Замуж за первого встречного или невеста с сюрпризом (СИ) - Стасина Евгения

–Так я тебе и сказала. Иди-ка, – к выходу его подталкиваю и бутылку пузатую в руку пихаю. – Не позволю в моей комнате попойку устраивать. Лучше переоденься сначала, а я ужин накрою.

Сразу, как только грязь одолею. Ну, Катя! Тоже мне, актриса! Мерзко так в доверие втерлась, ещё и заступиться за себя глазами своими щенячьими вынудила. Нет уж, дудки. Полонский бы врать не стал, так что с брюнеткой этой надо бы поосторожней быть. Пока она раньше времени до развода нас не довела, декольте своим Гришке голову вскружив. И пусть на этот раз я уйду не с одним чемоданом, один черт неприятно.

Господи! Я ведь богата теперь! У самой ноги подкашиваются, похлеще, чем у мужчин от одного вида силиконовых женских прелестей! Хоть завтра могу и помещение снять, и бюрократией заняться! А что боязно, так с этим каждый сталкивается, кто дело своё открывать решается.

У зеркала замираю, тщетно стараясь горящие щеки ладошками похолодевшими остудить, и по отражению своему придирчиво взглядом прохожусь. Один плюс после визита Козловой я все же нашла! Заметила, как супруг растерялся, на губы её красные уставившись, и глазами своими серыми в ложбинке на груди её потонув. С головой, так что дважды пятерней прическу примял, стараясь заставить себя очнуться.

Может, зря я предложением тетки его не воспользовалась? Покорить его решила, а вот как до сих пор не придумала. Наверное, признать пора – кому-то дано чьим-то ночным наваждение стать, а кому-то поучиться следует. И я как раз тот случай, и дай бог, чтобы не безнадежный.

Вздыхаю, торопливо в косметичке своей тушь отыскиваю и пару минут на наведение марафета все-таки выделяю. Подождут микробы эти, у меня здесь судьба решается. Когда еще с Гришей что-то праздновать буду? Вдруг последний шанс мой? Не грех и пару пуговичек на груди расстегнуть, чтобы корить себя не пришлось, за то, что вновь лапки сложила и по течению поплыла.

– Рыба? Отлично, – Гриша довольно ладошки потирает, а я, подальше робость спрятав, над столом нависаю, к пиале потянувшись. И пускай неполная двойка, зря, что ли, люди пуш ап придумали? Тем более что под градусом мужское воображение чудеса творит: недостающее дорисует, а если перебор где, обязательно излишки сотрет.

– Вкусно? – муж мой кашляет, а я про себя ликую – заметил. Даже соком яблочным подавился и теперь в салфетку откашливается. Как думаете, стоит ему подлить? Хотя… Что ж я, кривая какая, что ли? Не настолько отчаялась… наверное.

– Очень. А сама почему не ешь?

Не лезет. Только как признаешься-то, что в образе роковой искусительницы мне до ужаса некомфортно? Чувствую себя полной дурой, которая только и делает, что смущённо салфетку мнет, да юбку свою, совсем к ужину этому не подходящую, поправляет.

– Не голодная. Перекусить успела перед тем, как девушка твоя нагрянула.

– Не девушка она мне. И ты, Стеша, запомни – я не шучу. В квартиру ее не пускай и сильно не откровенничай. Лучше, вообще, общение с ней заканчивай, пока она нас не раскусила. Вина?

Киваю. И на приказ этот, совсем на просьбу не похожий, и на предложение чуть-чуть пригубить. Смотрю, как бокал Шардоне наполняется и беспокойно тарелку свою по столешнице двигаю: то подальше, то чуть ближе, то вправо беру, никак не решив, где же ей место.

– Нервничаешь? – а вот Полонский знает. И своей рукой к моей потянувшись, быстро конец этой возне кладет. – Из-за Катьки, что ли? Наплюй. Новую ученицу найдешь. Хотя и не знаю зачем: с такими деньгами можно и отдохнуть. В путешествие отправиться, например.

– Нет уж. Я самолетов боюсь. Уверена, стоит мне на борт подняться, и он разобьется прежде, чем высоту наберет.

Несчастливая я, разве не заметно? А этот бонус в виде денег и ширмы, за которой я неудачи свои на любовном фронте от Зайцева прячу, ошибка какая-то. Свыше кто-то отвлекся и прозевал, не заметив, как удача ко мне на огонек заглянула.

– Ерунда. Просто нужно себя пересилить. Хочешь, вместе махнем? К океану или в Европу?

