Замуж за первого встречного или невеста с сюрпризом (СИ) - Стасина Евгения

Буря. И начинается она с громогласного папиного...

- КАК?!

Глава двадцать седьмая

Стеша

-Только не кричи, - Гриша спиной к двери приваливается и никак не может взглядом на моём лице сфокусироваться. Подбородок трет, потом щеку и, только до волос добравшись, с облегчением выдыхает. Цел! А ведь по краю ходил, ещё чуть-чуть и с папиным кулаком познакомился бы.

-Не кричать?! Да чем ты думал?

Сказочником себя возомнил, не иначе, из-под чьего пера великие шедевры современности выходят, не поверить в которые невозможно! И даже тот факт, что в этот раз именно так все и вышло, его не оправдывает.

-А чего мне оставалось? Ты себя со стороны видела? Уж лучше пусть думают, что мы от любви нетерпеливые такие, чем за сердце схватятся, когда ты про миллионы им расскажешь!

Конспиратор из него никудышный, ведь шепчет все это он достаточно громко. Так громко, что мне шикнуть на него приходится, чтоб обороты сбавил. А то теперь уже обратного хода нет, ведь завершением громкого семейного скандала стало нечленораздельное папино благословение и смачный мамин поцелуй в Гришину щеку.

Все же, в чем-то он прав, но те два часа, что мы напротив родителей моих сидели, наблюдая, как со скоростью света отец допивает бутылку водки - навсегда в память мне врежутся. Да и мамины шмыганья носом из нее уже ничем не сотрешь! Что же мы творим? Безумцы, причем, если правда вскроется, на меня лишь головой покачают, мол, что с этой дурехи взять? То Гришу наверняка заклеймят "гордым" званием “идиот года”. Жениться на бабе с приветом, когда за такие деньжища можно кого поприличней подобрать!

-Ладно, что сделано, то сделано. Я спать хочу. Давай уже ляжет? - вздрагиваю, за думами своими совсем о муже позабыв, и теперь понять не могу - чего он к кровати моей топает? Ещё и покрывало стягивает, по-хозяйски, словно не в первый раз на постели этой спит. Не собирается же он…

-Ты чего удумал? - варвара этого оббегаю и за другой конец тяну, лишь чудом каким-то покрывало у Полонского отвоевав. К груди прижимаю и не знаю, что теперь делать следует: обратно его стелить или складывать аккуратно, чтоб не помялось?

-Как чего? Спать собираюсь. Твои родители мою спальню заняли, так что прости, придётся тебе потесниться. Не на полу же мне лежать!

Это ещё почему? Порядочные мужчины именно так и поступают. А он ведь такой? По крайней мере, за время нашего знакомства еще ни разу слова своего не нарушил. Так с чего сейчас сумятицу наводит?

-Хорошая идея, Гриша. Я даже за тобой поухаживаю, - плевать на принципы. И одеяло выделю и подушку, а уж завтра в химчистку сдам, ведь пусть мою паркет я хорошо, а все-таки, как ни крути, это пол. Так что была, не была, лишь бы не вздумал блондин на святая святых посягать: страничку в паспорте - это пожалуйста, а вот простынь моя отглаженная для него непостижимая высота.

-Да иди ты! Ты ведь несерьезно?

-Серьезнее некуда. У батареи тебе лежак организую, чтоб не простыл, а к себе не пущу. Я девушка приличная.

-А я пьян и на целомудрие твое в таком состоянии посягать точно не буду.

Что странно. Разве под этим делом мужчин на подвиги не тянет? Вы не подумайте, меня это не расстраивает, просто по опыту своему знаю, что если в крови алкоголь гуляет - обязательно к опьянению этому и сексуальное влечение примешивается. У Борьки всегда так было.

-Да без разницы мне, что ты собираешься делать, а что нет. Сказала не пущу, значит, не пущу!

Выдаю твёрдо и бодренькой походкой к этой самой батареи бреду. Запасное одеяло ( наверное, зимнее) пуховое из комода достаю и принимаюсь за дело. Не сахарный, не развалится! Для осанки даже полезно будет, а то он вечно сутулится. Ест, в три погибели согнувшись, и в бумажках своих перед телевизором ковыряется точно так же.

-Я тебе плед дам, - бросаю, не оборачиваясь, и губу закусываю, с тоскою на любимое шерстяное одеяльце поглядывая. От родителей принесла. Знала бы, что по полу валять придется, еще б десять раз подумала, прежде чем через весь город с ним в маршрутке трястись. Впрочем, уж лучше он, чем собственную честь в жертву приносить. И кто просил папу так напиваться?

