Гений Одного Дня - Алиса Плис

 - А сейчас ваша компания, собственно, на чём специализируется? Чем занимается сейчас?

 - О, об этом можно поговорить, зайдя ко мне в лабораторию. Главное, не позволяй мне засиживаться в ней за работой – я тут же уйду в себя, и меня оттуда даже сам сатана не вытащит. Пошли, там я покажу, чем занимаюсь в последнее время…

                 Александр Вингерфельдт проворно вскочил на ноги и быстро, что казалось почти невозможным представить, поспешил куда-то наверх, за ним так же проворно кинулся Николас, боясь упустить из виду озарённого идеей свыше учёного. Резко дядя Алекс остановился, открыл дверь и они оказались в лаборатории. Большой, просторной. Вингерфельдт гордо обозрел взглядом своё детище, после чего не спеша вошёл в него, поманив рукой Николаса. На улице к тому времени медленно спускался вечер, весь день был напряжённый, что только сейчас они оба заметили,  что произошло на улице. Вингерфельдт в этом усмотрел свой знак, слегка улыбнулся и поспешил произнести вслух:

 - Вот видишь, на улице наступает тьма. А я скажу, что скоро человек будет вправе распоряжаться этой тьмой, и она попадёт в полную зависимость от нас. Я работаю над этим проектом увлечённо. Русские учёные изобрели лампу накаливания, быстро угасающие и недолговечные, недавно моя компания закупила все патенты у него на производство подобной чудо-техники. В один прекрасный день, зажигая его лампу, я пришёл к неожиданному для себя решению: в ней было много недостатков, а следует сказать, что любая вещь, попадающая ко мне в шаловливые руки, живой уже не уходит – не важно что это за вещь, но я прежде всего начинаю думать и строить планы, как её можно усовершенствовать. Эта загадка меня не покидает много дней, пока я не начинаю экспериментировать. Постоянно. Час за часом. День за днём.

 - Но разве не проще ли было все свои опыты просчитывать и вычислять? – искренне удивился этому необычному способу решения поставленной задачи Николас. – Ведь это гораздо проще и быстрее получается. И меньше усилий.

 - Всё это конечно прекрасно, молодой человек, но… За свою жизнь мне так и не суждено было постичь высшей математики, и других наук, о чём я глубоко сожалею. И вынужден теперь всё своё время тратить исключительно на то, чтобы компенсировать свои глубокие незнания постоянными опытами и экспериментами. Они приносят определённую пользу. Ах, я всё рассказываю о себе, а вы всё молчите, да на ус мотаете, хитрец! Так не пойдёт наш разговор, о нет!

                   Оба негромко рассмеялись, но их смех отразился от стен подобно раскатам грома. Николас обозрел огромную лабораторию своего начальника и невольно поразился её размерам. Это было самое большое помещение во всём здании! Уж чего-чего, а денег для своей лаборатории Вингерфельдт никогда не жалел. Его работники, как выяснилось несколько позже, тоже пользовались этой одной лабораторией, в ней был просто рай для проведения самых различных опытов. Грех этим не воспользоваться! И пользовались, по полной программе. Столы здесь, на удивление, не были завалены всякими бумагами и хламом, не смотря на грозное заявление самого великого изобретателя, по поводу того, что для создания изобретения нужно богатое воображение и куча хлама. Она была больше всего освещена, и чем-то напоминала маленький зал, по крайней мере, акустика была как в больших театрах…

 - Да, ради этой лаборатории, я, пожалуй, и закупил это здание со всеми его потрохами… - Вингерфельдт ещё раз оглядел помещение, и Николасу даже на миг показалось. Что изобретатель прослезился. – Впрочем, от ответа на мой выше поставленный вопрос это тебя не спасёт. Что хочешь изобрести? Откуда такая тяга к физике? С рождения, или же профессор Драгнич оказал на тебя страшное влияние?

 - Ну, тут повлияло много факторов, - начал рассказ Николас, смущённо оглядывая столы в лаборатории Вингерфельдта. – да, можно сказать, такие наклонности изобретателя начались у меня очень давно. В детстве часто проявлялись вспышки неведового мне происхождения, я долгое время был не решительным, и ещё не знал, где лежит моя судьба. Лет с тринадцати я увлёкся уже техническими книгами, стал строить на местной реке турбины, уже начал понимать своё призвание. Да, профессор Драгнич оказал на меня большое влияние своими опытами с его самодельными изобретениями – я до сих не могу прийти в себя после того восторга, который испытывал на его занятиях при виде этих чудес техники.

                 Тревога мелькнула в глазах Вингерфельдта, когда он услышал эти откровения. На это обратил внимание и сам Николас, однако вслух ничего спрашивать не стал, так как испуг в глазах великого изобретателя сменился привычной простотой и весёлостью. Он резко прервал серба с его идеями, подвёл к столу и извлёк несколько материалов из-под небольшой кучки использованных.

