Вопреки небесам - Карен Рэнни

— Тут очень чисто, — одобрительно заметила Кэтрин.

— Я люблю порядок, — пояснил он, не обращая внимания на то, что Кэтрин отодвинулась.

Она предпочла бы, чтобы лэрд оставался за столом. Стоя рядом, он возвышался, как скала, подавлял ее не только своим присутствием, но и ростом.

— Чтите заповеди? Кажется, в Библии сказано насчет чистоты в душе и в доме…

— Вы заметили, что мы уже второй раз углубляемся в теологическую дискуссию?

— Библия стала моим букварем. Помню, я с трудом продиралась сквозь «Книгу Царств».

— В душе вы настоящая еретичка.

Потому ли, что он произнес это с улыбкой, или потому, что на дворе был прекрасный солнечный день, но Кэтрин вдруг ощутила радостную легкость.

— Вряд ли. Просто я предпочитаю мир, населенный рыцарями и героями, нашей унылой действительности, — призналась она.

Хью взял со стола дощечку с крошечными цифрами, вероятно результатами каких-то вычислений, и начал машинально вертеть ее в руках.

— Вы хотите, чтобы наш мир стал похож на сказку, а я хочу понять его. Ну и кто же из нас мечтатель?

Кэтрин засмеялась. Глядя на мать, Уильям тоже расплылся в довольной улыбке, а Макдональд почувствовал, как от ее мелодичного смеха у него заныло в паху.

— Признаю справедливость вашего упрека.

— А я признаю, что становлюсь свободнее с предметами, которые можно рассчитать и измерить, — откликнулся лэрд.

Несомненно, мир был бы гораздо удобнее, если бы люди, его населяющие, вели себя более сдержанно и умели логически мыслить.

Рациональный подход, только вот осуществить его на практике не удавалось и самому автору.

Макдональд давно убедился, что его отношение к Кэтрин Сиддонс вряд ли может служить образцом рациональности. Иногда, взяв чистый листок и намереваясь исписать его формулами, он вдруг замечал, что вместо этого рисует завитки каштановых волос. Хью с досадой бросал перо, а испорченная страница летела на пол. Временами ему в голову приходило решение проблемы, над которой он долго бился, но, как по мановению волшебной палочки, мысль вдруг ускользала, а перед глазами возникала безмятежная улыбка, которую он видел на губах Кэтрин, когда та отдыхала. Хью раздраженно встряхивал головой, яростно перечеркивал написанное и, присыпав страницу песком, пытался сосредоточиться на очередной эллиптической орбите. Но в этот момент вместо привычных запахов телячьей кожи, из которой сделаны переплеты его книг, и дорогих итальянских чернил ему в ноздри ударял восхитительный аромат свежего хлеба и лавандовой воды. Тогда, стиснув зубы и проклиная все на свете, Хью Макдональд прекращал занятия. День можно было считать безнадежно потерянным для науки.

Он устремлял взор на залитое солнцем окно и мог просидеть битый час, предаваясь мечтам о Кэтрин. Интересно, как бы она отнеслась к его ученым занятиям? Поняла бы, какие загадки мироздания не дают ему покоя, вернее, не давали, пока молодая южанка не вошла в его жизнь?

Чаще всего он вспоминал ту ночь, когда они встретились на зубчатой стене замка. Ведь до этого он был, казалось, вполне доволен жизнью.

Да полно, был ли? Хью с досадой поморщился, он и раньше чувствовал неудовлетворенность, словно ему чего-то не хватало. Теперь же неудовлетворенность сменилась замешательством, а порой разочарованием.

Кэтрин прошла мимо, задев юбкой голые ноги лэрда, заставив его в очередной раз задуматься о неудобствах килта, и сняла Уильяма со скамьи. Мальчик уцепился за руку матери, а та, наклонившись, вытерла ему щеку, измазанную углем. Прикосновение было нежным, но еще нежнее — взгляд, устремленный на сына.

Казалось, материнский взгляд не выражал ничего, что могло бы смутить Макдональда, но он смутился, почувствовав необычное возбуждение.

Подойдя к непрошеным гостям, лэрд присел на корточки. Теперь его лицо оказалось вровень с личиком Уильяма.

— Запомни, молодой человек, нельзя ходить туда, куда тебя не приглашали, — довольно сурово произнес он.

Кэтрин тут же обняла сына за плечи, словно оберегая, а Хью мягко убрал ее руку. То, что он собирался сказать Уильяму, предназначалось только для них двоих. Мальчик испуганно поглядел на него, однако глаз не отвел. На его лице было написано смущение.

— Впрочем, — улыбнулся Макдональд, ласково погладив Уильяма по голове, — ты можешь иногда приходить сюда. Например, по средам.

Глаза ребенка загорелись восторгом. «Значит, я не ошибся», — подумал Хью, вспомнив, с каким любопытством Уильям посматривал на модели планет и огромный телескоп, стоящий в углу.

— Конечно, — добавил лэрд из педагогических соображений, — прежде ты должен сделать уроки и получить разрешение мамы.

Уильям даже не потрудился ответить, лишь энергично кивнул. Через секунду его и след простыл, видно, он побежал сообщить товарищам о своей новой привилегии.

Исполненный благодарности взгляд Кэтрин вновь привел лэрда в возбуждение. Он почувствовал, что у него перехватывает дыхание.

Любознательность — черта, которая временами превращала его жизнь в пытку, но которой он никогда не тяготился, — заставляла Макдональда постоянно искать ответ на вопрос «почему?». Мучительное постижение истины доставляло ему такую радость, что он не мог понять, как другие люди не испытывают того же. Почему солнечные лучи, проходя через оконное стекло, преломляются? Почему каждое время года длится ровно три месяца? Что представляют собой небесные тела, которые с земли кажутся крошечными звездочками, а на самом деле являются огромными планетами, как он убедился, глядя в телескоп?

Почему, когда он смотрит на Кэтрин Сиддонс, внутри у него все переворачивается, а благие намерения разбиваются в прах?

Зачем он женился? Ведь с первой минуты, увидев эту молодую женщину с рыжеватыми волосами, он ее хотел. Ему никогда не забыть коралловые губы и щеки, раскрасневшиеся от холодного ветра. Интересно, что она подумала бы, если бы тогда, на дороге, он сделал то, чего ему действительно хотелось, подхватил бы ее на руки вместе с маленьким сыном и посадил в седло? Они бы втроем умчались прочь, как герои детской сказки — благородный разбойник, его женщина и их ребенок.

Беда лишь в том, что он уже вырос из сказок. Он не разбойник, а лэрд, владелец огромного замка, женщина — не его жена, ребенок зачат не им.

— Я хотел показать вам ночное небо, но вы явились слишком рано.

Подойдя к телескопу, Макдональд оглянулся на Кэтрин. Лицо ее выражало те же чувства, которые он недавно видел на личике Уильяма: удивление, восторг, радостное предвкушение. Глаза у нее блестели, губы сложились в прелестную улыбку.

— Значит, я могу прийти еще раз, когда стемнеет?