Притяжение века - Наталья Ручей

– Ах, нет, ваша светлость, дверь… могут увидеть…

Михаэль закрыл дверь, но вместо страсти, предвкушения, элементарного любопытства увидел в ее глазах ужас.

– Ваша светлость, прошу вас, прошу…

Она лепетала тихо, как молитву, и выставила вперед руки, как щит, но он приблизился.

– Я не могу! – она сорвалась на крик. И снова шепот: – Пока не могу, простите…

Он отступил, отвернулся, упиваясь ее дыханием за спиной, слабым ароматом розы. Успокоился только напомнив себе, что Эмили – цветок, к которому никто до него не прикасался, и потому шипы колют. Но почему они обернулись бархатом для Холлиндрейка?

Едва музыка стихла, Михаэль всучил брату второй стакан и двинулся к невесте. О помолвке не было объявлено, но раз они все решили между собой, и ее родители согласны отдать дочь в его руки, он именно так и поступит. Вывел Эмили из зала, увлек в сад, остановился под пушистым от цвета деревом, обнял.

– Боже, как я ждал этой минуты…

Не дав ей времени одуматься, Михаэль припал… к двум кубикам льда. Провел языком по ее губам, ждал, когда его роза раскроется, но цветок увял, не раскрывшись. Она мало чем отличалась от сухого дерева, руки ее свисали колючими ветками. Ему стало холодно и больно одновременно.

Отстранился. Эмили смотрела в землю, дрожала, как лист на ветру, крупные капли текли по бледным щекам.

– Прошу вас, – голос сбился, – больше не нужно, я этого не вынесу. Это отвратительно, я… Ваша светлость, не надо!

Михаэль не сразу понял, что остался один. Мир, который придумал, в который успел поверить, рухнул. Но он думает о себе, надо найти Эмили, успокоить ее, сказать… Он не знал, что говорить ей, и как вынесет ее слезы, но оставить девушку в таком состоянии не мог. Обошел сад – парочки уединялись на скамеечках, но Эмили нигде не было. Неужели вернулась в дом? Но там гости, они поймут, что она плакала. Нет, вряд ли она там, и все же.

Михаэль зашел в дом, и увидел Эмили среди танцующих. Она заливалась смехом, и это не была игра на публику. Михаэль взял бокал шампанского у лакея.

– Празднуешь освобождение? – услышал голос брата. Не обернулся. – Оставлю тебя ненадолго.

– Я скоро и сам уезжаю.

Брайн подмигнул Торнтону, и тот подключился:

– Маргарет расстроится.

– С чего вдруг? – удивился Михаэль.

– Именно это я спросил свою супругу, когда она сказала, что ты и Брайн ей нравитесь. Если ты расстроишь Маргарет, ты расстроишь меня. Сильно.

– Шантажируешь, – Михаэль усмехнулся.

– Уговариваю, привожу аргументы.

Питер подмигнул ему и Брайн вышел из бального зала, через пятнадцать минут он уже стучался в дверь дома Элфордов; по совету дворецкого зашел в библиотеку со стороны оранжереи.

– Вторая дверь закрыта.

– Спасибо.

– Миледи не слишком обрадуется визиту, – предупредил тот.

– Моему визиту?

– Любому визиту, милорд.

– Я рискну.

Он открыл дверь оранжереи, зашел в библиотеку. Тихо, только часы подавали признаки жизни, вздох откуда-то слева. Он прошел вглубь, сел в кресло, напротив дивана, в котором, свернувшись клубком, лежала леди Элфорд.

Ее глаза припухли – слезы, она обнимала подушечку – одиночество. Захотелось сказать ей что-то доброе, но не сейчас, раньше, чтобы не было слез. Он не должен был оставлять ее одну, но знал, чувствовал, что излишне добрым с ней быть не мог.

Она пошевелилась, открыла глаза. Зеленые, как у дикой кошки, затуманенные от сна.

– Виконт? – Выпрямилась, оправляя платье. – Какими судьбами?

– Приехал за вами.

– Странно, я никуда не собираюсь.

– Собираетесь.

– Да? Куда?

Мэри рассеянно улыбнулась. Виконт выглядел великолепно. В полумраке волосы казались черными, и только пламя свечей отбрасывало рыжие блики, глаза – больше и ярче. Сейчас они были цвета дождя днем.

– Вы знаете, что у вас неприлично длинные ресницы?

Он промолчал.

– Они должны были достаться женщине.

– Вам?

– Хотя бы. Как компенсация за все остальное.

Он откинулся на спинку кресла, наблюдая за ней из-под опущенных ресниц. Молчание затянулось, но не было тягостным. Женщина, пробудившаяся ото сна, женщина, чьи волосы спадали на плечи небрежными прядями; в смятом платье с расстегнутым воротом… Он задержал взгляд на пуговичках, вернулся к лицу… Его тело отреагировало самым неожиданным образом – плоть начала набухать. Он смотрел немигая, неосознавая, но уже чувствуя: происходит то, что не должно происходить. Не с ней.

Она старше его на несколько лет, некрасива, абсолютно не соблюдает правила. Какие правила, тут же спросил себя. Сам не помнил ни одного сейчас, и доводы все не те. Она – женщина его брата. Это главное.

Он закинул ногу на ногу, глубоко вдохнул, выдохнул. Тело расслабилось, он снова был в норме.

– Виконт, если уж вы пришли, нальете нам по бокалу вина?

Удивительно, как легко она срывала с него налет отстраненности, проламывала стену, которой привык отгораживаться. Ее взгляд притягивал. Да, точное определение. Она могла соблазнить даже в этом платье и с растрепанными волосами. Что станет, когда наденет изумрудное платье?

Он подошел к столу, налил вино в бокал.

– Второй на маленьком столике, справа.

Он взял второй бокал, налил вино, вернулся в кресло. Бокал перешел к ней в руки. Обычные руки обычной женщины, с чего он так возбудился? Он был у Матильды позавчера и, в принципе, не ожидал эрекции ни с того ни с сего, на старую деву. Любовница, которую они делили с братом, лицом была почти совершенна. Он взял ее несколько раз ночью, это нормально, но леди Элфорд… Странно, наверняка, не обошлось без проделок Эсмы.

– Сладкий мой, догадался, – услышал ее томный голос.

– Легко. Я никогда не хотел Эмили, а ее сравнивать с леди Элфорд язык не поворачивается.

– Лукавишь и врешь сам себе, – засмеялась Эсма. – Впрочем, не только ты не замечаешь очевидного.

– Кто еще?

– Мэри раз, Мэри два, Мэри два в одном. Такая загадка-считалочка.

Он мысленно сделал галочку «запомнить», чтобы позже, когда останется один, разгадывать очередной ребус. Их уже скопилось с десяток. Он закрыл глаза, поставил мысленно блок, посмотрел на леди Элфорд. Если бы она узнала о его беседах с невидимой, посчитала бы сумасшедшим? Или поняла во всех отношениях?

– Что за дама в нелепых перьях сопровождает вашу сестру?

– О, это очень уважаемая мисс Мэтью… О, черт, такое непроизносимое имя… – Брайн едва не поперхнулся. – Мэтьюаурсейстик. Вы когда-нибудь слышали что-то нелепее?

Он рассмеялся. Ничего нелепее леди, пытающейся выговорить что-то чудаковатое, и при этом богохульствуя почти как конюх, он не встречал. Самое интересное: леди Элфорд даже не заметила, что выругалась.