Трава, пробившая асфальт - Тамара Черемнова

 Наконец-то фортуна улыбнулась ей, устроилась работать в портовую столовую и познакомилась с солидным мужчиной. Два счастливых семейных года пролетели как сон — достаток и благополучие, любимая работа, заботливый муж, дочка.

 На третий год счастье оборвалось — к ее благоверному внезапно приехала законная жена. Маруся проглотила горечь и отошла в сторонку… А когда отмечали День рождения двоеженца, законная жена в присутствии гостей залепила Марусе пощечину. Муж не заступился. На этом разборка с соперницей закончилась, и законная жена увезла мужа с собой на материк.

 Маруся после этого запила, но нашла силы остановиться и вышла замуж еще раз. Но новый муж нещадно бил ее, а потом проломил голову, в результате чего развилась эпилепсия, которая неуклонно прогрессировала, несмотря на лечение.

 После очередного эпилептического припадка ее поместили в психоневрологический интернат, а судьбу дочери решили органы опеки, не известив мать о решении. Решили, что женщине с такой тяжелой формой эпилепсии лучше вообще не контактировать с дитем. И Маруся осталась одна-одинешенька — муж исчез, первый ребенок в могиле, второй неизвестно где…

 Тетя Маша тоже жила с мужем, у них росли четыре дочки, и они очень хотели мальчика. И когда, казалось бы, осуществление мечты было уже близко, совсем рядом, у Маши на четвертом месяце беременности проявилась тяжелая шизофрения. Приступы не удавалось компенсировать, и все разрушилось, включая семейное счастье… В итоге этот дом скорби.

 У бабы Маши все было проще. Бездетная, работала на стройке, муж умер, ее парализовало после инсульта. Итог тот же.

 И вот в скорбной 15-й палате Прокопьевского ПНИ жизнь собрала вместе трех Маш и одну Тому…

 Как-то после обеда, лежа на кровати, коляски мне так и не выдали, я заметила, что тетя Маруся перебирает свои бумаги. И спросила:

— Что это за бумаги?

— Да это письма — ответы оттуда, где я дочку свою искала, — ответила она грустно.

— Вы ее нашли?

— Пока отовсюду отвечают, что такая не значится. Сколь уже писем переписала и никакого толку — вздохнула тетя Маруся.

— А куда вы писали? — продолжила я расспрос.

— В интернат в Южно-Сахалинске. Она там жила и училась, еще когда я была здорова.

— А сколько ей лет?

— Она уже взрослая… Столько годков прошло…

— Тогда вам непросто будет ее отыскать, она могла выйти замуж и сменить фамилию. И если живет под фамилией мужа, ее не найти, — сделала я неутешительный вывод.

— Совсем невозможно найти? — расстроилась тетя Маруся.

— Надо попробовать направить письма в нужные места. — Я вспомнила, как, еще живя в детдоме, смотрела по телевизору передачу, где женщина нашла своего пропавшего сына через Красный Крест.

— Это в какие места?

— Напишите письмо в Красный Крест. Это международная организация, которая имеет доступ во все архивы всех городов во всех странах, включая Советский Союз. Они ваше письмо направят туда, куда нужно, и на их запрос дадут ответ.

— Ты точный адрес Красного Креста знаешь?

— Он всем известен: Москва, Международный комитет Красного Креста. Только свой адрес полностью укажите. На такие письма в Красном Кресте обязательно отвечают. И обязательно организуют поиск вашей дочки по всему СССР, — заверила я тетю Марусю.

 Продиктовав тете Марусе текст письма, я подумала про себя, что даже самая слабая надежда все ж лучше безысходной тоски. По себе знаю — каково это, когда тебя по уши затягивает тягучий омут безнадежности, высасывающий душу и выдавливающий жизненные силы.

 А тетя Маруся после отправки письма в Красный Крест начала считать дни и ежедневно спрашивать, была ли почта и есть ли что для Диборских? Шли дни, месяцы, менялись сезоны, но ответа все не было. Прошло два с половиной года. Маруся терпеливо ждала.

 Ответ с адресом Марусиной дочки пришел в 1977-м. Такой поиск — дело долгое, поэтапное, многоступенчатое. Сотрудники Красного Креста переслали Марусин запрос в уголовный розыск Кемеровской области, потребовав разобраться и разыскать дочь, а угрозыск навел справки по своим каналам, обращаясь в региональные отделения милиции и организации. Человек не иголка — нашелся!

 И началась переписка Маруси с дочкой. Оказалась, что та живет недалеко, в Алтайском крае, вышла замуж и родила сынишку. Вот была радость для тети Маруси узнать, что дочка обрела семейное счастье и что есть внук!

 А уж какая радость была, когда дочка с внуком приехали к тете Марусе в Прокопьевский ПНИ. Два года спустя тетя Маруся поехала в гости к дочке, когда та родила второго ребенка. И обратно в ПНИ она уже больше не вернулась…

 Два месяца мы ее ждали, думали, что дочка решила ее забрать домой в семью. Но все оказалось печальнее… Ольга Федоровна послала письмо дочке, и та ответила, что мама умерла в больнице во время приступа эпилепсии.

 Так закончилась история тети Маруси. Но хорошо хоть, что она смогла найти дочку и успела поласкать внуков. И хорошо, что умерла не безвестно в ПНИ и положена не в казенный гроб, а оплакана и похоронена своей семьей, и на могилу ходят родные люди…

 Я завидую тете Марусе, несмотря на все ужасы ее жития и несправедливо ранний уход как раз тогда, когда она обрела семью. Я бы тоже хотела умереть в домашних стенах, и чтобы меня оплакал кто-то из близких родичей. Увы…

 Оберегают семьи — от меня

 Прошло три недели, как меня привезли из Бачатского детдома, я старалась не думать о плохом, тем более что за окном стояли солнечные деньки и вовсю куражилось лето.

 В один из залитых солнцем дней тетя Маруся открыла окно. Я увидела в оконном стекле отражение белых облаков, безмятежно плывущих по голубому небу, и тоска наполнила душу. Надо же, снова эти зовущие облака… Стало жарко, и окно держали открытым с самого утра и до вечера, чтобы я могла наблюдать в оконных стеклах отражения сводящих с ума облаков.

 В таком настроении меня застала медсестра Любовь Кузьминична, которая за неимением квартиры, жила с семьей в нашем корпусе прямо у нас за стенкой.

 Дело в том, что здесь раньше был дом инвалидов общего типа, потом его перевели в поселок Инской под Белово, где отстроили новое здание улучшенной планировки, а сюда переселили ПНИ из поселка Кировский, что близ Кемерово, и оттуда приехала половина персонала. Так что квартирами в Прокопьевске обзавелись еще не все.

— Тома, ты чего такая? Болеешь? — заботливо спросила Любовь Кузьминична.

— Просто тоскливо, — ответила я и почувствовала, что вот-вот заплачу.