Томские трущобы - Валентин Курицын

Пропади они пропадом! Живы будем — наживем! Да, ведь деньгами-то ему рта не замажешь; и опосля того «засыпать» может!

— Здравствуйте, извините, не знаю, как назвать! — заговорила Ольга выходя из-за перегородки и кланяясь Фильке.

Тот, весь поглощенный своими мыслями, равнодушно кивнул головой.

— Здоровы будьте!

Козырь, молча, хмурым нетерпеливым движением взглядом следил за движениями молодой женщины, пока она собирала закуску.

— Здесь выпивать будете, Сеня? — робко спросила она, замечая, что последний сильно не в духе. — А то, может, в горницу пройдете… только там у меня постель не убрана!

Козырь нетерпеливо махнул рукой.

— Давай поскорее, собирай. Здесь пить будем!

Ольга поставила перед ними графин с водкой, соленые огурцы и холодное мясо из щей.

— Больше у нас ничего нету… — тихо, словно оправдываясь сказала она.

— Ну, иди теперь, ложись, спи! Да что ты, голова еловая, рюмки нам ставишь — тащи стаканами! — распорядился Козырь.

Ольга поспешила выполнить это приказание, внутренне негодуя на неожиданный загул Сеньки. Она, прежде, чем уснуть, долго ворочалась на кровати за перегородкой, прислушиваясь к сдержанному говору собутыльников.

Ох, подбивает этот черт одноглазый, опять на фарт сговаривает! — думала она, ловя отрывки разговора…

Собутыльники, между тем, успели осушить добрую половину объемистого графина, слегка опьянели, раскраснелись и приободрились. Разговаривали они полушепотом не из боязни, конечно, быть подслушанными Ольгой, а просто в силу установившегося среди преступников обыкновения, обсуждать свои будущие предприятия с глаза на глаз. Но временами делали паузы, молча выпивали, крякали и опять начинали шептаться. Филька сильно настаивал на том, чтобы сейчас же, не откладывая дела в долгий ящик, вызвать Шумкова тем или иным путем в сени и покончить с ним. Козырь не соглашался с ним, предвидя неприятные для себя последствия.

— Ну, чудак же ты, — убеждал он Фильку. — Ведь ежели так сделать, то меня первым делом заподозрят… Нет ты вот слушай! Седни никак у нас четверг! Ну, ну, завтра стало быть базарный день. Придумал я, Филя, одну штуку. Слушай!!!

13. Приговор исполнен

Филя весь обратился во внимание.

— Говори, — глухо прошептал он.

— По случаю базарного дня, он, Шумков то есть, встанет рано, поедет чуть свет на базар…

— Да ты почем знаешь? — недоверчиво вставил Филька.

— Молчи, знай, да слушай. На базар он поедет у крестьян масло да яйца скупать. Это уж вернее верного. Ну так вот, надо, значит, нам его скараулить, когда он будет выезжать из дома. Время будет, говорю, ранее… Улица наша глухая… Стукнуть его хорошенько, положить на дно кошевки, закрыть рогожей и отвезти куда подальше… Понял? А кошевку и лошадь тоже в оборот пустить; к примеру сказать, к Голубку сплавить!

Филька одобрительно тряхнул головой.

— Што ж, дело подходящее. Это ты, брат, ловко придумал!

Сенька самодовольно улыбнулся.

— Небось голова-то, у меня не соломой набита. Такие ли я еще штуки придумывал! Вот только бы нам его не проглядеть. — Опасливо заметил Филька.

— Ну, вот еще! Куда он денется! До зорьки-то мы с тобой даже вздремнуть можем, — успокоил его Козырь.

Они выпили еще по стаканчику и на минуту замолчали.

— Ну, брат, Семен, — заговорил, нарушая молчание, Филька, — сказать тебе по душе, набрался я сегодня там на разборке страху, атаман наш шутить не любит. Чуть что поперек товарищеского правила — сейчас тебе крышка будет.

Козырь с любопытством, весьма внимательно слушал это откровенное признание товарища, невольно разделяя его страх и чувство беспомощности перед всеобъемлющей и непонятной властью атамана — «человека в маске».

— Недалеко ходить, — задумчиво продолжал Филька, — сам я ныне осенью парня их наших по его приказу пришил.

— А что, разве он засыпал кого!

— С пьяна проболтался… Так вот и я по глупости-то своей чуть было под беду не попал, да спасибо атаману — правильно рассудил!..

Филька крякнул и провел своей широкой ладонью по лбу, точно отгоняя воспоминания о пережитых неприятных минутах.

— Вот, что, Филя, — заговорил Козырь, — ты как человек знающий в этой компании давно находишься… Скажи ты мне, пожалуйста, что это за человек, наш атаман… Я ведь, седни только его в первый раз видел, да и то в маске.

Филька придал своему лицу многозначительное и таинственное выражение.

