Крестные дети - Колридж Николас

Говоря по правде, Мэри переехала в эту квартиру вместе с двумя подругами уже полтора месяца назад, но родители впервые смогли навестить ее. Как всегда, Мэри хотела хорошенько подготовиться, прежде чем приглашать их на ужин.

Наверху, в гостиной, которая уже была украшена индийскими покрывалами и репродукциями французских импрессионистов, Белинда Меррет о чем-то взволнованно беседовала с дочерью. Ей очень хотелось закончить разговор до прихода мужа.

— У отца неприятности на работе, — сказала Белинда. Он не хочет, чтобы ты об этом знала, но мне кажется, что так будет лучше. У нас могут быть большие проблемы.

— Что случилось? Папу уволили?

— Пока нет, но перевели на менее ответственную работу и понизили жалованье.

— Он не думает увольняться?

— Если бы предложили лучшие условия, то он поменял бы работу, но ему не из чего выбирать. Дереку уже пятьдесят три года, и вряд ли он сможет найти себе новую должность. Денег у нас надолго не хватит. Нам приходится считать каждый пенс.

— В любом случае, теперь я слезла с вашей шеи, — сказала Мэри. — Больше вам не нужно помогать мне, я сама могу платить за квартиру. Потом, я говорила, что мне повысили зарплату в агентстве? Теперь я получаю пять с половиной тысяч.

Белинда улыбнулась:

— Это замечательная новость, дорогая, ты этого заслуживаешь. — С лестничной площадки донеслись тяжелые шаги Дерека, который с трудом поднимался по лестнице. — Он уже здесь, поэтому молчок, не проболтайся.

Больше всего меня бесит Маркус Брэнд. Мне очень интересно, какова его роль во всей этой истории. Твой отец пытался дозвониться ему, но Маркус не поднял трубку. Как это на него похоже!

Мэри показала родителям свое жилище. Кроме гостиной, в квартире была большая спальня с двухъярусной кроватью — там спали две девушки, а третья по очереди ночевала на диване в соседней комнате. В ванной со стены свешивалась большая сушилка, на которой разместилась солидная коллекция лифчиков. Мрачная узкая кухня немного повеселела, когда ее стены украсили фотографии французского сыра.

— Прошу тебя об одном, будь осмотрительна, — предупредил отец, — Эрлз-Корт — не самый благополучный район. Мне не нравится, что ты будешь жить здесь.

Одним из самых больших разочарований для Дерека стало то, что теперь он, похоже, никогда не сможет купить дочери квартиру. Это была его самая заветная мечта с того момента, как Мэри окончила школу и переехала в Лондон. Дерек не мог стать дочери надежной опорой в жизни и воспринимал это как личный провал.

— Папочка, не говори глупостей, — ласково сказала Мэри. — Все мои знакомые живут в Эрлз-Корт. Мои школьные подружки поселились совсем неподалеку.

Вместе с Белиндой они отправились на кухню, где закончили приготовления к обеду, а потом накрыли стол в гостиной. Вскоре должны были прийти соседки Мэри, и она показала матери, как удлинить обеденный стол, приставив к нему гладильную доску и накрыв эту конструкцию одной скатертью.

Тем временем Дерек отправился в магазин, чтобы поискать гвозди с широкими шляпками. Когда соседки Мэри вернулись домой, они нашли его стоящим на четвереньках и приколачивающим ковровое покрытие:

— Кто-нибудь обязательно запнется и покалечится. Три юных леди живут в одной квартире — вам нужен мастеровой сосед.

Мерреты были рады, что соседками Мэри оказались две ее самые старые подруги: Сара Уитли и Николя (Ниплз) Эртон-Филлипс. Они всегда жили где-нибудь неподалеку и были частыми гостями в их доме вот уже десять лет. Поэтому, тем вечером, за столом собралась дружная компания давних знакомых, у них было много общих тем для разговоров. Мэри приготовила свой знаменитый бефстроганов с паприкой и шоколадный рулет.

Девушки были переполнены радостью от своей новой жизни в Лондоне. Сара устроилась на должность секретаря в отделе загородной недвижимости компании «Сэвиле». Милая блондинка Ниплз Эртон-Филлипс со своим бесконечным терпением и обаянием тоже нашла работу по душе: она устроилась воспитательницей в детский сад «Монтесури» в Пимлико. Мэри на время отказалась от своих кулинарных амбиций и пошла работать секретарем в кадровое агентство на Нью-Бонд-стрит, которое занималось поиском временных работников для уважаемых организаций, таких как «Сотбис», «Агниз» и «Томас Гуди».

Все три девушки больше всего хотели как можно скорее организовать праздничный совместный обед, но среди их знакомых не было ни одного мужчины.

— Знаете, кого можно пригласить? — сказал Дерек. — Как насчет тех славных ребят, вместе с которыми вы гостили у Маркуса Брэнда?

Я говорю про крестных сыновей Маркуса. Ты познакомила меня с одним из них на том пароме в Гонконге.

Вряд ли Мэри могла представить худший вариант, чем пригласить Чарли Крифа и Джеми Темпла.

— Мне кажется, что они все еще в Гонконге, папочка.

— Очень жаль, — сказал Дерек. — они как раз те самые парни, которых всегда можно позвать на ужин. Ты ведь как-то раз провела с ними выходные: тогда, в Китае, в одном из корпоративных коттеджей?

Мэри почувствовала, что краснеет. Это был один из самых неприятных эпизодов в ее жизни. Последний раз Мэри видела Чарли Крифа, когда они в воскресенье вечером сошли с парома, и искренне надеялась никогда больше не встречаться с ним. Она все еще хранила его фотографию в ящике с носками, но ни разу не достала ее оттуда, равно как не могла позволить себе избавиться от нее. В одном она не сомневалась — она ненавидела Чарли Крифа.

— Мы больше ни разу не встречались. Я потеряла контакт с ними.

— А я думал, что тебе нравился тот кудрявый… Как его звали, кажется, Чарли, или что-то в этом роде? — