Путь солдата - Борис Малиновский

Придя на НП к Мартынову, долго искали какие-либо ориентиры поблизости, но их не оказалось. Только к вечеру мы точно установили на карте, где находится пересечение двух просек, расположенное километрах в полутора от НП, и отсюда начали привязку. Перед тем, как стало темнеть, я нанес на планшет и карту Мартынова маленькие треугольники, обозначавшие место его наблюдательного пункта.

Наступление под Старой Руссой началось утром 23 февраля. Заурчали "катюши" – они всегда первыми открывали артподготовку. К ним присоединились орудия нашего полка и поддерживающая дивизию тяжелая артиллерия Резерва Главного Командования. От мощного артиллерийского огня задрожала земля. Выстрелы орудий, сливаясь с разрывами снарядов на вражеской передовой, заглушая все остальные звуки, сотрясали воздух сплошным мощным гулом.

Время от времени прорывались хорошо знакомые нам,… раскатистые и рыкающие звуки мощных ракетных снарядов, выпускаемых поодиночке специальными установками; воронки от них были похожи на воронки авиационных бомб.

Наиболее тяжелый бой развернулся в районе деревни Марфино. Один из эпизодов его рассказал мне на встрече ветеранов бывший начальник разведки первого дивизиона старший лейтенант Константин Михайлович Лосев, появившийся у нас в полку в августе, во время боев на болоте Сучан. Командир дивизиона поручил ему поддержать бой одного из передовых батальонов. Для двадцатилетнего комсомольца, всего полгода назад окончившего артиллерийское училище, это было первое серьезное задание, чуть не стоившее ему жизни и потому памятное. Вместе с ним были разведчик и телефонист. Впереди, в полукилометре,- вражеский передний край. Справа вдалеке смутно виднелась окраина Старой Руссы. Кругом – небольшой кустарник и мелколесье. Сзади, почти рядом, стояла хорошо замаскированная полковая пушка, подготовленная для стрельбы прямой наводкой.

После небольшого затишья немцы, перегруппировавшись, перешли в контратаку. Большой отряд автоматчиков и два самоходных орудия пересекли шоссе и двинулись на залегшие роты батальона. Одновременна усилился вражеский артиллерийский и минометный обстрел. Лосев, доложив по телефону командиру дивизиона о сложившейся обстановке, получил приказ открыть заградительный огонь дивизиона, но связь оборвалась. Связист побежал искать повреждение. Контратакующие приближались к нашим позициям, ведя сильную стрельбу из автоматов.

Рядом ухнул выстрел. Это полевое орудие открыло огонь по наступающему противнику. Но после двух выстрелов и оно замолчало. Это озадачило Лосева. Он подбежал к орудию и увидел, что командир орудия убит, расчет в замешательстве. Не задумываясь, он крикнул:

– Слушай мою команду! По ближней самоходке…

Бойцы словно ждали этих слов. Они бросились к пушке и точно выполнили команды новоявленного командира. Третьим снарядом самоходное орудие было подбито.

– По второй самоходке…- снова скомандовал Лосев, и вдруг в ушах у него возник какой-то сплошной звон, сменивший трескотню автоматов, а слева пахнуло пороховой копотью и гарью. Повернув голову туда, он увидел в нескольких шагах от себя еще дымящуюся воронку от взрыва снаряда или мины. К нему подбежал разведчик и стал что-то беззвучно говорить. Орудие продолжало стрелять, но и звуки выстрелов воспринимались лишь как едва слышные хлопки…

Вскоре атака была отбита. Фашисты понесли большие потери и были отброшены назад, за шоссе.

Через день слух у Кости восстановился. В боях под Старой Руссой повезло ему дважды. Несколькими днями позднее, когда фашисты были выбиты с занимаемых ими позиций, он вместе с разведчиками проходил мимо построенного немцами блиндажа. Его двойные стенки, между которыми была засыпана земля, служили бы хорошей защитой, если бы не открытый вход в блиндаж, обращенный к противнику. Начался артиллерийский обстрел. Лосев с разведчиком бросились в блиндаж. Там уже находилось несколько человек из стрелковых подразделений. Через открытый вход были видны блестки огня, вылетавшие из ствола вражеского, орудия, бившего прямой наводкой. Какое-то предчувствие заставило Лосева выскочить обратно и спрятаться за заднюю стенку блиндажа. За ним сюда же прибежал разведчик. Только они присели, как раздался сильный приглушенный взрыв, затем треск, крики, стоны. Стенка пошатнулась, но осталась целой. От снаряда, разорвавшегося внутри, погибли все, оставшиеся в блиндаже…

Гитлеровцы почти год постоянно укрепляли линию обороны. Дивизия и соседние с ней части сумели прорвать ее, но развивать успех нашим полкам оказалось не под силу. Дивизию отвели на отдых. После нескольких дней боев немецко-фашистские войска, боясь полного окружения района Демянска, стали отходить. Наши войска шли за ними по пятам, нанося большие потери. Демянский плацдарм врагов был ликвидирован.

Для нашей дивизии это было последним боем на Северо-Западном фронте. Покидая его почти через год, наш артиллерийский полк имел то же количество солдат и офицеров, что и в начале боев на болоте Сучан, хотя за это время к нам прибыло пополнение, равное по своей численности целому полку. Об этом сказал на собрании офицеров командир полка Петр Андреевич Любимов. Большинство артиллеристов выбыло из полка по ранению. Но было много и тех, кто разделил судьбу старших лейтенантов Манушкина и Вызова, сержанта Зайца и старшего лейтенанта Филиппова, капитана Трегубова и Тани Волковой…

…И вот мы снова на марше, но уже двигаемся не в сторону фронта, а в противоположном направлении. Значит, пока для нас война кончилась! Надолго ли? Ведь еще такая территория в руках у немецко-фашистских захватчиков…

Грузимся. Эшелон за эшелоном покидают станцию. Прощай, болото Сучан, деревня Горбы, Левошкино и Старая Русса! Прощайте вы, дорогие наши товарищи, навеки оставшиеся на новгородской земле! Мы, живые, еще расплатимся с гитлеровцами за ваши загубленные жизни!

Под мерный стук колес теплушки написал письмо домой.

"…Я не знаю, что будет впереди, но сейчас мы двигаемся все дальше и дальше в тыл. Почти год мы простояли в обороне. Привыкли жить в блиндажах и землянках, в лесу и в поле. За эту зиму я практически не снимал шинели и шапки, они как бы стали частью моего тела, особенно – шапка. Без нее мне сразу как-то не по себе. Но все это пустяки! Главное, видите, я жив и здоров, и мы научились неплохо воевать. А вот у фашистов дела явно стали хуже…"

Только убитыми 16-я немецкая армия потеряла до 90 тысяч человек. Добрая половина этой цифры приходится на потери от артиллерийского огня. Бои за Демянский плацдарм бывший начальник штаба 16-й армии генерал-лейтенант Бек-Баренц назвал "мельницей" – уменьшенным "Верденом первой мировой войны"[15]. Северо-запад был единственным участком вражеского фронта, за пребывание на котором каждый фашистский солдат получал памятную медаль.