-Готово, - плечами передергиваю, ладошки салфеткой влажной вытираю, и, наконец, на мужа смотрю. А он лежит! Аккурат посередине, как барон декоративными подушками обложившись. Бровь приподнимает, губы в самодовольной улыбке растягивает и ласково так говорит:

-Молодец. Вот сама туда и ложись. А мне и здесь хорошо. Свет погаси, пожалуйста.

Гриша

Вот так-то, Полонская Стефания Леонидовна! А то навыдумывала: чтоб я и на пол лег! Это в собственной же квартире, в спальне собственной жены?! Нет уж, увольте! А то, что супруга она мне лишь на бумажке, не аргумент.

– Ну знаешь… Мало того, что ты родителям моим лапши на уши навешал, так еще и меня из моей же кровати гонишь? Это… – раздувает щеки, силясь дать название моему поступку, да так и сдувается, отправив в мою наглую физиономию миниатюрную подушку.

Отлично. Рад я, что брак наш пока неделями исчисляется. Проживи мы вместе дольше, сейчас она наверняка вставила бы шпильку про свою загубленную молодость.

– Не я. Ты сама выделываешься, – так и подмывает сказать “набиваешь цену”, но боюсь, тогда в голову мне прилетит что-то потяжелее. - Легла бы уже рядом и не мешала мне отдыхать. Я, между прочим, умираю, Стеша.

Два дня под алкогольными чарами, и по моим меркам это уже самый настоящий запой. Взглядом указываю ей на пустующую половину кровати, а когда девушка не реагирует, беспечно плечами пожимаю. Не силой же ее тащить! У нее воображение бурное, чего доброго, решит, что я ее домогаюсь. Весь дом перебудит, а мне потом с ее папой объясняйся.

А он, кстати, мужик дельный – слов на ветер не бросает, и угрозу свою непременно в жизнь воплотит.

– Голову откручу и на корм рыбам отдам, – сказал как отрезал. Еще и кулаком по столу стукнул, в пух и прах мою теорию разнеся – ни черта этот камень, что мы в кухнях своих для столешниц используем, не ударопрочный. Трескается, а если не верите, на мой обеденный стол взгляните.

– Немедленно поднимайся! Еще и в штанах улегся! Ты о гигиене что-нибудь слышал? – как я за мыслями своими про эту фурию позабыл? – В гостиную иди и валяйся там сколько тебе влезет. А это, – указательным пальцем круг вокруг себя очерчивает, – моя территория.

Приплыли. Проснулась-таки в жене моей самая настоящая мегера. И прямо сейчас она одеяло с меня стягивает и упорно старается за ногу с кровати стащить. Зря, я скажу вам, ведь даже под дулом пистолета я позиций своих не сдам.

– И не подумаю. Родственники твои? Твои, – сам же на вопрос отвечаю и, избавившись от женских пальцев на своей лодыжке, вновь к изголовью ползу. – А значит, тебе и уступать. Тем более что ты там вон какую пуховую перину соорудила. Наслаждайся.

Довольный собой улыбаюсь и начинаю от штанов избавляться. Что ж я, изверг какой? Знаю, как тяжело она беспорядок переносит, и даже представлять не хочу, что в голове ее симпатичной делается, когда она меня на постели разобранной видит в грязных (по ее меркам) повседневных штанах.

– Так лучше? – спортивки швыряю на стул и устраиваюсь поудобней.

Победа. Вроде тихо все. Убивать меня не планирует, кровать с боем отвоевывать тоже… Стоит себе, руками плечи обняв, и на постель импровизированную таращится. О чем думает? Впрочем, неважно. Спать я хочу. После всего пережитого, мне просто положен здоровый сон. Часов восемь минимум!

Жаль, что приходит он не сразу, позволяя памяти сотню раз события сегодняшнего вечера  воскрешать. И скандал этот, и наш безмолвный поединок взглядами с Леонидом Ефимычем: он меня за грудки рубашки схватил, я, не уступая, плотную вязку его свитера в кулаке смял. Вспоминаю, и только сейчас задумываюсь: а если б Стешу любил, позволил бы себе такое или подбородок опустил и вину признал, в извинениях рассыпаясь? Впрочем, теперь уже поздно анализировать. Тем более что Щепкину это даже понравилось: