Токката и фуга - Роман Сергеевич Богословский

Они двинулись вверх по тропе.

Дмитрий спросил:

– И кого же тебе напомнил мой друг Андрей, а? Как тебя зовут? Ничего, что я на «ты»? В Gizem мы все друзья…

Георгий говорил несколько удивленно:

– А вы и правда владелец? Не знал, что тут хозяйничают русские, очень приятно.

– Говорю же, парень, можно на «ты»… – икнул Дмитрий, покачнулся, но тут же нашел точку опоры.

– Меня зовут Георгий Ордановский.

Дмитрий оступился, схватился за камень. Дышал шумно, думал, лихорадочно искал что-то в закоулках памяти. Но быстро нашел опору, выпрямился:

– Приятно… Дмитрий Егоров… – он страшно посмотрел на Георгия, но тот не видел.

– …у меня крупный сельскохозяйственный бизнес в центральном Черноземье с головным офисом в Воронеже. Но речь не об этом… Просто сегодняшний концерт пробудил во мне давно забытые воспоминания… И лицо вашего друга… Оно такое знакомое… Оно как раз из тех воспоминаний…

Подниматься становилось труднее. Камни словно специально лезли под ноги. Тропа была еле различима. Где-то внизу о валуны разбивались волны, создавая напряженный фон их разговору.

Дмитрий остановился. Посмотрел в небо, которое постепенно затягивало облаками.

Он глубоко вдохнул через нос. Шумно выпустил воздух.

– Осень пришла, – сказал обреченно. – Зачем же ты, Георгий Ордановский, приехал именно осенью…

Двинулись дальше. Тропа стала чуть шире, и они могли идти рядом. Сухие кедровые шишки трещали под ногами.

– Так вот, – продолжил гость. – В девяностые, еще ребенком, я жил в Москве. И был влюблен в одноклассницу. Ее звали Кира Ромина по прозвищу Токката: смешной случай был с этим прозвищем, из-за меня оно к ней приклеилось. В России сейчас крупный скандал: ее отец, девелопер Михаил Ромин, обманул огромное количество дольщиков по всей стране и скрылся. Он объявлен в розыск по линии Интерпола. Его дочь Кира тоже исчезла…

– Присядем, – сказал сквозь одышку Дмитрий. – Что-то меня вконец разморило.

Георгий говорил не переставая:

– Много лет назад Кира жила у меня в Воронеже, скрывалась от отца. Но потом уехала, не сказав, куда и почему… И я давно уж все забыл, простил… Но вот сегодня… Этот Бах, эта музыка… Моя любовь никуда не ушла за эти годы… Просто этот твой друг, Андрей, словно брат-близнец на нее похож… В общем, все так наложилось… Больно… снова стало нестерпимо больно… Извини, Дмитрий. Прости за эти глупости… Мы даже не знакомы, а я тут откровенничаю…

Дмитрий невесело рассмеялся: долго похихикивал тихо, потом все громче, затем уже гремел, задрав лысую голову к ночному небу. Его бороду рвали в разные стороны порывы внезапного ветра.

Сквозь смех и ветер сказал:

– Ошибаешься, маленький Жорик. Знакомы мы с тобой, знакомы. Упал, отжался…

Георгий внимательно посмотрел на Дмитрия.

Борода, лысый череп и возраст прекрасно замаскировали Ромина…

Прежде чем Георгий успел сказать хоть слово, Дмитрий приподнял его и отшвырнул с тропы. Он покатился сквозь колючий кустарник вниз по склону, но скоро врезался в кедр. В спине что-то легонько хрустнуло.

Он слышал шуршащие шаги Ромина. Тот подходил к краю склона.

– Упал, отжался, сопляк, – Ромин захохотал с жутким присвистом.

Откуда-то сбоку послышался надрывный, болезненный голос:

– Жора!

И тот же голос закричал Ромину:

– Что ты сделал со мной, мразь?! Что ты натворил?!

Ромин закашлял, засмеялся, заорал:

– Что я сделал с тобой?! Я подарил тебе целую жизнь! Всю жизнь! Обе жизни! Твою и мою! Вот что я сделал! Я бросил все, слышишь, все швырнул к твоим хорошеньким ножкам! Вот что я сделал!

Георгий с трудом вылез из низины. Тело нестерпимо болело, стук собственного сердца оглушал его.

Он бросился на Ромина сзади – оба рухнули, ударившись о камни. Волны хлестали где-то внизу, словно желали смыть всех троих с лица земли.

Ромин плаксиво рассмеялся, сдаваясь безумию. Мимика его стала вычурной и жуткой.

Георгий влез на него, бил кулаками по лицу, по голове, в грудь и живот. Но он лишь хохотал и не думал сопротивляться.

Андрей упал на колени. Он задыхался. Надрывный вдох – и он Андрей, судорожный выдох – и он кто-то другой. Он сходил с ума, ощутив себя фонарем, который включает и выключает чья-то страшная воля.

Ромин перестал смеяться, с удовольствием слизывая кровь с губ.

Один небольшой толчок – и Георгий отлетел в сторону. Он чудом снова не укатился в овраг.

Андрей бросился к нему, схватил его за футболку, смотрел в лицо с жадным сумасшествием:

– Жора, я знаю тебя. Ты – Жора, тот самый Жора. Скажи, скажи же – что со мной, кто я? Что я? Кто мы все?..

Ромин прислонился спиной к камню, сел поудобнее. С удовольствием размазывал кровь по лицу, облизывал пальцы. Один глаз его превратился в округлую шишку.

– Мой папа, – он говорил хрипло, спокойно, – страсть как любил мертвецов. Он и меня приучал к этому. Говорил, что мертвецов не нужно бояться, надо их любить и уважать. Друг у него в морге работал. С пяти лет отец водил меня в морг, заставлял там ночевать. Два раза в неделю я ночевал там, слышите, сопливые? А если мне не спалось – там же свет круглые сутки, – я смотрел, как этот его друг, дядя Гена патологоанатом, разделывает трупы. Залезает к ним в рот, нос, в зад, в брюхо. Я бы посмотрел на вас, двоих опарышей, в такой ситуации…

Море взревело. Заскрипели деревья.

– Слетев в один миг с катушек, – продолжал, – этот дядя Гена взялся за живых людей, но успел немногое: разделал у себя в подвале двух близняшек из параллельного моему класса. Его расстреляли, тогда еще можно было. С тех пор мой добрый папа не реже раза в месяц водил меня ночевать на кладбище. Заставлял ложиться на свежие могилы и спать. А сам сидел всю ночь рядом и смотрел на меня. Просто смотрел… Иногда пил при этом портвейн.

Шум волн казался Андрею нестерпимым. Он точно знал, если сейчас же всему миру не придет конец, будет только хуже. Волны поднимутся снизу, как страшные водяные существа, протянут свои мокрые лапы из серых водорослей к нему…

– Нам нужно бежать… – шепнул Георгий на ухо Андрею.

Они поднялись с земли, взялись за руки, чтобы бежать вперед по тропе, как их окликнул властный женский голос:

– Далеко вы собрались, уважаемые гости отеля Gizem Palace?

Уже совсем стемнело, но на Гюль был надет белый балахон, поэтому ее было видно. Она медленно приближалась, наставив пистолет на Андрея и Георгия.

– Подняли руки и сели на