Дорога в никуда. Часть третья. Мы вернёмся - Виктор Дьяков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
18
19 января 1922 года - крещенский день. С утра на харбинский вокзал прибывали жители многочисленных русских городов, городков и поселков, расположенных в полосе отчуждения КВЖД. Старики, старушки, пожилые люди и молодые, до мелочей сохранявшие свой русский облик... Всевозможных цветов шали, пуховые оренбургские платки, сибирские белорозовые "пряничные" валенки, шубы и полушубки, тулупы, расшитые узорами варежки и рукавицы... головы кудлатые, бороды, обветренные лица, волосы стриженные в "скобку". Речь "окающая" или "екающая", слегка нараспев - из каких только уголков России не загнала сюда судьба своих сынов и дочерей. Все сословия бывшей Российской Империи шли в крестном многотысячном ходе в день Крещения: крестьянская Россия, селившаяся здесь в Маньчжурии по маленьким сунгарийским городкам, в поселках вдоль КВЖД, казачья - в станицах Трехречья, чиновничья Россия, представленная многочисленными служащими той же КВЖД, купеческая Россия и даже рабочая Россия, не поддержавшая здесь большевистский переворот. В этот день они все вместе выходили на главную улицу Харбина Китайскую и двигались по ней единым торжественным шествием.
Стоял легкий морозец, что-то около десяти градусов по Цельсию. Иван с Полиной в многочисленной толпе шли к пристани. Этот день для состоятельных русских харбиянок являл легальную возможность на людях продемонстрировать блеск своих зимних туалетов. На Китайской жили в основном богачи и дамы на крещенский ход, конечно, одели все самое-самое. Каких только мехов, замысловатых фасонов шуб и шапок, сапог или особого пошива валенок здесь не было. Местные модницы не без досады обнаружили, что у них появилась еще одна соперница...
Полина, отплакав несколько вечеров подряд по отцу, без особой радости отпраздновав Новый год в компании, собравшейся у Дитерихсов... Потом она "отошла", и за две недели до Крещения стала лихорадочно к нему готовиться. К пошитым в чуринском ателье шубе и шапке, она прикупила новые высокие зимние боты с меховой опушкой. Сейчас держа под руку мужа, казавшегося рядом с ней в папахе, полушубке и зимних офицерских сапогах... Иван рядом с разодетой в дорогие меха женой, конечно, смотрелся бедновато, но ничуть от этого не страдал. Он всегда придерживался мнения, услышанного еще в юнкерском училище от одного из преподавателей и созвучное его собственному сословно-казачьему: сам как хочешь, хоть в сапогах драных, а жена, чтобы царицей смотрелась - первое правило семейного офицера. Потому он улыбался, видя, как довольна и счастлива Полина. Не просто далось ей заглушить боль от полученной несколько недель назад вести о казни бесконечно ей любимого отца... но жизнь брала свое.
Когда пришли на пристань, все улицы, прилегающие к реке, уже запружены народом, ни автомобили, ни извозчики даже не пытались сейчас ездить по набережной Сунгари. Здесь "чистая" публика с Китайской улицы слилась с толпами в простых клетчатых платках, треухах и овчинных тулупах. Иван тревожно оглядывался по сторонам, опасаясь, как бы слишком роскошный вид Полины не привлек внимание жуликов-карманников, коих, несомненно, немало в этой разношерстной толпе. Но, похоже, все взоры устремлены на реку, к "Иордани", ледяному кресту и вырубленной возле него во льду бассейну-купальне. На льду Сунгари тоже полно народу. Иван с Полиной решили наблюдать крестный ход с верху, с высокого берега - здесь они обнаружили знакомых, бывавших часто в гостях у генеральши Дитерихс. Несомненно, это была наиболее удобная точка, откуда отчетливо обозревалось вся величественная картина водосвятия. К одиннадцати часам закончилась торжественная литургия во всех близлежащих церквах и из них выходили непосредственно участники крестных ходов со множеством икон и хоругвей. Во главе с настоятелями все ходы движутся к кафедральному собору, сюда же подходят из дальних церквей и вновь потоки сливаются. Несметная толпа, море людей. В этот момент заканчивается литургия и здесь, в главной харбинской церкви. Раздается торжественный трезвон ее колоколов и оттуда тоже выходит процессия. У врат собора владыка-архиепископ принимает крест и идет во главе уже единого крестного ходя вместе с высшим православных духовенством Харбина.
