Крестные дети - Колридж Николас

Он поступил на работу сразу же после окончания университета. Стажировка на одном из многочисленных предприятий родного города стала для него настоящим подарком, потому что теперь он мог жить дома с матерью. «Шиплейк и Клегг» считался одним из старейших заводов западных и центральных графств Великобритании. Он был основан в середине XIX века двумя легендарными жителями Бирмингема Джошуа Шиплейком и Эбенезером Клеггом. Первоначально предприятие занималось плавкой и литьем металла, после этого переквалифицировалось на текстильное производство и к концу семидесятых целиком переключилось на выпуск электротоваров. В правлении до сих пор сидели праправнуки основателей — два Шиплейка и один Клегг.

За несколько первых месяцев работы Стюарт устал от множества традиций и обрядов, которые играли существенную роль в повседневной жизни компании. Каждые четыре недели его переводили из одного отдела в другой. Он начал с мастерских, где работал инспектором сборочной линии, затем был переведен в бухгалтерию, отдел кадров, отделы местных и зарубежных продаж. В каждом из этих подразделений ему приходилось привыкать к новому распорядку дня, новым традициям, которые сложились там за предшествующие годы, строгому разделению труда, из-за которого он не мог ни на йоту отступить от своих должностных инструкций. Среди конторских служащих были такие, кто работал в «Шиплейк и Клегг» более тридцати лет, все это время изо дня в день занимаясь одним и тем же. Больше всего Стюарта удивляло, как сильно все они были привязаны к этим обычаям и как болезненно относились к любым попыткам внести какие-либо изменения. На десятой неделе он понял, что две женщины, сидевшие в разных концах завода, заносят в свои тетради практически идентичную информацию о продажах, и рассказал об этом заместителю главного управляющего, предложив устранить этот элемент дублирования. Через несколько минут он уже стоял перед главным управляющим, который дал ему понять, что «если ты, приятель, еще раз сделаешь подобное умное замечание, то всему отделу придется положить ручки, встать и выйти; и что мы тогда будем все делать, а?».

К концу первых шести месяцев Стюарт осознал, что у его новых работодателей большие проблемы. Ему не нужно было видеть результатов деятельности, которые хранились в строжайшей тайне, чтобы понять, что завод близок к краху.

Проработав полтора года, Стюарт принял важное для себя решение. Он обдумывал его несколько месяцев и никак не мог найти приемлемый вариант. Но однажды, сидя в столовой для руководства и доедая обед, словно колонизатор, пользующийся благами сегрегации, он понял, что пришла пора действовать. В тот же день он позвонил в приемную Терренса Клегга, управляющего директора «Шиплейк и Клегг», и записался на прием. Когда секретарь спросила его о цели визита, Стюарт ответил с присущей ему прямотой: «Спасение компании от банкротства». Встреча была назначена на следующую неделю, но даже этот срок был предварительным. Как объяснила секретарша: «Мистер Клегг сейчас невероятно занят, и, возможно, у него не получится принять вас».

Стюарт тщательным образом приготовился к встрече. Он знал, что у него будет мало времени, а рассказать придется о многом. Прилежное изучение американских книг, вечерние занятия и личный опыт работы в компании убедили его в том, что вся стратегия их работы, ее культура нуждались в скорейшем и полнейшем преобразовании. Управление основывалось на устаревших принципах и было слишком косным. Ценные идеи и предложения не могли найти дорогу наверх, культура производства вообще полностью исключала любые предложения со стороны рабочей силы на том основании, что такие инициативы обходились бы слишком дорого. Все, на что падал взор Стюарта, казалось ему загнивающим и безрассудным. Большинство продуктов выпускалось в соответствии со стандартами, более высокими, чем у конкурентов, но в то же время безнадежно проигрывало в дизайне и оформлении упаковки. Было бы наивно надеяться, что в таких условиях они смогут сохранить за собой существенную долю рынка.