Хочу. Только пьян Гриша, пусть и не в стельку, а взгляд уже стеклянный. Сам не ведает, что несет.

– Я серьезно. Свадебное путешествие дело святое. Я, может, больше никогда не женюсь, а так хоть будет что вспомнить.

Хотя… Интересно, чего вспоминать собрался? Как с женой своей фиктивной номер драил, потому что брезгует она на чужих простынях спать? Нет, увольте. Пока болячку свою не одолею, о подобном и речи не идет.

– А работа?

– А что с ней будет. Ромка за всем приглядит. Вот тридцатилетие мое отпразднуем и можно путевки выбирать. Так что, подумай. Вкусно-то как, Стеш. Объедение.

Трескает стряпню мою, а я только и знаю, что бокал к губам подносить да его разглядывать. Хорош он, во всем хорош, и внешне и внутренне. Не то что Борька, с годами красоту потерявший и только по праздникам на похвалу расщедривающийся. А тут…

– Спасибо. Вот закончится это все, я определенно по тебе скучать буду.

Он улыбается, а я краснею нещадно. Словно мне только что в любви признались, а не за таланты кулинарные похвалили! И сердце так колотится в груди, что даже пальцы дрожат. Еще чуть-чуть и скатерть белоснежную напитком приторным залью.

– Ничего, новую найдешь. Здесь много ума не надо, интернет рецептами переполнен.

– Новую… Я холостяк, Стеш. Закоренелый. С женщинами с трудом уживаюсь. И если б не мамино завещание, вряд ли когда-то до загса б дошел.

Вон оно как.

– А дети? – вперед подаюсь, пальцами в столешницу вцепившись, и внимательно собеседника разглядываю: разве бывает такое? А как же дом построить, дерево посадить, и сына на ноги поставить? А если не сына, то ухажеров от дочери отгонять – это ж святое дело!

– Дети? А мне и без них неплохо. Молодой еще, к чему мне эти проблемы?

А вот вам и недостатки… На спинку стула откидываюсь, в очередной раз мечту о счастливой семье сырой землей присыпав, и незаметно стараюсь пуговички на груди застегнуть. Аут. Больше в демонстрации прелестей своих я нужды не вижу.

Глава двадцать шестая

Гриша

Худшее, что со мной за последнее время случалось — это сегодняшнее похмелье. Жуткое. Такое, от которого виски ноют, затылок раскалывается, а язык к небу липнет. На кой черт, скажите мне, так напиваться? Ведь и с постели не встану… Да что там! Уже проспал — на часах начало двенадцатого! Вот вам и начальник! Какой из меня капитан, если после крушения, я вместо того, чтобы к суше изо всех сил грести, предпочитаю лишний часок на горячем песке поваляться?

-Гриша, — вот и жена робко в дверь постукивает, в десятый раз звуками моего имени тишину нарушая. Ответить, что ли? А то от ее, пусть и тихой, дроби барабанные перепонки рано или поздно лопнут. Вместе с черепом, ведь поверьте, он сейчас надвое расколется и ни один врач потом не залатает.

-Проходи, - бросаю и тут же в подушку лицом зарываюсь. Бардак у меня, самый что ни на есть настоящий! А эта фея чистоты беспорядка на дух не переносит, недаром в квартире моей теперь как в операционной - ни один микроб не уцелел. Еще и ручкой этой гремит, как мне кажется, сотню раз то опуская ее, то вновь в прежнее положение приводя. Ну что за безумие? Не могла чем-то другим увлечься, чтоб страдальцам вроде меня и без того тяжёлое пробуждение в адские муки не превращать?

- Плохо тебе? - еще и сочувствие так умело разыгрывает, словно это ни она только что над дверью моей издевалась.

- Я бульон куриный сварила, - или нет? Действительно переживает?

Супруга так и стоит в дверях, не решаясь внутрь пройти. По сторонам не озирается и брови недовольно не супит, а я вот чувствую - она в шоке. От вида одежды моей по полу разбросанной, бутылки пустой, чье горлышко из-под кровати выглядывает, и перегара, что я сам не чувствую, но по десятибалльной шкале без раздумий на все двадцать оценю.

Приподнимаюсь на локте, жмурясь от солнечного света, что она с собой в спальню мою принесла, и не знаю, как реагировать. Поблагодарить за заботу или прямо в лоб поинтересоваться, чего она вновь в эту безразмерную домашнюю футболку влезла. Ведь за последнюю неделю я к платьям ее попривык. Пусть и простеньким, порою безвкусным, но в скромности этой определенно какой-то шарм был.