Ясный день, солнце ослепительным блеском отражается на хоругвях и золотых крестах, на золотом шитье, облачениях и митрах иерархов, сверкают золотые оклады образов, больших икон Христа Спасителя, Николая Чудотворца... Никакой суеты, давки, толкотни, ругани, все происходило по заранее составленному расписанию. Процессия медленно спустилась с набережной на лед реки. Лед прозрачен и гладок. Река замерзла в безветренную погоду, когда на воде не было "барашков", ряби и потому идти неудобно, очень скользко. Кто-то падает, но тут же поднимаются, сами, или с помощью рядом идущих, особенно тяжело идти женщинам в ботинках и сапогах на высоких каблуках...
- Поля, помнишь, когда Иртыш вот так же замерзает в безветрие, разгонишься и чуть не до другого берега скользить можно,- шептал на ухо жене Иван.
- Да,- та согласно кивает.- Но все равно такого праздника там у нас никогда не бывало...
Со стороны создавалось впечатление, что лед не выдержит многотысячную толпу. Но впечатление обманчиво. В последние дни декабря и сразу после Нового года, по ночам бывало до тридцати градусов и теперь толщина льда местами достигала почти метра... На середине реки к общему крестному ходу присоединяется еще один, пришедший с другого берега из затонской церкви во главе с ее настоятелем. С огромного восьмиконечно ледяного креста еще со вчерашнего дня сняты леса, и он в лучах солнца мозаично-радужно великолепен. Архиепископ с высшим духовенством занимает место на специально сделанном ледовом возвышении. Все соединенные крестные ходы с иконами и хоругвями полукругом от них. Начинается освещение воды. Пение хора хорошо слышно на берегу. Архиепископ спускается с возвышения и со Святым Крестом подходит к "Иордани". Поют крещенский тропарь "Во Иордани крещующуюся". Служители ломами разбивают тонкий слой льда, успевший за ночь и утро покрыть купель. Вода бьет фонтанами, заполняет ледовый бассейн и растекается по специально прорубленным во льду каналам. Архиепископ троекратно погружает в воду крест, потом присутствующие окропляются святой водой. Вверх взмывают стайки белых голубей, после чего с сухими хлопками в небо взвиваются ракеты... Полина стоит и вытирает слезы, выступившие у нее при виде столь благостной картины. Тем временем люди, стоявшие ближе к проруби, первыми торопятся набрать святую крещенскую воду в заранее приготовленную посуду...
- Господи, Ваня!... Я бутылку приготовила и дома забыла. Во что же святую воду будем набирать?- сокрушенно всплеснула руками Полина.
Емкость для святой воды покупают в расположенных тут же на пристани китайских лавчонках. Китайцы за время совместного проживания с русскими прекрасно изучили их обычаи и заблаговременно приготовили массу всяких бутылочек, кувшинчиков, чайников и прочих сосудов, которыми бойко торгуют. Полина покупает небольшой кувшинчик, и они с Иваном начинают спускаться вниз, чтобы встать в очередь и набрать святой воды.
- Глянь, какая барынька шикарная! Пойдем, поможем ей с берега слезть, а то она на своих каблуках вот-вот навернется,- обращается один к другому подросток в драной замасленной шапке, стеганной телогрейке и грязных валенках, видя как Полина неуверенно спускается с набережной на лед.
- Да ну ее, не видишь рядом в полушубке, мужик ее... сразу видно офицер, а у них в карманах у всех револьверы, шмальнет еще,- отозвался второй в столь же непрезентабельной одежде.
Это была шпана из Нахаловки, одного из самых бедных и люмпеинизированных районов города. На такие мероприятия они приходили в надежде стащить чего-нибудь и скрыться в многотысячной толпе. А помогать богатым, неустойчиво стоящим на своих высоких каблуках, дамам спускаться с набережной на лед, это было самым любимым занятием нахаловской шпаны - здесь можно и кошелек незаметно вытащить, а если дама молода и красива, то и как бы невзначай полапать ее.
А в купели начинается традиционная крещенское купание смельчаков, решившихся окунуться в ледяную воду. Осенив себя крестным знамением, в воду поочередно входят и мужчины и женщины, и молодые, и старики. Вокруг толпа любопытных в шубах и тулупах, иностранцы снимают это зрелище на кинокамеры, фотографы бегут со своими треногами... Иван, держа за руку Полину, пробился, наконец, к самой купели, зачерпнул воды в кувшин, подал ей...
- Ваня, посмотри...
Иван посмотрел, куда указывала ему жена. Молодая женщина не спеша, будто ей совсем не холодно, выходила из купели. Она была в одной тончайшей белой рубашке, которая облепила ее тело, создавая впечатление, что она совершенно обнажена, и на ней кроме нательного креста ничего нет... На берегу двое мужчин в железнодорожных фуражках с наушниками и шинелях, один молодой, видимо муж, второй пожилой, скорее всего отец, сразу укутали ее в большую шубу, на ноги одели валенки, на голову шапку. Тут же к закутанной женщине подбежали мальчик и девочка лет лет пяти - восьми, восторженно крича: