Ниндзя с Лубянки - Роман Ронин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Иван Карлович, но ведь это война. Полномасштабная война за пределами Советской, как вы говорите, России. Зачем она нам? Да и сил у Советской республики на это нет. Войсковых соединений в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке крайне мало. С квантунцами нам не справиться.
– Надо мыслить стратегически! Если Советская Россия не введет Красную армию в Маньчжурию первой, завтра там будут японцы. И тогда все – прощай, Сибирь. Теперь не двадцать второй год: японцы понимают, что торговаться с Россией бессмысленно. Вопрос можно решить только мечом – быстро, сильно, внезапно! И решительность Сталина – единственное средство спасти Сибирь от японской экспансии.
– Допустим. Но почему вы думаете, что Сталин поверит такому Меморандуму? Кстати, где сейчас эта копия?
– Копия в руках надежных людей. Она хранится у наших китайских друзей, и, к сожалению, я ничего не могу сделать для того, чтобы она как можно скорее оказалась в руках Сталина. Но я думаю, что советская резидентура в Харбине, а может быть, еще где-то сможет добыть такой документ. Китайцам нужны средства на ведение войны. Уверен, что за деньги, за очень большие деньги, они продадут копию, если будут уверены в надежности покупателя.
– Большие деньги не гарантируют подлинности товара. В случае с Меморандумом Сталину наверняка потребуются подтверждения того, что этот документ не фальшивка. Речь идет не просто о бумаге. Из-за этой вещи может начаться новая война. Это слишком серьезно, профессор! Тем более что, насколько мне известно, Япония в ближайшее время не собирается нападать ни на Китай, ни на Советский Союз. Наверняка, если Меморандум будет обнародован, японцы его опротестуют.
– Но мы же с вами умные люди и не будем верить народу, вероломно напавшему на нашу родину всего пару десятков лет назад? Нет уж, пусть это будут проблемы только японцев и никого больше! А их уж точно слушать не будут. Настоящий этот Меморандум или ненастоящий – какая разница, если Красная Армия войдет в Маньчжурию и начнется война? Но война спасительная – и для Китая, и для России! Поймите, Китай – наш младший, если так можно выразиться, брат! Они такие же, как мы, они похожи на нас. Китайцы сейчас стоят перед угрозой вторжения сильнейшего агрессора. Япония – хищник, который по собственному усмотрению выбирает, кто станет его следующей жертвой в Азии. Первой стала Корея. Вспомните об этом, Арсений Тимофеевич, ведь вы кореец! Этого забыть нельзя. Достаточно вам, извините, в зеркало посмотреть, да-с! Вы говорите, довести до сведения наркомата иностранных дел? Бывший дуайен в Пекине господин Карахан был осведомлен об агрессивной политике Токио, но сделал все, чтобы Москва пошла с японцами на установление дипломатических отношений. Теперь он здесь, в Москве, заместитель министра или, как у вас, наркома. В Китае склонны считать его более токийской, чем пекинской креатурой. Нет, Меморандум должны прочитать действительно влиятельные люди: Сталин или Троцкий. Только они способны правильно понять и оценить этот документ. И, если они поверят Меморандуму, а они поверят, я в этом не сомневаюсь, тогда любые заверения официального Токио, а не Москвы весь мир будет считать ложью. Наглой ложью! Как это по-японски…
– Маккана. Маккана усо – ярко-алая ложь, – задумчиво протянул Чен, продолжая, однако, скользить время от времени внимательным взглядом по улице, на которой появились первые спешащие на работу прохожие.
– Вот именно. Советская Россия, а нам с вами в первую очередь важны ее интересы, получит в свои руки очень серьезный документ, который позволит предотвратить вторжение Японии в Китай, а в будущем, возможно, и в Советский Союз. Я не хотел бы забегать вперед, я ученый, а не политик, но большая война на Востоке неизбежно потребует подключения к ней сил Запада. Это, милостивый государь, еще одна мировая война, а начнется она с Китая. А в нем, между прочим, триста тысяч русских людей. Вы их называете белогвардейцами. Но это просто люди. Пока – просто люди. Но и они могут вспомнить свое боевое прошлое. За вычетом женщин и детей это восемьдесят-сто тысяч штыков и сабель, которых японцы рады будут вооружить при том простом условии, что эти штыки и сабли повернутся на север и на запад, помогут им расширить сферу своего влияния до Байкала. И тогда эти люди точно станут белогвардейцами, а ваша, извините, Советская республика рухнет.
– Вы думаете, возможен возврат к Гражданской войне? Это ведь все уже было. Но на японских штыках Семенову не удалось вернуться в Россию. Сейчас, я думаю, это тем более невозможно.
– Прошло пять лет. Фантазии и фанаберии белогвардейщины кончились. Люди устали и банально обнищали. Знаете, сколько русских проституток работает в китайских борделях? Тысячи! А ведь это в прошлом девочки из приличных семей. Сегодня, чтобы отомстить большевикам за свою поруганную честь, десятки тысяч русских людей встанут под знамена хоть самого черта, лишь бы против большевиков!
– Хорошо, я подумаю, кому передать ваши слова так, чтобы не поставить вас самого под удар. Вы с кем-то уже обсуждали эту тему в Харбине, я полагаю?
– Вы имеете в виду ваших – из ГПУ?
Чен протестующе поднял руку, но профессор лишь усмехнулся:
– Там сидит сейчас Юдин Василий Иванович. Хваткий молодой человек. Искренний, но… как бы сказать помягче… без образования, без навыков работы с восточными людьми. А энтузиазм в нашем старом, но, к сожалению, давно уже не тихом Китае хорош только при выкапывании себе могилы.
– Не знаю, кто такой Юдин, но вижу, что ему вы не доверяете. Понятно. Он с языком?
– Господь с вами! Откуда?
– А кто его консультирует?
– Только что взяли на службу вашего старого знакомого – Макина Петра Николаевича. Тоже протеже профессора Спальвина.
– Репутация у него не очень, – еще больше нахмурился Чен.
– Да, репутация подкачала, – согласно кивнул профессор, – весь Харбин помнит историю, когда он, работая в одной газете, пытался продать конфиденциальную информацию другой. Его тогда чуть не убили. Неразбериха спасла военная. Да и по женской части у него… знаете ли, не все гладко. Но пути начальства неисповедимы. Впрочем, что говорить, что касается японского языка, специалист он превосходный. Китайский знает тоже, но значительно слабее. Мы с
