Ниндзя с Лубянки - Роман Ронин

– Самое главное, – распалялся профессор все больше, не обращая внимания на жест отстранения своего собеседника, – что чем обширней кабинет и чем большего размера портрет в нем висит, тем на более слабые проблески разума владельца этого кабинета приходится рассчитывать. Мне довелось пережить много разных начальников, но у всех одна и та же проблема: они думают, что эксперты существуют для того, чтобы мешать им в так называемой «работе». Но я – синолог, – гордо ткнул себя рукоятью трости в грудь Иван Карлович, – китаевед. Смею думать, весьма и весьма высокого уровня. Такого уровня, что мои советы и рекомендации могли бы принести пользу России, да побольше, чем деятельность всех этих бесчисленных чинуш. Только и помышляют о том, как украсть, а работы нет никакой. Я еще в царские времена пытался объяснить этим дуболомам в погонах, что «только совершенномудрый может быть повелителем шпионов»! Да-с, так сказал великий Сунь-цзы! Но что им Сунь-цзы – они и наших-то с полковником Самойловым донесений не читали. Эх! – махнул головой профессор. – И сейчас та же каша начинается. Погоны сняли, расстреливают за погоны! А сами такие же, как те, кого расстреливают, да-с! Никак не могу понять.

Несколько ошарашенный внезапным напором откровений и силясь уловить в них смысл, Чен заметил, однако, краем глаза движение тени у кинотеатра «Колизей», ставшего недавно «Пролеткультурой». Не торопясь развернулся в другую сторону и увидел, как у здания Наркомпроса кто-то расплывчатый юркнул в подворотню. Чен нахмурился, но снова повернулся к профессору:

– Так что там вы не можете понять, Иван Карлович?

Старик, однако, действительно был не промах. Он заметил маневры молодого коллеги:

– Следят? Пара? Или две пары? За вами?

– Иван Карлович, думаю, вас кто-то неверно проинформировал о моей работе. Я всего лишь переводчик. Литературовед, преподаватель, но не шпион. Ну, или вы сильно переоцениваете мою наблюдательность. Впрочем, это сейчас не важно. Бояться нам нечего. Рассказывайте.

– Мои харбинские друзья подтверждают серьезные опасения наиболее влиятельных китайских политиков. Пекин ожидает получить в скором времени полномасштабную японскую агрессию по всему Северному и Северо-Восточному Китаю.

– Вооруженный конфликт в Маньчжурии? – стрельнул взглядом Чен.

– Да, война в Маньчжурии. Но Китай Китаем, а меня больше всего беспокоит то, что главная задача, если так можно выразиться, стратегический план этой агрессии – вовсе не Китай, не Маньчжурия. Цель японцев – Советская Россия!

– Советский Союз, – машинально поправил профессора Чен.

– Как угодно-с. Пусть Советский Союз, хотя для меня это все равно Россия. Но пусть! Меня беспокоит то, что существуют совершенно конкретные планы войны с моей страной! У нас есть возможность эту агрессию предотвратить. И когда эта возможность появляется, я вижу, что наши «совершенномудрые» не готовы принять решения и взять на себя ответственность.

– Простите, Иван Карлович, вы говорите загадками. Я вас не понимаю. И не понимаю тем более, чем могу вам помочь. Вы пытались донести эту информацию до наркомата иностранных дел?

– Именно этого я и пытаюсь добиться. А понять меня очень просто. Достаточно сделать эти планы достоянием общественности. Вы должны знать, Арсений Тимофеевич, японцы очень не любят пристального внимания чужих глаз ко всему тому, что не хотели бы продемонстрировать сами. Они закрыты и патологически склонны к интригам. Японцев не просто раздражает, их пугает понимание иностранцев – чего бы это ни касалось. Как только мы начинаем их понимать, они немедленно начинают нас бояться. А если вы кого-то боитесь, то на смену страху легко приходит ненависть. Да-с. Так вот, мы с вами можем сделать эти планы достоянием общественности и, таким образом, спасти и Китай, и Советскую Россию, простите, Советский Союз от японского вторжения.

– Что же это за планы такие? Есть конкретные документы? – Чен не выдержал, и с интересом посмотрел на профессора.

– Вот слова уже не мальчика, но мужа! Есть! Есть один очень серьезный – основополагающий – документ. Он называется очень просто: Меморандум. В ближайшие дни глава японского правительства представит его императору Хирохито на подпись. В этом Меморандуме как раз и изложен конкретный и, поверьте мне, ошеломляющий по степени агрессивности план японского вторжения на континент.

– Никогда не слышал, чтобы японский император вообще подписывал какие-либо планы, – с еще большим интересом вгляделся Арсений в выцветшие глаза Ивана Карловича, – но вам виднее. Все же как этот документ может стать «достоянием общественности»? Полагаю, такие вещи сугубо секретны.

– О, Арсений Тимофеевич, вы не знаете, что это за народ такой – китайцы! Они способны почти на все, – снисходительно улыбнулся профессор, – но, чтобы вы мне полностью доверяли, кое-что я вам сообщу, – и Иван Карлович придвинулся к плечу Чена.

– Людям Чан Кайши удалось внедрить своего человека – говорят, это некий библиофил из Гонконга – в императорский дворец! К самому Хирохито!

Чен снова бросил пристальный взгляд на своего собеседника, и нотка понимания, пробежав по его азиатскому лицу, бесследно исчезла. Лицо снова стало похоже на лик Будды и дальше уже на протяжении всей беседы выражало лишь милостивое согласие по мере получения ответов на уточняющие вопросы.

– Зачем же императору Хирохито понадобился библиофил из Гонконга?

– Вы знаете, во дворце есть библиотека!

– Вот как?

– Да. И понадобилась помощь китайского специалиста по древним рукописям, чтобы разобрать те сокровища, которые там скопились. Ведь вплоть до двадцатого века все основные сочинения, за исключением, возможно, глупых женских романов, японцы писали по-китайски. Noblesse oblige – благородное положение обязывает. Это как у наших дворян вплоть до октябрьского переворота в ходу был французский. Так вот. Как раз здесь наш друг из Гонконга и пригодился. Разбираясь в этих самых китайских свитках, в стихах Ли Бо, в конфуцианских трактатах, которые так любят японцы, он случайно наткнулся на Меморандум.

– Позвольте, как же он туда попал, этот Меморандум, если это хранилище древних свитков? Мне казалось, такие места избавлены от внимания посторонних лиц.

– Полагаю, автор Меморандума спрятал его туда в целях соблюдения секретности. А наш китаец случайно наткнулся на бумагу и полностью переписал ее! Представляете?

– Честно говоря, с трудом.

– И тем не менее на Востоке такие чудеса случаются.

– И он свободно вынес переписанную копию с собой?

– Да, хотя это получился довольно объемный труд. Более ста страниц убористым шрифтом.

– Сто страниц? Вы уверены, что император Японии читает такие объемистые доклады?

– Да при чем здесь ваш император?! Простите… Я уверен, Арсений Тимофеевич, что этот доклад должны прочитать Сталин и Троцкий. В таком случае все иллюзии Кремля относительно мирного сосуществования с японцами в Маньчжурии отпадут сами собой.

– Допустим. И что дальше?

– Дальше – атака.