Последняя точка(Удивительные свидетельства монахов и иных лиц, живыми проходивших мытарства) - Серикова Валентина

— Оставьте его! — возгласили Ангелы, — он еще вернется.

— Что?! Как вернется?! Зачем же вы ему все это показываете? Для чего мы тут старались?!

— На что им Писание? Зачем им все это знать? Может, всех сюда пригласите?! Может, для всех показ устроим!

Негодованию бесов не было предела. У нас совсем не было ни времени, ни желания все это выслушивать, и мы отправились дальше.

— До чего же они свирепые, — прервал я тишину через какое-то время. За что же они так ненавидят нас?

— Только за то, что вы образ и подобие Божие и наслаждаетесь благодатью Божией, которую они не сохранили.

— А вы сохранили, — констатировал я сам для себя. Это было трудно?

— Не так сложно, но выбор должен сделать каждый. Вы тоже знаете, что отказаться от греха в первый раз не сложно. Тяжело остановиться, когда порочный навык обратился в страстное влечение. Но мы не знаем страсти. Один раз отказавшись от греха, мы по благодати Божией все более возрастаем в благости. А падшие все более укрепляются в богопротивлении. Потому и ненавидят они вас лютой ненавистью, как творение Того, с Кем они ведут непримиримую войну.

Я боялся спросить, но тем не менее решился:

— Сколько же всего мытарств? Я больше не смогу этого вынести.

— Их двадцать, и ты увидишь каждое из них.

Двадцать! От этой цифры я пришел в ужас. Двадцать ужасных ступеней, возводящих из преисподней на небо! Двадцать кругов ада, в клокочущий кошмар которых человек погружается с головой. И ведь мало кто знает на земле об этих испытаниях, ожидающих его после смерти. Пока я размышлял над своей участью и ужасался ей, мы приблизились к третьему мытарству. По тому, чего от меня требовали демоны, я понял, что это мытарство осуждения и клеветы. Они стали напоминать мне случаи, где я осуждал или оскорблял ближних, вел себя нахально и дерзко.

— Не осудил ли ты этого человека, когда он тебя оскорбил? Вспомни, что ты сказал ему в ответ, как его назвал?

— Что ты пожелал этому, не помнишь? А я напомню тебе. Не так ли ты его обозвал?

— Помнишь этот день? Ты осуждал земные власти все время, пока сидел за столом! Не было этого?

— Помнишь этого священника? Ты осудил его! За что ты его осудил? Помнишь? За походку! А этого за усы и бороду! А этого за гнусавый голос. Ты помнишь его имя? А мы помним!

— Сколько ты держал обиду на этого человека? Помнишь? Десять лет ты считал его своим врагом! Ты отвергал всякие попытки к примирению.

— Не скажешь нам, как зовут эту старуху, которой ты повесил на спину листок с надписью? И что же там было написано?! Напомни-ка нам!

— Ты помнишь этого человека? Когда он открыл тебе свое воровство, что ты ему сказал? Помнишь? Правильно, ты сказал, а кто сейчас не ворует?

— Точно, кто сейчас не ворует!

Толпа проклятых разразилась жутким хохотом. Я думал прошла целая вечность, пока они закончили перечислять по именам всех, кого я осудил в жизни. Они назвали каждого священника, которого я осудил за что-то. Бесы даже принимали на себя их вид, чтобы наглядней показать мне, за что я их осуждал. Один из них преобразился в священника, облаченного в яркую рясу с элегантным декором на воротнике и рукавах. Именно за нее я его и осудил.

— Как тебе нравится моя ряса, сынок?

Другой из них принял образ полного батюшки, когда-то виденного мной в далеком детстве и уже напрочь забытого. Он вперевалочку прошелся передо мной, давая мне хорошенько рассмотреть его большое пузо, за которое я его и осудил.

— Коленька, иди ко мне, я тебя благословлю.

Толпа заревела.

— Довольно!

Ангелы грозно выступили вперед. Улюлюканье и гам немного притихли. На мгновение рогатые чудовища присели на своих кривых ногах. Но затем вновь, воспрянув, заявили:

— Вы не ответили за многие его грехи! Что скажете на это?

Они ходили взад и вперед, словно звери, готовые по первой команде броситься на добычу. Их маленькие черные глазки бегали от Ангелов ко мне и обратно.

— У него еще будет шанс все исправить, — сказал один Ангел.

— Вы не имеете над ним власти, — добавил второй.

— Какой шанс?! Пусть отвечает сейчас же!

— К ответу его, к ответу!

— Вы не можете его отнять! Он наш!

