Большевики по Чемберлену(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том ХХХ) - Тов. Инкогнито

И Томкинс в подтверждение сплюнул.

Граудин расспросил носильщика о других товарищах. Затем он установил связь с двумя депутатами-коммунистами из палаты общин и секретарем лондонского комитета. У последнего он встретил секретаря фракции коммунистов тред-юниона строителей. С обоими товарищами Граудин решил обстоятельно сговориться о своих намерениях.

В результате этого разговора на другой день Граудин в качестве полотера с товарищем Джимми Панчем, работавшим в артели района Сити, шел на работу в контору транспортно-страховой компании «Дасс и сыновья» для натирания полов. Затем он и еще двое рабочих были вызваны для такой же работы в банк мистера Бродлея, потом натирали частную квартиру владельца типографии мистера Питигрю, а затем Граудин столкнулся с разыскавшим его масленщиком Курского вокзала.

Товарищ Дранницын нащупал тот дом, в котором после обеда подвизался Граудин, прикрывавший работой свое инкогнито и когда латыш выходил расшатанной походкой несколько часов подряд оттанцовывавшего до блеска пол шпаргальщика, вырос перед ним и приятельски схватил за руку.

Оба товарища оглянулись и направились к кварталам, где не было шумного движения.

— Что?.. — спросил коротко Граудин.

— Есть… — ответил Дранницын.

— Где остановились?

— Гостиница «Лион»… Есть записка от Алехи… Степана Малабута.

— Давайте…

Дранницын незаметным движением передал исписанный лист блокнота товарищу.

Тот быстро пробежал его.

— Ага! Бюро прессы и рекламы некоего, являющегося негласным издателем ряда желтых газет, Уолкинса. Хорошо. Завтра там будем. Товарищ Дранницын, знаете, занятие полотера имеет некоторые свои достоинства, хотя в общем это довольно каторжная работа…

— Я знаю… К концу работы в голове звенит как под воскресенье на колокольне храма Христа Спасителя в Москве, а тротуары кажутся разбитыми на заколдованные квадраты, из которых каждый качает тебя в разные стороны…

— А, вы знаете это… Разве вы работали?

— Только один раз пришлось во время безработицы пойти потанцевать за два целкаша… Вообще же это для меня штука трудная. У меня сердце, — говорил доктор в Москве, при каждом сверхпрограммном вздохе устраивает какие то раскорячки с латинским названием и, чего доброго, лопнут обручи, на которых оно держится. Тогда крышка…

— А, так… Тогда вот что: я сговорюсь в тред-юнионе транспортников с коммунистами, и вы сядете за шофера. Сможете править машиной?

— Гм! Но я же ничего тут не знаю?

— С вами будет помощник местный коммунист, который не допустит промаха, и будет в курсе всех наших дел.

— А, другое дело… Это весьма приятная перспектива.

— Завтра будете работать… Натурографы вы привезли?

— Да.

— Доставьте мне пять аппаратов, один держите всегда при себе.

— Хорошо.

На следующий день Дранницын герой труда — монтер московского завода бывщ. Айваз, в качестве англичанина-шофера с помощником на передке «Мерседеса» № 25.524, принадлежащего транспортно-прокатной конторе, сидел возле бюро прессы и рекламы Уолкинса, готовый ехать по найму любого прохожего в любое место Лондона.

Граудин где-то работал по своей профессии, впредь до вызова полотеров артели дворецким Уолкинса. Пока же он, получив привезенные Дранницыным натурографы, раздал их ряду товарищей из числа местных безработных членов партии, с которыми уговорился о их дежурстве возле бюро Уолкинса и двух провокаторско-штрейкбрехерских частных сыскных организаций.

Через день он имел результаты.

Пит Граф, посетив бюро Уолкинса, получил доступ к самому Уолкинсу. Малабут сообщил, что Уолкинс имел сношение с Круджем. У него был прямой провод телеграфа, и Малабут, помня имя Круджа по разговору с Пит Графом, услышал его упоминание при передаче секретарем телеграмм королю прессы. Уолкинс имел свидание с находившимся в Лондоне представителем железных дорог тех районов Азии, где вспыхивали восстания против французов. Уолкинс переводил и в Индо-Китай и в Калькутту Санджибу Гупта через Ост-банк систематически крупные суммы денег. Уолкинса посещал русский журналист Владимирцев, о котором Граудин знал, что тот является чем-то вроде руководителя в группах белогвардействующих активистов, поддерживающих связи с черносотенным офицерством Праге и Бухаресте. Уолкинса, когда в палате началось обсуждение вопроса по поводу необходимости создания базы в проливе южного китайского моря, посетили министр колоний, министр иностранных дел и военный министр. Уолкинс, очевидно, был не только королем прессы, но чуть ли не вторым настоящим королем Великобритании. В довершение всего Уолкинс был родней американского миллиардера Круджа по браку некоторых членов обеих фамилий и вел с ним какие-то дела.

