Эдгар Аллан По. Причины тьмы ночной - Джон Треш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Научные достижения Генри, а также тот факт, что он производил впечатление надежного, вежливого и жаждущего одобрения человека, помогли ему получить должность в Принстоне. Бенджамин Силлиман ручался за его «интеллектуальную силу», «прекрасный характер» и «скромные и привлекательные манеры», а Торри был уверен, что Генри «будет стоять среди первых философов страны». Поселившись со своей женой Гарриет – как и По, Генри женился на своей двоюродной сестре, хотя Гарриет была младше него всего на десять лет, – он разработал курс натурфилософии. От «всей грязной работы в лаборатории» его освободил «цветной слуга» или «ассистент» Сэм Паркер, который помогал в строительстве, ремонте и демонстрации электрического оборудования Генри, включая получение гальванических разрядов. Студентами Генри были в основном будущие священники, многие из которых являлись выходцами с Юга. Он начинал свой курс, ссылаясь на полезность и религиозную значимость натурфилософии.
Среди тяжелых преподавательских обязанностей визит Генри в Филадельфию показался ему захватывающей переменой. Заглянув в книжный магазин Кэри и Лея[30], он приобрел книгу популяризатора науки Дионисия Ларднера. Затем он обратился к своему другу Сэмюэлю Лукенсу, который снабдил его научным оборудованием. В магазине приборостроителя Мейсона Генри впечатлил новый набор стандартных гирь. Он заглянул на лекции Роберта Хэйра по химии и купил билет на представление автоматов в Механическом зале на Честнат. Представление ему понравилось, однако никакой новой информации он не почерпнул.
Вечером в доме Уильяма Стрикленда, архитектора, возглавившего греческое возрождение Филадельфии, он посетил собрание научной элиты города, куда Генри впервые пригласил Джон Воган, библиотекарь и владелец легендарного винного погреба, которому Генри много лет спустя подарит Амонтильядо 1785 года. Там он услышал доклад геолога Генри Дарвина Роджерса об электрической машине, построенной лондонским физиком Чарльзом Уитстоном для измерения скорости света, «состоящей из бесконечного числа мельчайших искр, которые отделяются друг от друга под действием вращающегося зеркала».
Эти ослепительные встречи с научной и социальной элитой страны привели Генри к портному. «Я не совсем доволен внешним видом своего костюма, – писал он Гарриет после посещения Филадельфии, – и ради сохранения репутации должен постараться его улучшить».
Во время одной из экскурсий он встретился с Александром Далласом Бейчем, прадедом которого был Бенджамин Франклин, предшественник Генри в области электрических исследований. Бейч вернулся домой из Вест-Пойнта в 1827 году в возрасте двадцати одного года и собирался стать профессором натурфилософии в Пенсильванском университете. Он пригласил Генри к себе домой, показал ему «все свои эксперименты» и познакомил со своей женой Нэнси, «интересной маленькой леди, которая помогает ему во всех магнитных наблюдениях». Бейчи записывали ежедневное «отклонение» магнитных компасов от севера и их «наклон» к вертикальной плоскости. Их исследования были связаны с международным проектом по составлению карты магнитного поля Земли, названным позже «магнитным крестовым походом», за который выступал Александр фон Гумбольдт. Генри уже занимался изучением земного магнетизма и исследовал магнитные свойства северного сияния.
Бейч пригласил Генри присоединиться к нему в эксклюзивную группу «родственных душ, готовых обсуждать принципы или приложения науки» и применять их «на всем горизонте физических и механических исследований». Бейч считал, что американская наука сможет развиваться только в том случае, если ее наиболее выдающиеся исследователи объединят усилия, создадут и возглавят влиятельные институты. Среди других членов «клуба» были Джон Торри, Генри Дарвин Роджерс (названный своим свободомыслящим отцом в честь Эразма Дарвина, поэта-материалиста и натуралиста), который руководил геологическими исследованиями в Нью-Джерси и Пенсильвании, и Джеймс Эспи, который работал с Бейчем над паровыми двигателями и изучал бури.
Между Бейчем и Генри завязалась дружба на всю жизнь, определившая ход развития американской науки. В этом клубе хорошо подготовленных, высокомотивированных ученых Бейча называли «главным».
Амбиции Александра
Первый из девяти детей, Бейч был наделен «большими способностями и личным обаянием» и, как и Генри, оказался проклят беспутным отцом: Ричард Бейч-младший бросил жену и детей и уехал в Техас в 1836 году после того, как его отстранили от работы на национальной почте за нецелевое использование средств. Избежав грехов отца, Бейч привнес в свою работу высокое чувство долга. Он считал развитие науки неотделимым от укрепления нации. В своих университетских лекциях он восхищал студентов демонстрацией результатов своих исследований в области физики. Он вступил в известное Американское философское общество, но вскоре сосредоточил усилия на Институте Франклина, который был гораздо лучше оснащен: туда входили несколько лекторов, музей, выставки и «Экспериментальная лаборатория и мастерская». Бейч переориентировал его «на расширение, а не просто на распространение современной науки сегодняшнего».
Основанный в 1824 году, Институт Франклина стал главным вкладом Соединенных Штатов в движение за образование рабочих, которое началось с Андерсоновского института в Глазго. Джордж Биркбек перенес эту модель в Лондон, а в Париже ученые-инженеры Политехнической школы обучали рабочих в Консерватории искусств и ремесел. Бейч опубликовал более тридцати статей в журнале Института Франклина в период с 1829 по 1836 год, а также подготовил расширенное издание «Оптического трактата» Дэвида Брюстера – текста, из которого По черпал свои знания об оптических иллюзиях и волшебных фонарях.
Планы Бейча в отношении американской науки имели тесную связь с партией вигов – врагов Джексона – и их убеждением, что делами страны лучше всего управляет образованная, послушная элита. Как его и побудило действовать обучение в Вест-Пойнте, Бейч подошел к американской науке как к системе, которую необходимо проанализировать и улучшить. «Цель системы – скорее добиться единообразия во всех областях страны, чем внести новизну», – писал он, консультируя своего дядю, сенатора Джорджа Далласа, по плану реформирования американских мер и весов. При сохранении английских дюймов, футов, унций и фунтов, каждая мера, по его мнению, должна быть установлена «на независимых научных принципах» и «не должна быть полностью заимствована из-за границы».
Бейч стремился использовать науку в общественных и государственных целях. С ростом числа паровых машин часто происходили смертоносные взрывы. Начиная с 1830 года, Бейч вместе с Эспи и Хэйром возглавил комиссию по изучению конструкции и материалов для котлов, безопасных дымоходов и последствий быстрого повышения давления. Бейч добился выделения средств от министра финансов, что позволило ему возглавить «первый в Соединенных Штатах исследовательский проект, спонсируемый федеральным правительством». Ссылаясь на политику правительств Франции и Англии, Бейч настоял на введении обязательных федеральных правил для котлов, которые позже были внесены в закон Конгресса. Видение Бейча американской науки уже прояснилось: применение