Поднялся жуткий рев, который становился все тише и тише по мере нашего удаления от них. Эта мучительная обстановка действовала на меня угнетающе. Я чувствовал, что слабею и теряю силы. Страх невозможно было подчинить. Он преобладал надо мной, мучил и изматывал меня. При каждой новой встрече с обитателями преисподней я становился сам не свой от ужаса. Он парализовывал до изнеможения и высасывал мои жизненные силы.

— Это мучительно страшно, — сказал я вслух. Я не смогу пройти до конца.

— Будь мужественен и молись. Ты сможешь. Молись Иисусовой молитвой и призывай на помощь Владычицу Неба.

После этих его слов я ощутил, как слова Иисусовой молитвы, о которой до этого момента не имел представления, сами стали произноситься во мне. «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Они бежали, словно лодочка, которую я лишь слегка подталкивал. Божия благодать ощутимо коснулась моего сердца и наполнила его силой и верой в то, что все совершается по воле Божией (пауза).

Лишь только я немного успокоился, как мы приблизились к новому мытарству — мытарству чревоугодия. Отвратительные бесформенные существа на этом мытарстве были настолько мерзкими, что можно было лишиться рассудка, глядя на это воплощение зла.

Некоторые из них были размером с грузовой автомобиль. Их внешний вид напоминал утопленников, которые целый год пролежали в воде. Предводитель этого мытарства отличался от других большим размером и злобой. У него были огромные черные рога. В страшных провалах глазниц застрял пустой акулий взгляд. В своей мохнатой лапе он держал кубок с чем-то зловонным и периодически пил из него. Некоторые из бесов плясали и водили хороводы, другие что-то ели или дрались, кусали друг друга и бодали рогами. Повсюду распространялся невыносимый смрад и крик. Но когда появились мы, все собрание обратило на меня свои звериные и исполненные ненависти глаза.

— Смотрите, свежее мясо! Они захохотали и вообще вели себя словно пьяные.

— Любишь покушать? Знаем, любишь. Помнишь эти пляски? Сколько ты выпил на них кружек пива? Одиннадцать! И пытался напоить своего друга.

— Вот этот день — ты объелся так, что не мог стоять на ногах. Мы тебя поддерживали!

Они разразились адским хохотом.

— А этот день помнишь? Колян, ты идешь на сходку? Ты упился так, что валялся в луже своей рвоты.

— Сколько ты выкурил сигарет, ты помнишь? А мы помним каждый такой день.

— Помнишь этих людей? Ты напоил их.

— А этот день ты должен помнить — тогда ты впервые укололся. Конечно «за компанию»! А как же еще?

— Тогда ты объелся.

— А здесь ты упился до беспамятства.

— В этот день ты гулял с этими людьми.

— Ты не соблюдал постов! Ел оскверненную язычниками пищу. Ты не молился перед едой. Ел по ночам, прятался от других.

— Ты помнишь эти рулеты? Люблю сладкое — не твои слова?!

Это опять была игра в одни ворота. Я действительно все это делал и многое вспоминал. Каким-то удивительным образом эти синюшные жабоподобные персонажи знали обо мне все! Где, когда и с кем я пил, что пил и сколько выпил, что и когда я съел, сколько сигарет выкурил и какие наркотики пробовал. Я соблазнял других на выпивку и сигареты. Они назвали по именам людей, которые, заразившись моим дурным примером, стали наркоманами, заядлыми курильщиками или алкоголиками. Многие из них уже скончались от этого. Мои посты оказались сплошным лицемерием и фарисейством. Я пресыщался постной пищей и не соблюдал церковный устав. Они напомнили мне даже то, как в детстве я выковыривал сахарные капли с пряников. У них было записано точное количество леденцов и жвачек, их названия и даже цена, которую я за них заплатил.

Была здесь, конечно, и ложь, которую я приметил, но в большинстве своем они действительно обладали правдивыми и детальными данными о моей жизни. Во многом мне помогла исповедь. Ангелы часто противопоставляли грехам мое покаяние. Против этого нельзя было ничего возразить — грех прощался и если больше он не повторялся, то с человека снималась ответственность за него. Но если он повторялся опять, то человек мог ответить и за то, в чем уже прежде раскаивался, так как опять оказался повинным в том же зле. К сожалению, это был как раз мой случай. Демоны наседали все сильнее и сильнее, порываясь забрать меня, как гурмана и их собутыльника. Они приводили мои нераскаянные грехи все снова и снова и требовали ответа. Казалось, та маленькая дверца спасения, через которую только и возможно было убежать, становится для меня все уже, а надежда спасения все нереальнее.