Гений Одного Дня - Алиса Плис

                           Вингерфельдт гордо подошёл к своему столу, решительно сгрёб рукой в сторону все свои гайки, ржавые гвозди и другие принадлежности, без которых его стол был бы просто невозможен, а затем кивнул на развёрнутые чертежи на столе. Люди нависли над его столом, лишив учёного всякого пространства, дышали в затылок. Довольно посмотрев на них, дядя Алекс вновь обратился к чертежу:

  - Вот посмотрите, пред нами лежит попытка усовершенствования биржевого телеграфа. Да, да, того самого, с которого я и начал свою карьеру, как изобретателя. Если мне удастся воплотить в жизнь все свои идеи, мы получим незамедлительную прибыль. Сейчас я хочу смело вложить все свои капиталы в одно дельце – я хочу засветить весь мир. Нет, это не удачно подобранная метафора – я действительно хочу сделать так, чтобы тьме подвластна была лишь улица. Я хочу убрать в прошлое все нынешние разработки в виде керосиновых ламп и газового освещения и подарить миру новый вид освещения. Да, над лампой накаливания я трудился очень давно. Бесспорно, не я её создатель, как таковой, я уважаю деяния своих коллег, создавших её. Моя цель, как говорят американцы, довести её «до рыночных кондиций». Я начал давно проводить опыты с её усовершенствованием. Время покажет, напрасно или нет.

                         Вингерфельдт, явно нервничая после своего большого монолога, полного пустых обещаний, принялся накручивать свои усы и искоса поглядывать на ожидающих чудес слушателей. Среди публики стоял один щуплый журналист, делающий какие-то  заметки в своём блокноте, и следящим за каждым движением великого учёного. Вингерфельдт сбросил в пепельницу от сигары пепел, и вновь взглянул на людей. Взгляд их был прикован к бардаку, царившему прямо тут же, на столе изобретателя. Дядя Алекс поспешил дать пояснение:

  - Чтобы что-то сотворить, мне нужно богатое воображение и куча хлама. В конце-концов, вещи должны всегда лежать под рукою, как верно заметил один из моих ценнейших сотрудников компании, Гай Гезенфорд, имеющий дома в точности так же заваленный стол. По-моему, наше отличие с ним в бардаках заключается только в разных марках ржавых гвоздей и яркости этикеток электротоваров.

 - Кстати о вашем преемнике Гае, - вставил своё слово молчавший до сих пор журналист.  Это правда, что вы достали его из трущоб Уэльса, где он промышлял воровским делом?

  - Конечно же нет, как вы могли поверить в такую дурь? Он – один из ценнейших сотрудников нашей компании, и ни за какие гроши не повёлся бы на такую опасную и требующую ловкости работу. Личность он слишком благородная для этих целей. Опять же, мы берём человека, а не его прошлое.

 - Но ведь он не имеет образования. А как же вы объясните все эти слухи и его вечно проявляющуюся сноровку?

               Вингерфельдт сокрушенно покачал тяжёлой головой, словно бы она весила несколько тонн, и с усмешкой обратил свой взгляд вновь на чертежи своих гениальных идей, которые он намеривался воплотить в скорейшем итоге в жизнь. Ещё сбив пепла с сигары, он повернул свою голову в сторону журналиста и нетерпеливо произнёс, обижаясь, что его оторвали от настолько важного для его судьбы монолога:

 - С какой это стати вас интересуют простые работники моего предприятия? Вон их сколько у меня, волей-неволей собьёшься со счёта. Под моей властью уже 100 различных  компаний организовано, почему вы ими  не интересуетесь? Чем провинился мой служащий?

 - Если вы так говорите, значит, вы что-то скрываете, - невозмутимо ответил журналист. – Оттого интересна эта личность, что в его руках сосредоточились все нити управления компанией.

 - Что за вздор! Я – единственный руководитель всех своих предприятий, и больше никаких умников делить со мной славу мне не надо. Гезенфорд – рядовое лицо моей компании, осуществляющие с моего согласия всякие выгодные сделки и не больше. Если вы решили написать сенсационную статью о его воровской жизни, которой никогда и не было – то милости прошу, понимаю, вам деньги нужны больше, нежели знания. Только боюсь, это будут ваши последние деньги – потому как оскорбления своей сущности мой служащий не потерпит, и когда будете сидеть за печатной машинкой опять-таки моей компании прошу хорошенько подумать вас, прежде чем писать. Гай не сговорчив, груб, ля вас это очень плохо кончится. Вы потом пощады просить будете – но уже будет слишком поздно. Я тоже не имею образования. По вашей логике я жестокий мошенник и матёрый вор? Могли бы спросить и что-то более умное.

