И слух ласкает сабель звон - Сергей Зверев

Женские слезы всегда вызывали у поручика чувство крайней жалости. Недолго поразмыслив, Голицын благородно предложил компенсировать пропажу деньгами:

— Это я виноват, дорогая Марта. Ведь, если бы не моя невоздержанность, этого бы не случилось, — произнес он, доставая бумажник.

«Как ни крути, а непредвиденные расходы случаются всегда». В который раз жизнь подтверждала правоту этой нехитрой истины.

— Спасибо, спасибо вам, Иоганн! — рыдала, теперь уже облегченно, симпатичная служанка.

— Вот и я, — изрек Голицын, вскарабкавшись на стог.

— Хорошо провели время?

— Скажем так, неплохо.

— Ну, вы, поручик, и герой, — ухмылялся Кураев, — за пять минут затащить девчонку в конюшню! Впрочем, если бы мне выпал жребий, то я бы тоже не остался в дураках!

— Я в этом не сомневаюсь, ротмистр. А теперь следует подумать, как нам добраться до Кельна, — поглядел поручик на своих спутников. — Какие есть варианты?

Предложение Санина «позаимствовать» коляску на ферме было сразу же отвергнуто. Решили, что наилучшим способом передвижения станет поезд.

— Дальше: германцы ищут троих мужчин, — развивал мысль Голицын, — а потому стоит разделиться.

— Каким образом?

— Вы будете в штатском. А я оставляю на себе военную форму, — пояснял поручик. — И соответственно следуем мы якобы сами по себе.

— Я еще лучше придумал, — ухмыльнулся Кураев, — для этого дурака я прихватил в доме вот что.

— Что это?! — Журналист изумленно разглядывал врученные ему «предметы туалета».

— На, надевай, все равно выбора у тебя нет, — «успокоил» Санина ротмистр.

Через пять минут глазам офицеров предстала провинциальная фрау в безвкусном платье и глубоком сельском капоре, прячущем лицо. Санин был унижен, но делать было нечего. Любящий шутки Кураев не оставил ему других вариантов замаскироваться.

Так ни поручик, ни ротмистр давно не смеялись. Отхохотав, то один, то другой в конце концов успокаивался, но стоило им только взглянуть на переодевшегося Санина, как новый приступ хохота снова укладывал их в сено.

ГЛАВА 27

Косые солнечные лучи падали на угол стола, за которым сидел молодой человек лет двадцати семи типично канцелярской наружности. Круглые очки, прилизанные волосы, выражение лица, свидетельствующее о том, что он придает чрезвычайное значение своей работе, — он был так похож на сотни, тысячи других таких же субъектов, восседающих в канцеляриях и приемных всего мира. Здесь, правда, ситуация несколько отличалась — приемная была отнюдь не рядовой. Следующая дверь вела в кабинет премьер-министра Англии Ллойда Джорджа.

Здесь всегда были посетители — в рабочее время, разумеется. В этих стенах издавна вершились дела, приносившие славу империи и делавшие ее «Владычицей морей». Но наступившая война, конечно же, еще более оживила приемную. Дел у империи прибавилось, и каждое из них ждало незамедлительного разрешения. Тем более что случайных посетителей на этом уровне не бывало да и быть не могло.

В приемной сидели посетители, скажем так, не низкого ранга — два министра, пэр. Несмотря на то, что все они были людьми солидными, на их маловозмутимых лицах все больше проступала печать недоумения. Все основания для удивления у них, конечно же, имелись. Как это всегда бывает, каждому из них было назначено определенное время аудиенции, и каждый рассчитывал, что все пройдет так, как и должно пройти — на высоком уровне. Так было веками, особенно в Британии, всегда славившейся своей точностью и пунктуальностью. Но время шло, большие часы, стоявшие у стены, отсчитывали минуту за минутой, помахивая маятником, но ничего не менялось. Складывалось такое впечатление, что о посетителях просто забыли.

Нараставшее удивление постепенно сменилось всеобщим недоумением. Один из посетителей, пожилой пэр с аристократичной внешностью, пошевелился в кресле, окидывая приемную орлиным взглядом.

— Я не понимаю, господа, что, в конце концов, происходит? — наконец сорвались с его тонких губ слова. — Разве мы с вами не занятые люди? Я, во всяком случае, человек занятой, смею вас уверить. У меня очень мало свободного времени, чтобы я мог так бездарно его просиживать здесь, будь это даже приемная премьер-министра. — Говоря это, он пронзительно, будто желая испепелить, глядел на секретаря, сидевшего за столом у окна. — Очень странно, что я вынужден терять время. Если премьер занят, так для чего же, позвольте спросить, назначать аудиенцию на неподходящее время? Я понимаю, бывают накладки, экстренные случаи. Можно задержаться на две, на три минуты, но не до такой же степени! — кивнул он на часы.