В компании по-прежнему работало много местных жителей, но часто амбициозные молодые руководители покидали ее из-за невозможности самореализации. У Стюарта было впечатление, что индийские рабочие, занятые на производственных линиях, трудятся не в полную силу. Некоторые из них были очень способными, и ему казалось, что они могли бы преуспеть в сфере управления. Но в соответствии с устоявшейся традицией немногие иммигранты из бывших колоний могли перейти в разряд «белых воротничков».

В субботу, перед встречей с Теренсом Клеггом, Стюарт вместе с матерью пошел в магазин и купил свой первый приличный костюм от Бертона. Занятия плаванием сделали свое дело — спина и плечи Стюарта стали такими мускулистыми, что едва удалось найти подходящий размер. Был выбран серый полосатый костюм-тройка с подкладными плечиками и специальным внутренним карманом для билетов. Разглядывая себя в зеркало примерочной комнаты, Стюарт надеялся, что бывшие приятели по лейбористскому клубу никогда не встретят его в таком виде. Восемьдесят фунтов — больше его недельного оклада, — потраченные на костюм, казались ему непозволительной роскошью.

Настал судьбоносный день. За пять минут до назначенного времени Стюарт вошел в приемную мистера Клегга и остановился под пристальными взорами трех секретарш. Никто не предложил ему присесть, поэтому он остался стоять, держа в руках папку с подготовленными для встречи бумагами. Из-за дверей кабинета начальника доносились звуки телетрансляции скачек. Одна из лошадей Хонки Гилборна с Лестером Пиготтом в седле только что выиграла забег с преимуществом в целый корпус.

Время шло, волнение Стюарта нарастало с каждой минутой. Ему потребовалась вся его решительность и твердость, чтобы не улизнуть.

Спустя сорок минут после назначенного времени раздался треск в переговорном аппарате: «Если тот наглый парень, что хотел видеть меня, еще там, можете его впускать».

Стюарт никогда раньше не общался с Терренсом Клеггом, но видел его несколько раз, когда тот проезжал по двору завода на своем темно-красном «роллс-ройсе» в направлении именного места для парковки. Вблизи он оказался неожиданно низкорослым, меньше метра шестидесяти, его и без того небольшие глаза заплыли жиром, а на голове красовался парик. Он знаком пригласил Стюарта садиться напротив себя, за столик, на котором стояли миниатюрные модели старинных автомобилей.

— И так, юноша, — сказал он с бирмингемским акцентом, — моя секретарша сказала, что ты хочешь спасти мою компанию от разорения. По первому впечатлению, это весьма абсурдное предложение, если оно исходит от стажера, проработавшего у нас всего год. Тебе так не кажется?

— Полтора года, — поправил его Стюарт. — Я работаю здесь уже полтора года.

— Да ладно, неужели? — сказал Терренс, тыкая своим толстым пальцем в лист бумаги. — Видимо, на этот раз моя дорогая помощница оплошала, — он улыбнулся, довольный тем, что подловил ее на неточности. — Как ты думаешь, сколько лет я занимаюсь этим бизнесом?

Стюарт понятия не имел.

— Лет двадцать, мистер Клегг?

— Сорок три. Я начал работать, когда мне исполнилось шестнадцать, был помощником моего дяди Билли на старом заводе «Эджбастон».

Нам пришлось закрыть его, потому что он перестал приносить доход.

Стюарт решил, что настал подходящий момент для его выступления. Но Терренс Клегг перебил его прежде, чем он начал:

— Тебе может показаться, что мы не в курсе последних новостей «Шиплейк и Клегг», но это не так. Мы занимаемся этим уже больше полутора веков и до сих пор живы. Мне рассказывали, что ты сообразительный малый. Я наводил о тебе справки. Нам нравится, когда на нас работают умные люди, и всегда нравилось — при условии, что они не суют нос в чужие дела. Но ум уму рознь, и твой ум может не подойти «Шиплейк и Клегг». Ты самоуверенный юнец, так? Ты слишком умный, — он уставился на Стюарта своими маленькими глазками. — По крайней мере, так говорят люди — ты все время хочешь поменять порядки, идеально работающие уже больше ста лет, поскольку думаешь, что тебе лучше знать, как надо.