Последний ребенок - Джон Харт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Насчет этого плана…
— Как ты и сказал. Отработаем по той же схеме, которую применяли при поисках Алиссы Мерримон. Логика та же. Нам просто не хватает людей. — Йокам помолчал. — Послушай, Клайд. Ты все это знаешь. Распоряжения отданы. Почему бы тебе не поехать домой и не поспать немного? Сколько сейчас? Два часа ночи? Ты хоть парня своего проверил?
Ответа не последовало.
— Господи, Хант… Ты хотя бы звонил ему?
— Я еду сейчас к тебе.
— Послушай, говорю тебе как другу. Поезжай домой. Поспи.
— Это шутка такая?
— Вообще-то нет. Ты уже утром выглядел не лучшим образом, и я сильно сомневаюсь, что сейчас тебе легче. Здесь идет обычная полицейская работа, а с ней мы прекрасно справимся без тебя. Так что отправляйся домой и поспи. Завтра ты будешь нужен нам со свежей, ясной головой. Ты нужен Тиффани.
Хант помолчал, прислушиваясь к шороху покрышек. За окном, на границе видимости, пролетали черные деревья.
— Может быть, отлучусь на часок…
— Может быть, на два, — вставил Йокам. — Да черт возьми, на все три. Если что-то случится, я позвоню.
— О’кей. Договорились.
Хант уже хотел отключиться, но тут Йокам сказал:
— Послушай, Клайд. Ты хорош в этом деле. Я про работу. Но тебе надо держаться.
— Что ты имеешь в виду?
Йокам вздохнул, и этот вздох говорил сам за себя.
— Просто держись, брат.
Он дал отбой, и Хант повернул машину к дому. Зная, что все равно не уснет, но также понимая, что Йокам прав. Надо попробовать. К тому же сын…
Будь оно проклято.
Но это уже совсем другое дело.
Хант припарковался на подъездной дорожке и выключил мотор. Квартал спал, так что музыку он услышал еще до того, как открыл входную дверь. Приглушенная пульсация. Скорбный стон тяжелых струн. Он вошел и, коснувшись плечом бледных, гладких обоев, повернул к ведущей вверх лестнице. У двери в комнату сына остановился и постучал, хотя и сомневался, что его услышат из-за музыки. Потом открыл дверь.
Первое впечатление: бледная кожа, легкое движение, клок блондинистых волос и глаза, так похожие на его собственные. Через две недели восемнадцать. Высокий, спортивный. Всегда хорошо учился. И вообще был хороший парень. Но все изменилось за прошлый год. Грубость, дерзость, нетерпимость — откуда что взялось? Сейчас он сидел на краю кровати — в спортивных носках, желтых шортах и футболке с надписью «Нет лучше радости, чем сладости, зато от секса зубы не гниют» и, держа в руке автомобильный журнал, притопывал в такт грохочущему ритму.
Хант пересек комнату и выключил проигрыватель. Юноша поднял голову, и то, что мелькнуло в его глазах, вполне могло сойти за ненависть.
— Мог бы и постучать.
— Я стучал.
Аллен отвел взгляд и перевернул страницу.
— Что тебе надо?
— Знаешь, что сегодня случилось?
— Да. Слышал. Но не от тебя, слава богу. Слышал, как и все остальные.
Хант прошел в комнату.
— Где ты был? На реке? — Сын не ответил. Перевернул страницу. — Опять пропустил уроки? Мы уже говорили об этом.
— Оставь меня в покое.
Разговор не клеился.
— Я же сказал, оставь меня в покое.
Хант колебался, и сын встал. Под кожей проступали и перекатывались мышцы. В какой-то момент детектив ощутил жаркий прилив ярости. Вся поза сына выражала открытый вызов. Но впечатление длилось недолго. Хант моргнул и увидел сына таким, каким не видел раньше. Нескладный подросток, любознательный и невинный. В шесть лет он уже сам готовил себе завтрак, мастерил воздушных змеев из бальзы и оберточной бумаги. Хант расслабился.
— Буду внизу. Нам нужно поговорить, так что подумай, что ты хочешь сказать.
Сын как будто и не слышал. Прошел к проигрывателю, добавил звук, и музыка ударила Ханту в спину.
Спустившись по лестнице, он прошел в кухню, сел на стул возле стола и позвонил Йокаму.
— Что нового?
— Мы же только-только разговаривали.
— Да. И я хочу знать, изменилось ли что-то с тех пор.
— Ничего. Как сын?
Хант потянулся за бутылкой скотча.
— Думаю, он хочет меня убить.
— Ему нужно алиби? Скажи, чтобы позвонил мне.
Хант плеснул в стакан на два пальца и откинулся на спинку стула.
— Ему нужна мать. Я общаться с ним больше не могу. — Он сделал глоток. — Ему бы уйти вместе с ней.
— У него не было выбора, Клайд. Она ушла и, насколько мне помнится, с собой его не позвала.
— Я мог бы настоять.
— Ничего, это пройдет.
— Слушает какой-то гранж и уже готов наброситься на собственного отца.
— Гранж. Ничего себе… Кто-нибудь, позвоните в вечерние новости.
— Ха-ха. Не смешно.
— Побудь дома, — посоветовал Йокам. — Займись ребенком.
— Время уходит, Джон. Буду через десять минут.
— Не начинай.
— Не начинать что? — Хант услышал злость в собственном голосе. Йокам тоже ее услышал.
— Мало потерял, Клайд? Нет, правда.
— Ты о чем?
— Господи, старик… Хотя бы раз позаботься сначала о сыне, а не о работе.
Хант хотел ответить. Хотел сказать что-нибудь злое, язвительное, но Йокам дал отбой. Детектив положил трубку, сделал еще глоток и вылил остаток в раковину. Йокам старался сделать как лучше. Как надо. Проблема не в этом. Работа стала для него наркотиком, но и это еще не все. Сидя в темной, притихшей кухне, Хант впервые признал очевидное: ему не очень-то нравится собственный сын. Да, конечно, он любил Аллена, но не понимал и не принимал его взгляды, мнения, решения.
Парень изменился.
Хант ополоснул стакан, а когда повернулся, Аллен стоял у двери.
Секунду-другую они непримиримо смотрели друг на друга, и младший первым отвел глаза.
— Ну да, пропустил уроки. И что с того?
— Для начала: это нарушение правил.
— Ты хоть раз можешь переключиться? — Аллен провел ладонью по подлокотнику стула. — Тебе обязательно надо все время быть копом? Неужели нельзя побыть нормальным отцом?
— Нормальным отцам наплевать, что их дети прогуливают школу?
Аллен отвернулся.
— Ты же понимаешь, о чем я.
— На мосту убили человека. Ты это знаешь.
