Подарок к рождеству - Вайолетт Лайонз

 — Повторяю: Брайан - не жених мне, и я не связана с ним никакими обязательствами.

 — Да, ты говорила об этом.

 Не прерывая беседы, он вновь стал напол­нять их бокалы вином, и Абигейл, зная, что уже выпила достаточно, пыталась возразить, но было уже поздно: рубиновый херес весело покачивался почти у самого края изящной стек­лянной емкости, и ждал, когда к нему прикос­нутся мягкие, чувственные губы.

 И они прикоснулись после того, как Аби­гейл взглянула поверх свечей, стоявших посе­редине стола, и увидела их отблеск в лазурной глубине внимательных и, как ей показалось, чего-то ждавших от нее мужских глаз. Его взгляд словно околдовал ее, и Абигейл долго молча­ла.

 Не дождавшись от нее слов, Ник заговорил сам:

 — Возможно, тебе будет легче ответить на другой мой вопрос? — Его лицо внезапно ос­ветила добродушная улыбка. — Что ты собира­ешься делать, когда снег вокруг коттеджа рас­тает — ведь не лежать же ему здесь вечно! — и тебе, наконец, удастся выбраться отсюда?

 Губы Абигейл, прикоснувшиеся было к вину, замерли, будто их внезапно схватил лег­кий морозец. Ей можно было бы, не особенно ломая голову, уйти от ответа и на этот вопрос, но тогда она будет выглядеть в глазах Ника, равно как и в своих собственных, трусливой и слабохарактерной.

 Он спрашивал ее не о работе или родите­лях, и его не интересовала судьба заваливше­гося в кювет злосчастного «пежо». Задавая ей этот вопрос, Ник имел в виду одну очень важ­ную и специфическую проблему, решить ко­торую было не так-то просто. Честный ответ на поставленный вопрос потянул бы за собой це­лый пучок незримых веревочек, с помощью которых, Абигейл связывала свою нынешнюю жизнь с жизнью прожитой и с той, которую ей еще предстояло прожить.

 Абигейл явно колебалась. Она смотрела на Ника, как перепуганный, оцепеневший кро­лик, который попал под яркий свет фар над­вигающегося автомобиля.

 Заметив ее растерян­ность, Ник бодрым голосом сказал:

 — Ну же, Абигейл, смелее! Ведь ты же знаешь, о чем идет речь. Что ты собираешься ответить Брайану?

 Она глубоко вздохнула. И вдруг, все для нее стало простым и понятным. Все встало на свои места. Казалось, над самой ее головой вспых­нул яркий прожектор и, вмиг, осветил перед ней дальнюю дорогу, по которой она продвигалась до этого дня на ощупь.

 Ей не нужно было думать или задавать ему встречный вопрос. В ее мозгу теперь не остава­лось ни капли сомнений. На второй вопрос Ника можно было дать только один ответ.

 И разве этот ответ уже не был готов в ее душе с самого начала, с самой первого мо­мента их встречи? Разве она не поняла с той первой секунды, как только увидела Ника, что одного его присутствия рядом с ней, уже было достаточно, чтобы совсем не думать о Брайане? Разве она не осознавала теперь, что по отношению к тому человеку у нее была не лю­бовь, а чувство благодарности, что он был для нее лишь опорой, спасительной гаванью в те моменты, когда в ее жизненном пространстве начинался очередной шторм?

 — Я скажу ему «нет», — совершенно твер­дым голосом ответила Абигейл Нику. — Ска­жу, что не согласна, что не собираюсь выхо­дить за него замуж.

 Его глаза вспыхнули, лицо мгновенно про­светлело, и она поняла, что эти простые слова ясно показали ему, как она относилась к нему и к его мнимому сопернику.

 — Абигейл...

 Когда Ник встал из-за стола и, не сводя с нее горящего взгляда, отодвинул назад стул и отложил в сторону салфетку, она поняла, что теперь ей следовало сделать еще один шаг на­встречу ему, чтобы у него уже не оставалось насчет нее никаких сомнений. И она сказала:

 — Говоря «нет» Брайану, я говорю «да» тебе.

 Ник ринулся к ней, схватил ее, прижал. Она не оказывала ни малейшего сопротивления, ничуточки не сомневалась в правильности его или своих действий, ни о чем в этот момент не жалела, ни о чем не думала. Когда его пальцы коснулись ее шеи и соскользнули к плечам, когда их губы и языки начали жадно впиваться друг в друга, все ее тело, мгновенно, воспламе­нилось, а душа и рассудок превратились в один сплошной сгусток безумного желания — отдать­ся этому мужчине. Абигейл была абсолютно уверена, что вела себя правильно, и от этой мысли пламя, обжигавшее тело, разгоралось еще сильнее. К ним пришло то, что должно было прийти, и это было так же естественно и неизбежно, как биение ее сердца.

 У них не было времени для нежностей, ласк, утонченных жестов и движений. Оба сгорали от нетерпения и страсти, обоих тянуло друг к другу, как магнитом, и каждый хотел по быст­рее освободиться от одежды, чтобы их обна­женные тела могли касаться, ощущать, сладо­стно терзать и любить друг друга.

 Подрагивающие пальцы Абигейл начали расстегивать его рубашку в ту же секунду, ког­да руки Ника нащупали на гибкой спине мол­нию бархатного платья и потянули ее вниз. Че­рез минуту обе полы мужской рубашки распах­нулись, и он начал поднимать подол се красно­го бархатного платья, которое так возбуждающе действовало на него. Едва его горячие пальцы коснулись голых женских ног, как воля и сдер­жанность в нем сдали, и жадные руки грубо, резко обхватили ее широкие бедра. Неожиданно она услышала прерывистый, горячий шепот:

 — Может быть, нам будет удобнее наверху, в спальне?

 И в тот же миг его ладони крепко обхвати­ли ее ягодицы, соскользнули в ложбинку меж­ду ними... По телу женщины побежали сладкие мурашки.

 — Тебя сейчас волнуют удобства? — просто­нала она. — Слишком поздно. Для них уже не остается времени, совсем не остается...

 Он кивнул в знак согласия и порывисто, почти судорожно вздохнул. Никто из них не мог ждать дольше, ни один из двоих не был в со­стоянии сдерживать то, что стремительно, не­избежно приближалось, а несколько минут спу­стя, произошло.

Они не нуждались в предваряющих ласках и любовной игре, чтобы подогреть себя, настро­иться на волшебную волну изнуряющего бла­женства. Они не нуждались ни в чем этом, по­тому что все это у них уже было, все еще с утра пробудилось и, соответствующим образом, настроилось. А за последние полтора-два часа, которые они провели вместе в гостиной, оба возбудились настолько, что теперь уже ничто не могло бы охладить их пыл и направить мыс­ли на что-то иное.

Ник подхватил Абигейл на руки и, подойдя к камину, осторожно опустил на ковер. При­подняв бедра и выгнув гибкую спину, она по­могла ему стянуть с себя бархатное платье, по­лупрозрачный лифчик и тонкие кружевные тру­сики, и изнеженно, чувственно потянулась, как только к ее обнаженному телу устремились по­токи прогретого воздуха. Языки пламени весе­ло гарцевали над каминной решеткой, и па­давшие от них трепещущие блики скользили по белой коже Абигейл.