— То-то и оно то, братец ты мой, — зашептал он, близко пригибаясь к Сеньке. — Он завсегда в маске бывает лица его никто не видел! Как его зовут, где он живет, тоже никто не знает.

Козырь удивленно покачал головой.

— Чудно!

— Но промежду нас сказать, — продолжал Филька, — как мне слышать от Пройди-света приходилось, человек он не простой, с большой силой человек! Што захочет, то и вывернет! Конечно, я по своему серому уму много произойти не могу; но кажется мне, что большие тузы его руку держат! Вот как я понимаю.

— Ладно, поживем-увидим, а теперь не худо и вздремнуть с часик до рассвета. Ложись, Филя, на лавку. Небось не проспим.

— Што ж, пожалуй, и то дело — соснем малость, — согласился Филька, растягиваясь на лавке во весь свой огромный рост.

Козырь достал из жилета часы и заметил время.

— Сейчас два часа… До пяти смело спать можно, — с этими словами он взялся за лампу и ушел к себе за перегородку.

Первым проснулся Филька. Прислушиваясь к дыханию спящих за перегородкой, он старался определить, который сейчас может быть час.

— Как бы не опоздать, — озабоченно думал он. — Козырь, а, Семен… тихо окликнул он товарища, но тот уже тоже проснулся и возился за перегородкой, зажигая лампу.

— Скоро будет светать, — объявил Козырь, выходя из-за перегородки с лампой в руках. — Пора собираться!

Филька начал быстро одеваться, тревожимый одной мыслью, как бы не опоздать.

— За воротами я подожду, около заплота притулюсь, — бормотал он, затягивая опояску.

— Вместе пойдем, — начал было решительно Козырь, но Филька решительно заявил:

— Нет, Семен, не хочу я тебя в это дело втягивать, спасибо, ты помог мне, а уж кончать буду я один… Мой конь — мой и воз! Для ча тебе на рожон лезть: может, засыплюсь я, так ты в стороне будешь…

— Вдвоем-то оно славней бы, лучше было, — нерешительно замялся Козырь.

— Чего там лучше! Один управлюсь… Ну, ты выпусти меня из калитки!

Осторожно, не производя ни малейшего стука, Козырь и Филька вышли в сени и прокрались к калитке. Разговаривать теперь было некогда. Козырь молча выпустил товарища на улицу, запер за ним дверь и вернулся в свою квартиру…

Выйдя на улицу, Филька огляделся и облегченно вздохнул: улица была погружена в глубокий сон и никто не мог заметить его выхода из дома Шумкова. С левой стороны около ворот намело высокий сугроб снега; сюда-то и направился Филька. Спрятавшись в сугроб, он стал терпеливо поджидать свою жертву.

…Время шло. На востоке забелела полоска зари. Кое-где, в соседних домиках замелькали огоньки. Зимний день на начинался.

Филька успел порядочно продрогнуть в своей засаде, прежде чем его чуткое ухо уловило скрип шагов и возню на дворе.

— Должно, лошадь запрягает, — подумал Филька.

Прошло еще с полчаса и ворота растворились. Шумков вывел лошадь на улицу и повернулся притворить за собой ворота. Он, как это и предвидел Козырь, собрался на базар, чтобы пораньше перехватить подгородних крестьян и задешево купить у них кой-каких продуктов для лавки, корыстолюбие прасола погубило его.

Филька, убедившись, что никто из домашних не провожает его, решил действовать сейчас же. Улица была по-прежнему пустынна. Шумков, приперев ворота, сел в кошевку, и не торопясь стал разбирать вожжи. В эту минуту страшный удар по затылку вышиб его из памяти. Он бессильно повалился на дно кошевки и хрипло застонал. Железная рука Фильки сжала горло несчастной жертвы и… Приговор шайки «мертвая голова» был исполнен. Убийца хладнокровно уселся на труп и шевельнул вожжами. Отъехав две, три улицы, он остановился среди пустынного переулка, вдоль которого тянулся высокий забор, выбросил свою жертву в снег и погнал лошадь.

14. Нераскрытая тайна

Выкинув свою жертву в снег, Филька минут через 10 бешеной езды по улицам Томска, натянул вожжи и сдержал коня. Он чувствовал себя в полнейшей безопасности. Свидетелей страшного дела, совершенного им не было; оставалось только спрятать следы преступления — разделаться с лошадью. С этой целью Филька повернул за исток и, проехав ряд глухих переулков, остановился перед большим деревянным домом в два этажа. Заведя лошадь во двор и привязав ее над навесом, он поднялся в на крыльцо. Здесь ему встретился высокий широкоплечий татарин в бешмете нараспашку. Это был хозяин дома. При виде Фильки, он быстро окинул его пристальным взглядом маленьких раскосых глаз, полных хитрости и холодного жестокого блеска.