Кремль 2222. Шереметьево - Дмитрий Силлов

– Ну чо, говори, сколь вам заплатила родня покалеченных придурков, чтоб вы народ на чужака науськали?

Бомж завыл, забился в конвульсиях, меж его губ появилась пена.

– Не трожь юродивого, – неуверенно произнес кто-то в толпе. На что Степан быстро выхватил из чехла нож, наклонился и клинком разжал зубы бомжа, изо рта которого на землю упал маленький кусочек мыла.

– Ну, теперь все ясно, – кивнул Никифор. – Напускали в Кремль всякого городского отребья, и теперь оно тут голос подает. Значится, так. Князя у нас теперь нет, закона нет, и совесть вы тоже последнюю растеряли. Если рядом с вами плечом к плечу бьется кто-то, какая разница, кто он?

Мясистый палец кузнеца указал на меня.

– Я вижу перед собой товарища по оружию. И если кто-то видит другое, пусть выйдет против меня прям здесь и сейчас, хоть с мечом, хоть с копьем. А я уж постараюсь глаза его бесстыжие в тупую башку вколотить, потому что они ему без надобности, ежели он ими смотреть не умеет.

На несколько секунд над толпой повисла тишина, которую разорвал звонкий девичий голос.

– Складно говоришь, кузнец. И складно суд вершишь. Думаю, погорячились мы с чужаком. Прав ты, Никифор, ни за что мы человека обидели. Человека, не мутанта, настоящего человека. Спасибо тебе, кузнец, за слова твои мудрые. Посему думаю я, что лучшего князя, чем ты, Новгороду и не нужно.

Столь длинную и витиеватую речь выдала та самая глазастая деваха, похожая в своей кольчуге на русалку в серебристой чешуе. Только вместо хвоста у нее были две весьма стройные ноги, запакованные в слишком свободные кожаные штаны, впрочем, не скрывавшие девичьих достоинств…

Стоп. О чем это я? Понятно о чем. Расслабился, поняв, что агрессивно настроенная толпа распалась на отдельных людей, способных думать самостоятельно. Что подтвердилось отдельными выкриками, постепенно перешедшими в многоголосое скандирование:

– Никифора в князья! Кузнеца поставить правителем Новгородским!

Нормальный ход. Толпа была агрессивно настроенной – толпа распалась, чтобы подумать, – толпа вновь воссоединилась. И даже тот, кто был против, все равно сейчас орал вместе со всеми:

– Никифор – князь Великого Новгорода!

Кузнец задумчиво похлопывал битой по лопатообразной ладони, рядом брат Степан слегка растерянно чесал переносицу рукоятью боевой плети.

Впрочем, замешательство братьев длилось недолго. Никифор решительно засунул биту за пояс и низко, с отмашкой рукой понизу, поклонился толпе.

– Благодарю за доверие, народ новгородский, – прогудел он. – Клянусь править честно, воздавая за зло по закону, а за добро – по справедливости.

Это он правильно. Хотя закон что дышло, а справедливость у каждого своя, но людям нравятся такие слова. Стало быть, новый князь как минимум не дурак, а это уже большое благо.

Я выдохнул и спрятал «Бритву» в ножны. Теперь, когда князь высказался в защиту «мутанта», тому можно особо не беспокоиться о своей безопасности. У нас же что до апокалипсиса, что после: начальство сказало «нельзя», значит, никто с ним не спорит. Тем более, что после апокалипсиса все проще. Несогласным немедленно выписывается терапия от их личной правды – бейсбольной битой по горбу без суда и следствия. Действенное средство, от правдоискательства излечивает моментом. Жаль, что никто там, за океаном, двести лет назад правдолюбцам его не прописал. Глядишь, и мир был бы целехонек.

Покуда бродили в моей голове такие вот мудрые мысли, руки сами делали привычную работу. Вытащить из наплечного кармана аптечку, вкатить себе шприц-тюбик противостолбнячной сыворотки, потом догнаться двойной дозой антибиотика широкого спектра действия.

Так, нормально. Авось пронесет, вроде, не особо глубоко меня труп царапнул. Только кожу распорол, до мышц на добрался. Осталось только рану промыть да повязку с левомеколем прилепить, и, считай, дело сделано. По этому поводу надо у новоиспеченного князя выяснить, где тут у них вода проточная и закуток, чтоб отдохнуть маленько – тем более, что кровавое солнце уже зависло над крепостной стеной, вот-вот нырнет за зубцы, и потом жди его до рассвета…

Но вокруг князя уже собралась плотная стена из спин – электорат возбужденно грузил нового правителя своими проблемами, потихоньку уводя его с площади. Оно и понятно, не до меня теперь Никифору и его брату, зорко следящему, чтоб никто за мечом или ножиком не потянулся. Да уж, у нынешнего князя точно будет более надежная охрана, чем у предыдущего. Молчаливая до поры, и эффективная, как автомат Калашникова.

Ладно, с князем все ясно. Теперь надо свои проблемы решить. Блин, у кого бы спросить, где у них тут колодец?

– Промыть надо рану.

Я обернулся на голос.

Надо же. Окольчуженная девица сзади подошла, причем сделала это неслышно. Большое искусство, когда на тебе столько металла. Специально, что ли, подкралась, чтоб я с ходу осознал, с кем общаюсь?

– Спасибо, кэп, – отозвался я.

– Кто? – не поняла девушка, сдвинув ласточкой густые брови над переносицей. А она ничего, симпатичная. То есть, вся девчонка в целом, а не только ее переносица.

– В смысле, я того же мнения, промыть надо, – доступно пояснил я, дабы не ввязываться в объяснения о такой аномалии, как интернет-мем. Иначе, боюсь, пока до средневековой валькирии дойдет, что такое всемирная паутина, опутывавшая планету в далеком прошлом, я тут сгнию заживо от сепсиса, никакие антибиотики не помогут. – Только где у вас тут воду взять не подскажешь?

– Пойдем, – вздохнула девица, отчего кольчуга на ее груди волнующе приподнялась. – Сам ты, чую, напромываешь до огневицы, да помрешь еще. А меня потом совесть замучает.

– С чего это она тебя замучает? – удивился я. Не постап ли кругом? Как говорится, умер Максим, да и хрен с ним. Впрочем, здешний постапокалипсис от моего мира этим не особо отличается.

– Ну, я на вопли блаженных повелась, да и ляпнула сгоряча. А народ вишь как воспринял, сразу рвать тебя собрался. Правду говорят люди: не тот мут, что мутно выглядит, а тот, что в чистой воде воду мутит.

– Ну, ты быстро исправилась, – хмыкнул я. – Князя выбрала, все и успокоились.

– Да ладно тебе, я выбрала, – улыбнулась девчонка. – Выбрали люди. А я что, простая стрельчиха со стены, которой впервые боевую пушку доверили. И то с выстрелом опоздала, пока ствол ворочала, чтоб прицелиться.

Угу, стало быть, я не ошибся – ядро, влепленное в центр Дерева Смерти, ее работа. Хорошая девушка, правильная, истинно русской породы. И скведа из пушки подстрелит, и князя народу найдет.

– Тебя как звать-то, стрельчиха новгородская? – поинтересовался я, прикидывая, какой длины будет у нее коса, если расплести плотный русый узел на затылке, с которым и подшлемника поди не надо.