы получить за них никак не меньше десяти тысяч фунтов.

В душу Имоджин закралось страшное подозрение: уж не для того ли Росс за ней и ухаживал, чтобы уговорить ее пойти на эту омерзительную сделку?

— Ладно, Гоуэн, хватит шутить, уверяю вас, это совсем не смешно!

— Нет, отчего же, лично меня все это очень даже забавляет.

Внезапно изменившийся тон жениха заставил ее слегка вздрогнуть. Что все это значит?

— Что-то я, Гоуэн, никак не пойму, что вы имеете в виду? — спросила она, несколько утратив былую уверенность.

— Очень жаль. Полагаю, мы уже достаточно поразвлеклись, теперь пора поговорить серьезно.

Прямо на глазах оцепеневшей от ужаса Имоджин с Россом произошла настоящая метаморфоза. Куда-то исчез краснеющий по всякому пустяку добродушный толстячок со взглядом застенчивого мальчишки. Перед ней был пусть и невысокий, но производивший благодаря дородности впечатление какой-то каменной глыбы незнакомец с прямо-таки устрашающим металлическим блеском в глазах. Стараясь побороть охватившую ее панику, она вскочила с места.