                 Вингерфельдт фыркнул от презрения, и принялся долго исследовать взглядом свои бумаги и хаос, царивший на столе. Журналист ещё что-то отметил на своём блокноте, чему завтра суждено было появиться во всех газетах. «Характер у него не привлекательный: он тщеславен и груб» - царила запись прямо в блокноте. Характеристика, которую писали на Вингерфельдта, была далеко не приятна, как ему самому, так, вероятнее всего, и читателям. С газетами бороться бессмысленно, легче их игнорировать, – тем более, что сам Вингерфельдт успел в своё время запустить когтистую лапу и в эту отрасль – в бытность разносчиком газет, он на вырученные деньги организовал свою, которая выходила во всех поездах. На те же вырученные деньги можно было закупать инструменты и материалы для химических опытов, и дядя Алекс тратил на них все свои последние сбережения.

 - Ах, мне не нужно кучи денег, дайте мне только хорошую лабораторию, - любил он говорить. Имея много денег от своих разработок, он применял их единственно в этом направлении, ведь на то и были все основания у него. Чтобы были изобретения, должны быть условия для их создания. Миллионы шли единственно лишь на изобретения. Он убегал роскоши и праздности – в этом величие его характера. Вингерфельдт никогда не жил в богатых роскошных домах или квартирах, был простым и не замысловатым. Всю свою жизнь он бы отдал, чтобы лишний раз посидеть в своей лаборатории. Второе, здоровое ухо, сильно болело от перенапряжений, в то время как в лаборатории кроме звуков, издаваемых при опытах, не было никаких других. Он работал сутками напролёт, буквально вырывая время для сна – такова особенность Вингерфельдта, злостного трудоголика, нещадно эксплуатировавшего свои возможности и всё, что он когда либо знал или умел.

                    Журналист взглянул на сидящую мощную фигуру великого учёного и поспешил поинтересоваться, хмуро окинув взглядом его при этом:

 - По неофициальным данным, говорят, в вашей компании появился новый человек, которого вы за копейки взяли и решили, что он будет работать за десятерых.

 - Откуда такие данные? – усмехнулся Вингерфельдт, дымя сигарой в сторону журналиста.

 - Я не буду их раскрывать, ибо тот человек пожелал остаться анонимным. Этого вашего  работника зовут Николас Фарейда. Примечательно, что вы сразу взяли его в основной костяк своей главной компании. Что вы можете сказать по этому поводу?

 - Фарейда? – глаза дяди Алекса поблёскивали от интереса. Он словно что-то бы припоминал. – Этот славный малый? Я уверен, что ему предназначается великое будущее в среде изобретателей, пусть и видел я его мельком лишь два раза. Внутренние дела компании не имеют к вам никакого отношения. Я не хотел бы, чтобы весь мир знал, какие сигары я курю, и какой пастой чищу зубы. Так что ограничивайтесь данными, которые вам по зубам. Что ещё о нём я могу сказать? Боюсь, как бы этот человек не затмил всю мою славу, которой я так успешно добивался в течении многого времени.

                           Вингерфельдт в задумчивости подложил руку под  нос, и долго сидел, размышляя о своём. Тишина образовалась в этом маленьком пространстве. Учёный слышал даже вдохи и выдохи присутствующих. Да, он чувствовал в Фарейде что-то опасное. Способное лишить его чего-то важного. Восхищение Гая по поводу талантов Николаса тоже сильно настораживало. Вингерфельдт ещё несколько секунд выстукивал победные марши пальцами по столу, и всё же, придя к какому-то единому выводу, встал со стула, озарённый славной идеей творения будущего. В руке у него опять задрожала трость.

 - Господа! Проследуйте за мной в лабораторию. Я ещё не договорил вам о своих лампах накаливания. Вы понимаете, как я нуждаюсь в финансировании. Иначе бы я вас сюда не звал. Да, на моём счету сотня компаний. Но расширение предприятий требует больших средств, вы знаете и прекрасно понимаете это, господа. Идёмте,  я покажу вам на делах свои изобретения, слов я использовал достаточно для их описания.

 - Вы уверены, что затмите Читтера?- спросил кто-то из толпы.

 - Затмить? Разве я собирался его затмевать? Я просто решил взять в руки свою заслуженную прибыль, которая до этого момента всё хранилась в его нефтяных источниках. Читтер – талантливый предприниматель, но в электричестве ничего не смыслит. Всё-таки он больше политик и нефтяной магнат, а для чего полез в это чуждое ему дело – я сам понятия не имею. Мало того, все свои средства он смело возложил в свои генераторы и другие машины постоянного тока, которыми угрожает моей репутации. Только боюсь, ни к чему это не приведёт.