 - Я ищу наиболее подходящий материал для моей нити накаливания. Наиболее экономный. Я провёл уже более пяти тысяч опытов. И сегодня продолжу это печально занятие во благо великой цели, для которой я и живу здесь. Вот, над этим я буду проводить свои эксперименты сегодня. И всё же, я добьюсь своего, вот увидишь!

                   Вингерфельдт резко прервал свою лекцию, с  выжиданием вглядываясь в лицо стоящего рядом Николаса. Глаза учёного долго и сосредоточенно пожирали лицо нового работника компании, затем дядя Алекс словно что-то отметил про себя, обернулся, убрал со стола всё лишнее, что он доставал и прошёл куда-то вперёд. Немного постояв, он вернулся обратно к сербу, зажав в руке какую-то бумагу и загадочно сверкая своими печальными глазами.

 - Ну вот, кажется, я сказал практически, всё что мог, - вздохнул с неприкрытой грустью Вингерфельдт. – Завтра ты после занятий приходишь в это наипрекраснейшее здание и попадаешь с этих пор всецело под влияние Аваса Бекинга, пусть не  талантливого, но довольно полезного работника. Я думаю, работёнку он тебе найдёт прямо завтра – не сможешь долго выпутаться. Однако ж, деньги получать как-то надо, согласись? Вот и со мной так же.

 - Я одного понять не могу по поводу той брошюрки… Почему вы прославились, как «Чародей из Харватова»? И откуда у вас такое прекрасное умение владеть своими пальцами рук, как у искусного и матёрого вора?  - полюбопытствовал Николас.

  - Любопытство – не порок. А причина смерти, - усмехнулся Вингерфельдт, пытаясь скрыть своё удивление. – Да, чёрный юмор дяди Алекса. Так я прославил себяв узких кругах народа. Слава меня уже давно догнала и обогнала вперёд. Я уже за ней не поспеваю. Но я скажу один факт, и я думаю, тебе всё станет сразу же понятным – когда я начинаю что-то изобретать, на биржах начинаются паники и обвал котировок и акций. О чём это говорит? Я и впрямь похож на чёрнокнижника нынешнего столетия… Счастье моё всё же в том, что у меня независимость какая-то имеется – часть своих опытов и компаний я финансирую сам, поэтому никто не вправе потребовать с меня лишних денег. Хм, в твоих суждениях замешан Гай Гезенфорд?

 - Пожалуй, - улыбнулся слегка Николас, как будто его раскрыли, оставив грусть в глазах.

 - Ах он сорванец! – не смог удержаться Вингерфельдт. – И эту историю о нашем с ним знакомстве ты тоже знаешь, да? Что ж, мне остаётся признаться в оправдание, что да мол, не безгрешен ваш дядя Алекс. В пору своего прекрасного детства я делал, что только пожелаю (впрочем, этим же я занимаюсь сейчас), естественно, как человек, не имеющий образования, я обязан был знать всё. С девяти лет я работал. Неустанно. Без перерывов. Помимо продажи газет меня особенно прославили моя ловкость и сноровка. Да, мне не суждено было быть вором таким, как Гай, однако, при своём желании, я вполне могу этого добиться в самые короткие сроки, быстро  и безболезненно. Я прекрасно владею многими фокусами и с картами, и с вещами, прекрасно справляюсь со многими виртуозными деяниями, наподобие того же мародёрства. Мне кажется, что тебе по ночи идти – удовольствия мало доставит, так что, дружок, ты ведь ничего не будешь иметь против, если я выставлю тебя самым наглым образом за дверь? Дяде Алексу нужен отдых – день был полон событий, я обязан отдохнуть. Мы обсудили всё, что должны были, так что теперь моя совесть перед тобой полностью чиста…

                     Николас понял прекрасно, что его выставляли за дверь, и нисколько не стал противиться этому, прекрасно понимая все эти чередующиеся вспышки вдохновения с приступами усталости у Александра Вингерфельдта. Домой он ушёл, озарённый верой в счастливое будущее, обеспеченное и закреплённое лично самим великим учёным…

 - Ну и что ты думаешь об этом работничке, дядя Алекс? Завтра устроим ему испытание?

 - Испытание будет. Как без этого? Что я могу, сказать, Нерст, чует моё сердце – не к добру это. Уж слишком он талантливый, неприхотлив, кроток. Вполне возможно, у него будет грандиозная жизнь. Если я прав в своих подозрениях, мы ещё увидим этого человека  в деле, и он задвинет меня с моими успехами на полку, как ненужную вещь. И что тогда? То, ради чего я создавал это, убил всю свою жизнь – пойдёт впустую?