— А у меня вообще весь день расписан по минутам, — поддержал его сосед — чопорный, высокий, худой, как журавль, министр. — Время аудиенции для всех нас уже прошло, а у меня еще сегодня четыре, заметьте — четыре встречи, и все они, знаете ли, посвящены отнюдь не моим личным делам!

Министр был абсолютно прав. Две из этих встреч были запланированы с директорами заводов, игравших не последнюю роль в оборонной промышленности, да и остальные тоже не были пустым времяпрепровождением.

— Да, это просто невозможно! — вступил в разговор третий из посетителей. — Это просто какое-то неуважение ко всем нам! Не так ли, господа?

Но, несмотря на все претензии и возмущение, тяжелые двойные двери кабинета премьера оставались закрытыми.

Секретарь, ерзая на стуле, сам был не в своей тарелке от того, что столь уважаемые люди, да еще и собранные вместе, выражают свое неудовольствие. Слушая претензии, он уже взмок от пота.

— Господа, прошу еще немного обождать, — пытался он успокоить посетителей. — У премьер-министра срочная встреча. Идет обсуждение весьма важного вопроса. Я думаю, что в скором времени он всех примет.

— А с нами, значит, встречи неважные? Так, что ли? — возмущенно кашлянул министр. — Нас, выходит, можно мариновать здесь еще неизвестно сколько?

— Ну и порядки, — покачал головой пэр. — Нет, в прежние времена, что ни говори, все было куда пристойнее. Все шло так, как было заведено давным-давно. Порядок есть порядок, и никто в этом меня не переубедит.

— А потом мы еще удивляемся тому, что все выходит из-под контроля, наши войска не достигают на фронте желаемых успехов, а заводы работают не на полную мощность. Ничего удивительного! — сказал министр, доставая платок и утирая вспотевшее от напряжения лицо.

Секретарь, слушая претензии, тяжело вздыхал. Нет, все-таки его работа не такой уж сахар, как думают многие. После полугода службы секретарем он похудел на шесть килограммов, и нервы стали сдавать. Ответственность, знаете ли, накладывает свой отпечаток!

Иногда, в такие вот минуты, когда приходилось краснеть и отдуваться за своего шефа перед людьми, занимавшими самые высокие посты государства, он жалел о том, что в свое время сделал выбор в этом направлении. Может быть, стоило не превращаться в канцеляриста-службиста, пусть и на такой высокой должности, а стать военным и сейчас сражаться за родину.

Правда, после нескольких минут таких напряженных размышлений секретарь несколько успокаивался и мысли постепенно приобретали иное направление. В принципе, если разобраться, то его работа ничем и не хуже работы какого-нибудь офицера. Да что значит не хуже — лучше, во сто крат лучше! Каждый дурак может сидеть в окопах или идти в атаку, губя свою жизнь. А у него есть возможность послужить Англии с гораздо большей пользой. Здесь, в этом дворце, решаются вопросы мировой политики, в которых он тоже играет кое-какую роль!

«Да и вообще, — думал секретарь, глядя в окно, где качались кроны старых деревьев, — у меня есть прекрасная Элизабет, которой нужно внимание».

В кабинете Ллойда Джорджа напротив премьер-министра сидел Альберт Райт. Лучи яркого солнца освещали его лицо. Премьер мог пожертвовать вниманием тех, кто сидел в приемной, поскольку разговор действительно стоил того. Посетитель уже доложил ему о возможной германской бомбардировке Лондона боеприпасами с ипритом.

— А насколько мы можем доверять этой информации? — задумчиво спросил премьер. Было видно, что его обуревают сомнения.

— Информация получена от Профессора, и не доверять ему мы не можем, — почесал подбородок шеф разведки. — Этот человек уже давно работает в Германии, до этого он выполнял не менее важные задания в других странах, и о его работе я могу отозваться только с положительной стороны.

— О, генерал, — нервничая, встал из-за стола премьер. — Если бы я жил такими рассуждениями: такому-то я не могу не доверять, то я вряд ли бы сейчас занимал это кресло. В нашей работе важны конкретные цифры и факты.

Впрочем, и генерал, да и сам премьер понимали, что все это говорится, чтобы переварить информацию.

— Возможно, это ложная информация, специально запущенная германцами, чтобы оттянуть нашу авиацию с фронта на защиту столицы, — все еще сомневался премьер. — Как вы все же думаете, генерал?