Вуаль лжи - Джери Уэстерсон

— У вас не то положение, чтобы мечтать об убийствах. Может, поговорим все же о деле?

Махмуд состроил кислую гримасу. На его щеке расплывалось красное пятно от башмака. Он пожал плечами — «Почему бы и нет?» — и перевел взгляд на второй стул, стоявший возле очага.

— Встать можно?

— Нет, — бесстрастно ответил Криспин, не меняя кривой усмешки.

Сарацин коснулся кровоточащего лба дрожащими пальцами. Криспин знал, что это не от страха.

— Я… член… как бы это назвать?.. В общем, синдиката.

— Из сарацинов?

— Нет, итальянцев. У нас общие интересы.

— Почему?

Мужчина улыбнулся, показав окровавленные зубы:

— Потому что они мне платят.

— Чем занимается этот синдикат?

Махмуд задумчиво пошарил языком во рту и выплюнул зуб.

— Они торговцы. Ищут себе выгоду, объединяя силы.

— Другими словами, гильдия?

— Нет, не гильдия. Нечто куда более влиятельное. В цеховые сообщества, к примеру, не входят люди, которые…

Тут он запнулся, выставил обвиняющий перст на Криспина и усмехнулся.

— Ну уж нет, этого я не скажу. Не то мои работодатели сильно обидятся. А такого и врагу не пожелаешь.

— Допустим. Итак, члены этого синдиката влиятельны и их имена содержатся в глубокой тайне. Тянет предположить, что их деятельность, мягко говоря, не вполне законна.

— Порой они действуют в рамках закона, а порой и нет. Они устанавливают цены на товары, создают спрос, душат предложение, тем самым задирая цены… Да и пиратством не брезгуют.

Криспин кивнул:

— Понятно. Преступники, сговорившиеся создать картель.

— Преступники? О нет. Таких людей никогда не называют преступниками. К ним обращаются на «сэр».

— Даже аристократ может быть преступником, — возразил Криспин, рассматривая собственные ногти. — Мне довелось примерить обе эти роли. — На его лице появилась улыбка, но в ней не было ни грана теплоты. Он пригнулся к Махмуду. — А почему они действуют в Англии? Может, мне следует сообщить эти сведения суду, а? Про иноземцев, обтяпывающих свои гнусные делишки на английской земле?

— Поступайте как хотите. Власти их никогда не найдут, так же как и меня. Мы подобны дыму. Растворяемся при малейшем дуновении ветерка.

Криспин оглянулся на дверь.

— Подобны дыму, говорите? Что ж, даже у дыма есть свой источник, который можно разыскать.

— Огонь к тому времени потухнет.

Криспин задумался. Этот преступный картель выглядел весьма амбициозным. Махмуд намекает на высокий статус его членов. Если они итальянцы, то, стало быть, в дело вовлечены герцоги и принцы. В придворных кругах за итальянцами водилась слава вероломцев и предателей. Выходит, все гораздо сложнее, чем ему казалось поначалу.

Криспин посмотрел на распухшее, разрисованное кровоподтеками лицо Махмуда. Этот человек издевался над Филиппой в этой самой комнате.

— И при чем здесь Филиппа Уолкот?

Махмуд откинулся назад и издал горловой звук, явно свидетельствующий о неудовольствии:

— Вы опять за свое? Ну-у, скажем так: это была… премия.

Криспин встал. Махмуд тут же вскинул руку, прикрывая голову:

— Если вы опять меня ударите, то, боюсь, выбьете оставшиеся зубы, и тогда я не смогу отвечать на ваши вопросы.

Криспин неторопливо взвесил ситуацию. Сведения, которыми обладает Махмуд, они действительно более важны, чем желание Криспина избить негодяя до смерти? В конечном итоге он решил по крайней мере выслушать его. Для насилия время всегда найдется.

Он вновь сел, придвинув стул поближе, и кулаком уперся себе в колено:

— Слушаю внимательно.

Махмуд опять покрутил языком во рту, выплюнул очередной зуб в ладонь. Посмотрел на него, криво усмехнулся Криспину и выбросил зуб себе за плечо.

— В ваших же интересах знать поменьше. То, что эти люди вам сделали — вернее, попытались, — ни в какое сравнение не пойдет с тем, что они могут предпринять на этот раз.

— Вы хотите меня предостеречь?

— Вам же будет лучше. Совершенно очевидно, вы умный человек, а потому должны знать, что нет ничего важнее самой жизни.

— С чего вы взяли, что способны меня напугать?

— Напугать? — Махмуд пожал плечами. — Ну хорошо. В таком случае какова ваша цена?

— На свете существует честь. Понятно, скотина? У меня нет ценника.

— А я-то полагал, что вас устраивают шесть пенсов в день.

Усмешка Криспина вернулась на место:

— Это мой заработок. Что же касается моей цены, то она слишком высока.

— Слышал-слышал.

— Стало быть, вы знаете обо мне?

— Да, знаю. И вот почему говорю вам как мужчина мужчине: не лезьте в это дело.

Криспин поднялся и стал расхаживать по комнате. Махмуд следил за ним настороженным взглядом. Криспин посмотрел на светлую щель над порогом. Теней не видно, за дверью никто не притаился. То же самое относится и к разбитому окну.

— В какое такое дело?

Жабий рот Махмуда осклабился, обнажив редко поставленные зубы, между которыми совсем недавно появились новые просветы.

— Больше я ничего не скажу.

Криспин бросил взгляд на перепачканные кровью мыски собственных башмаков.

— Мои ноги совсем не устали.

— Делайте со мной что хотите. Я обучен выносить такие приемы.

Криспин оценивающе посмотрел на Махмуда, не сомневаясь, что тот говорит правду.

— Язычник, укладывающий в постель христианку… Найдите мне причину, по которой мне не следует убить вас на месте?

— Если умру я, та же участь постигнет и эту женщину.

По спине Криспина пробежал холодок, отозвавшись и в коленях. Никогда еще он с такой силой не желал смерти этому человеку. Пришлось взять себя в руки и подавить позыв. На всякий случай Криспин даже сел так, чтобы их разделял стол.

— Вот и получается, — продолжал Махмуд, — что обсуждать больше нечего. Мои компаньоны будут весьма удивлены новостью о вашем возвращении, но я прикажу им оставить вас в покое — при условии, что вы больше не будете делать никаких провокационных шагов. Если же выяснится, что вы опять взялись за свое, то это ваше воскрешение долго не продлится.

— Вы — мне — угрожаете?! Да у вас на лице следы моих башмаков, не забыли еще?

— Подумаешь. А вот вам лучше не забывать, что у меня много друзей. И что у моих работодателей длинные руки.

Криспин подавил смешок.

— Ах, ах! Итальянский синдикат, вот уж действительно! Чушь какая. Банда венецианских торговцев!

— Ломбардских.

— Вот как? Ломбардских, значит?

Ухмылка сарацина поблекла.

— Это не важно. — Он пожал плечами, но приобрел, как показалось Криспину, более встревоженный вид. Слишком многое выболтал? — Если не верите, то и не надо. В таком случае просто убейте меня.