Покаяние - Элоиса Диас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Свернув за угол, Альсада увидел Паулу и Соролью – они стояли у самого входа в кабинет. Издалека племянник очень походил на того юношу, которого инспектор видел утром. Та же джинсовая куртка, но рюкзака нет. Наверное, дома оставил, когда заходил пообедать.
– Мне пора, – сообщил Соролья, как всегда, лаконично.
– Что, уже?
Паула невозмутимо указала на свои наручные часы.
– Еще только четыре-десять!
– Восемь минут пятого.
– Как скажешь, Хоакин. Восемь минут пятого.
– Спасибо, что подождал, – сказал Альсада.
Как они сюда добрались, да еще вовремя?
– Ладно. Увидимся. – Соролья скрылся за дверью.
– Судя по крошкам на костюме, – заметила Паула, отряхнув ему воротник, когда они остались наедине, – ты понял, что опоздал, но решил, что успеешь слопать отбивную?
Альсаде не хотелось усугублять свое положение и признаваться в том, что он ел в машине, – они договорились никогда этого не делать, – причем умял не одну, а целых две отбивные. Он предпочел включить дурочку и замер, точно подросток после ночной вечеринки, когда пытается не показать родителям, что он выпил.
Паула обвела его внимательным взглядом.
– А то и две? – уточнила она.
Альсада понимал: полное отрицание не прокатит.
– Одну, – с трудом выдавил он и тут же сменил тему: – А ты не думала, что сегодня не самый удачный день для всего этого? Ну что случится, если он пропустит одну среду…
– Не всем нравится страдать молча… Ему это нужно.
А то я не знаю. Лишь по этой причине они согласились на эту огромную – по меркам их семейного бюджета – еженедельную жертву.
– Я понимаю, что тебе непросто каждый день отрываться от работы и выкраивать время на совместный обед.
– В отделе никто не возражает.
– Я не о том. У вас разные политические взгляды, и, возможно, это слегка осложнило ваши отношения в последнее время, но он все равно рад, когда ты приезжаешь. Он ценит твои старания. Особенно по средам.
Кто бы мог подумать?
– Ты ведь и сам когда-то увлекался политикой. Или память тебя уже подводит, viejo?[35]
– Да дело не в этом, – возразил Альсада, гадая, а в чем же тогда. – У меня сейчас завал на работе, поэтому я, да, признаю́, забыл, что сегодня среда. И да: я был жутко голоден. И да: прихватил с собой отбивную в дорогу – можешь теперь меня по судам затаскать! – рявкнул он и, изумившись своей непомерной агрессии, добавил, уже мягче: – Но я ведь все же приехал, так?
– Так. – Паула глубоко вздохнула. – Да, приехал. Давай прогуляемся.
– Пошли.
– Хоако, пока не забыла… – сказала Паула, когда они свернули на тихую улочку, сплошь застроенную жилыми домами.
И почему он не стал психологом? Вот уж кто деньги лопатой гребет. Тут ведь нужны те же навыки, что и в полиции. И никакого насилия. Жили бы теперь в таком же районе, где вдоль улиц растут аккуратные деревья, а не валяются перевернутые машины. Кажется, где-то недалеко как раз жила Норма. Живет.
– Звонил Орестес.
– Кто?
– Орестес.
– Что-то не припомню таких, – задумчиво произнес Альсада.
– Твой помощник?
– А, никакой он не мой помощник, – отмахнулся инспектор. – Его приставили ко мне на время – якобы помочь разобраться с завалом работы. Из уважения к моему почтенному возрасту, видимо. А на самом деле-то кое-кого, – Хоакин многозначительно ткнул пальцем в небо – теперь он редко произносил имя Галанте вслух, – наверняка терзает совесть, что он не дает мне уволиться да еще загружает делами об исчезновении людей.
Паула округлила глаза, но промолчала. Черт. Он же всегда так старательно скрывал от нее наиболее жуткие моменты в своей работе!
– Как бы то ни было, – Альсада кашлянул, – я с удовольствием верну его обратно, как только ситуация нормализуется. Пользы от него никакой. Совсем. Но самое главное, – он хохотнул, – родители додумались назвать его Орестесом!
– Это никак не отменяет того факта, что он мне позвонил, – напомнила Паула. Вид у нее был слегка уязвленный.
– Тебе? Но как же он…
– «Как же он» что, Хоакин?
– Поверить не могу, что этот boludo позвонил тебе. Ничего святого не осталось, что ли?
Откуда у него вообще твой номер?
– Все, угомонился?
– А вот не знаю, – прорычал Альсада. – Что он хотел?
– Поговорить с тобой, – отчеканила она. – Сказал, что ты не берешь трубку.
– Ничего не понимаю. Я же… – Альсада сунул руку в карман куртки. – Кажется… я телефон дома забыл. В спешке.
– Как говорится, спешат только воры и плохие тореро.
Альсада нахмурился:
– Больше он ничего не говорил?
– Сказал, что в токсикологическом протоколе, который ты запрашивал утром, все чисто. Есть лишь следы пары бокалов вина, выпитых за ужином. Погоди… И еще одна небольшая особенность: высокий уровень ЧГХ.
– ХГЧ?
– Да, точно. А что это такое?
– Хорионический гонадотропин человека. – Альсада шумно выдохнул. Она и впрямь была беременна.
– Хоакин…
– Это гормон такой. Довольно надежный индикатор беременности.
– Расследованию это совсем не на пользу, да?
– Да не в том дело.
Они уже вплотную подобрались к опасной границе: по негласной договоренности Хоакин не вдавался в подробности своей работы, а Паула особо не выспрашивала, а лишь поддерживала вежливую беседу. Нет уж. Не стоит заводить разговор о расследованиях, тем более о таких. Не стоит открывать эту дверь – она может и не закрыться. Дверь, за которой ответ на вопрос, почему Соролья живет с ними и почему сейчас они ждут его под дверью психотерапевта. Как же он устал! Осколки всех тех секретов, что успели засесть у него в душе за сорок лет их брака, давили свинцовой тяжестью. Если бы только можно было раскрыть эти тайны, не нарушив тонкого равновесия, установившегося между ним и Паулой! Принести эту жертву на алтарь бога мирного сосуществования.
– Речь о женщине, которая… – Альсада запнулся, но все же договорил: – И… исчезла.
– Понятно. Она беременна? Но если вы не можете ее отыскать, откуда у вас заключение токсиколога…
– Так вот слушай… про эту даму. В последний раз ее видели, когда она выходила из дома. Поэтому мы