Когда Граудин это узнал, картина сделалась ему почти, ясной, и требовалось только подтверждение со стороны более прямых фактов.

Встревоженное тайными захватническими мероприятиями английского правительства, в результате которых в Азии разразилось движение туземцев, французское общественное мнение начало бить в печати тревогу о готовящейся войне. В это время коммунистические газеты вдруг стали приводить, вызвавшие сенсацию, разоблачения о том, что восстания в Индо-Китае имеют целью спровоцировать войну в Европе. При этом делались прямые заявления и приводились документы с указанием на роль английского правительства в провокации. Социалисты, напуганные тем, во что могла превратиться авантюра новой войны, в парламентах и сенатах забили тревогу. Рабочей партии Англии, стоявшей у власти, но сквозь пальцы смотревшей на махинацию империалистов, грозил крах и она спохватилась. Была разбужена от хронической спячки ширма для обделывания дел империалистических правительств — Лига Наций, назначившая по требованию соглашательских элементов парламентов обследовательскую комиссию.

Граудин, следивший во время всей этой политической сумятицы за ее перипетиями, приехал, чтобы следить за фашистами как раз тогда, когда комиссия, получив назначение, выехала на место восстания.

Он почувствовал, получив первые сведения о круге знакомств и дел Уолкинса, а также по тону направляемых им газет, что финансист-политик не может быть не причастен к происходящим международным событиям, и он не ошибся.

В первые дни по прибытии с Пит Графом в Лондон Малабут, ради конспирации, не встречался с Граудиным, сносясь с ним посредством записок. Но, наконец, он решил найти сообщника. В праздничный день он явился к латышу, встретив его в заранее условленном месте.

Сообщники, сочувственно взглянув друг на друга, поздоровались и, негромко разговаривая, приблизились к вольнонаемной такси. Граудин осторожно произнес:

— Пора быть каким-нибудь новостям, товарищ Дергачев. Создалось неопределенное положение…

— Оно кончается, — также тихо сказал, продолжавший играть роль бывшего духоборческого нотариуса, корректор. — Мы куда поедем?

— Поедем в Сити. Там стоит автомобиль с нашим товарищем, мы в нем проедемся и свободно поговорим.

— Хорошо.

Десятка полтора кварталов промелькнуло через окно кареты кативших большевиков; наконец, Граудин велел остановиться на одном углу и рассчитался с шофером. Несколько домов они миновали пеше. Граудин указал Дергачеву-Малабуту на стоящую машину.

— Здесь — наш транспорт. Заметьте на всякий случай место стоянки и номер. Шофер — товарищ Дранницын знает весь сокольнический район со времени революции…

Сообщники сели и машина тронулась.

— Так что же у вас выяснилось? — перешел Граудин к цели свидания.

— Выяснилось следующее: Уолкинс принял для информации Пит Графа. Узнав о провале фашистского предприятия, рассвирепел тем больше, что Пит Граф же и расписал ему о подмеченных им каких-то наших намерениях в связи с деятельностью организации Пройды. Но, очевидно, фашистский или куклуксклановский заправила этим не удовлетворился и что-то задумал начать новое, решив махнуть рукой на Пит Графа, как провалившегося. Вероятно, он с кем-нибудь будет совещаться по этому поводу. Поручений нашему беглецу он никаких не дал, но его секретарь намекнул, что если белогвардеец хочет добиться милостивого отношения миллиардера, то должен чем-нибудь отличиться. Пит Граф предложил ему какую-то совместную авантюру в Индии с неким полковником Бурсоном, которого он, видно, считает влиятельным фруктом. На это Уолкинс горячо согласился, и вот мы скоро должны отправиться туда. Что именно там думает делать эта продажная душат, он не говорит. Из намеков только можно понять, что что-то связанное с восстанием и раскрытием тайн Икс-Ложи.