Не сердитесь, Имоджин - Шарль Эксбрайя

Покорившись судьбе, Арчибальд Мак-Клоста смирил гордыню и покинул поле боя, из которого вот уже больше недели, не щадя сил, надеялся выйти победителем. С трагическим видом указывая пальцем на шахматную доску, где в идеальном порядке выстроились черные и белые фигуры, голосом, звеневшим горечью поверженного воина, сержант спросил констебля:

— Ну а вот вы, Сэмюель, как бы вы тут сделали мат в три хода?

Тайлер склонился над доской, но даже не успел осмыслить комбинацию: за окном визгливо заскрипели тормоза. Через какую-то долю секунды в полицейский участок как безумный ворвался Питер Хоувнен и прямо с порога заорал:

— Шеф! Послушайте! Шеф!

Не в силах произнести больше ни слова, фермер рухнул на стул, сраженный слишком сильными эмоциями. Полицейские переглянулись между собой, одновременно подумав: «Пьяный! Дурака валяет!» Мак-Клоста схватил Питера за плечо и, сильно встряхнув, спросил:

— Ну что, мой мальчик? Что вам там еще померещилось?

— Шеф!.. Если бы вы только видели!

— Что я там еще должен видеть?

— Эту женщину…

Словно подчиняясь какому-то инстинкту, полицейские снова переглянулись. С тех пор как они свели близкое знакомство с Имоджин Мак-Картри, при слове «женщина» обоим почему-то мерещилась неизбежная катастрофа.

— Ну так что, вы будете говорить или нет?

— У нее в сумке во-о-от такой револьвер!.. Я видел, когда она мне деньги давала! А у этого типа все лицо в крови, во рту кляп, и он весь вдоль и поперек перевязан…

— Видите, Тайлер, — рассудительно заметил Арчибальд Мак-Клоста, — я всегда говорил, что помешательство заразительно. И вот вам, пожалуйста, пример. Не успела здесь появиться эта окаянная рыжая бестия, как все они будто…

— Да-да-да, именно рыжая! — Питер даже со стула вскочил от возбуждения. — Как вы догадались? Она даже напомнила мне сестру нашего пастора!

Тайлеру удалось несколько успокоить фермера, и в конце концов тот более или менее связно обрисовал картину своей встречи с Имоджин. Арчибальд ограничился тем, что, не скрывая отвращения, заметил:

— Знаем, знаем мы эту вашу незнакомку рыжую. Это же Имоджин Мак-Картри.

— Как?! Та самая?!

— Да-да, именно та самая…

— И вы ничего не сделаете, чтобы спасти этого несчастного?

— Не волнуйтесь, молодой человек, мисс Мак-Картри имеет обыкновение сама докладывать нам о своих проделках… Впрочем, судите сами, вот и она!

И Питер в полнейшем изумлении увидел входившую в участок Имоджин.

— Тайлер, я там кое-что для вас привезла, поищите в машине!

— Ну, что я вам говорил? — подмигнул юному фермеру Арчибальд. — А теперь, друг мой, давайте-ка убирайтесь отсюда, да поживей!

Хоувнен попытался схитрить, только бы остаться и посмотреть, что будет происходить в полицейском участке, но Мак-Клоста безжалостно выставил его за дверь.

Зато Имоджин пришлось подождать, пока эдинбургская полиция не приедет и не заберет с собой Гоуэна Росса. Верный своему долгу Арчибальд протелеграфировал в Эдинбург, дабы поставить их в известность о новых злодеяниях мисс Мак-Картри, но там, оказывается, были уже в курсе и даже послали машину, чтобы как можно скорее забрать добычу. Что же касается Гоуэна Росса, то он был так ослаблен физически и раздавлен морально, что и не пытался ничего скрывать и тут же во всем признался. Единственный демарш, который он себе позволил, — это нехорошо обругать мисс Мак-Картри. Уже покидая в сопровождении людей из Эдинбурга полицейский участок, Росс задержался перед рыжей шотландкой и злобно бросил ей в лицо: «У-у-у, с-сука!»

— Пожалуй, даже этим негодяям порой не откажешь в наблюдательности… — заметил на это при всеобщем молчании шеф калландерской полиции.

Имоджин бросила на него грозный взгляд и удалилась. На тротуаре перед участком уже собрались зеваки, которые смотрели на нее, не произнося ни единого слова. Для мисс Мак-Картри это молчание было хуже любых оскорблении. Ну что она им плохого сделала? Неужели трудно понять, что это ради них она рисковала собственной жизнью?! О, эта неблагодарность толпы… Вернувшись к себе, Имоджин застала там миссис Элрой, которая вроде нарочно ее поджидала.

— Вы решили вернуться, миссис Элрой?

— Да, мисс Мак-Картри, я вернулась, чтобы сказать вам, что ухожу.

— Все-таки уходите?

— Я ведь вас предупреждала! Мне только что рассказали, во что вы превратили в Троссахах этого беднягу…

— Да он же преступник!

— Моя мама, она всегда говорила: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты…» Так вот, если бы покойный капитан видел…

— Если бы покойный капитан видел, как идиотка вроде вас лезет не в свои дела и пытается судить о том, в чем ровно ничего не смыслит, он не поленился бы выйти из могилы, чтобы задать вам хорошую трепку!

Миссис Элрой чуть не проглотила свои вставные челюсти. Впервые за семьдесят лет кто-то осмелился разговаривать с ней в подобном тоне! У нее нашлось бы что ответить, но воинственный вид Имоджин удержал экономку от этого рискованного шага.

— Вы должны мне два фунта и шесть пенсов, — только и произнесла она.

— Вот, держите, — бросила мисс Мак-Картри, порывшись в сумочке, — а теперь убирайтесь!

— Да ноги моей здесь больше не будет! Кто же это, интересно, согласится по доброй воле служить у такой, с позволения сказать, девицы?

В крайнем раздражении миссис Элрой покинула дом, а Имоджин поднялась к себе и разрыдалась. Троица ангелов-хранителей — Роберт Брюс, Вальтер Скотт да собственный папаша — уже не оказывала своим присутствием никакого морального содействия. Ну что такое поддержка бесплотных духов перед жестокостью живых?.. Униженная, оскорбленная, Имоджин, казалось, совсем уж дошла до точки, как вдруг ее, словно какой-то светлый луч, пронзила одна мысль, и все сразу предстало в ином — ласковом и теплом — свете. Ведь если ни Линдсей, ни Росс не писали ей любовных записок, значит, это сделал Аллан Каннингхэм!.. Аллан!.. Милый Аллан, при мысли о котором сердце Имоджин забилось, как трепетало некогда сердечко Джульетты при одном только имени Ромео… пусть даже по возрасту наша новоявленная Джульетта годилась бы возлюбленному в лучшем случае в тетки… Дата, зафиксированная в ее свидетельстве о рождении, несколько охладила любовный пыл дочери капитана индийской армии, но ей быстро удалось убедить себя, что сердце не стареет — особенно если им никогда по-настоящему не пользовались… Наверняка переживший какую-то душевную драму, Аллан, конечно же, ищет покоя подле женщины, которая могла бы стать ему сестрой, матерью… И возлюбленной… А мисс Мак-Картри, безусловно, чувствовала в себе достаточно сил, чтобы, не дрогнув, принять на себя все эти три роли. Бедняжечка, как он там, должно быть, скучает в окружении пустоголовых певиц и танцовщиц в этой своей «Розе без шипов»… Наверное, думает, что она о нем забыла? Вот глупышка!.. Она представила, как он будет гордиться своей Имоджин, когда узнает, что ей пришлось пережить, чтобы разоблачить двух шпионов, которых он по своей доверчивости принимал за друзей… Единственный, кто способен оградить ее от бед, пока сэр Генри Уордлоу не соизволит наконец вернуться на виллу «Вереск», это тот, кому суждено стать ее законным защитником, и имя ему — Аллан Каннингхэм.

Не откладывая в долгий ящик, Имоджин тут же решила ему написать, дабы рыцарь немедля поспешил ей на помощь. Письмецо получилось премилое: ни в чем не греша против целомудренной скромности (которую юноша, конечно же, не преминет оценить), она давала понять, что он не должен терять надежды получить в один прекрасный день то, о чем так страстно мечтает, и, кто знает, может, этот день даже ближе, чем он смеет рассчитывать…

Покончив с письмом, которое наша шотландка рассматривала как первое в жизни любовное послание, она обнаружила, что даже не знает точного адреса своего Ромео. Но такой пустяк ее не остановил: как и все романтики, она свято верила в доброту этого мира, который непременно позаботится об их любви. А потому, не долго думая, размашистым почерком написала на конверте:

Мистеру АЛЛАНУ КАННИНГХЭМУ

Заведение «Роза без шипов»

Вверяется заботам почтальона

ЭДИНБУРГ (Шотландия)

Вновь став самой собой, мисс Мак-Картри твердой поступью вышла из дому, чтобы поскорее отнести на почту письмо, а когда вернулась, то обнаружила у себя в саду Нэнси Нанкетт.

Глава десятая

По натуре не слишком склонная к бурному проявлению чувств, Имоджин, едва справившись с удивлением, тут же заключила подружку в объятия и нежно ее расцеловала. Потом провела в дом и, стряпая легкий ужин, принялась расспрашивать:

— Какими же судьбами, милая Нэнси, вы вдруг оказались у нас в Калландере?

— Это все из-за ваших писем…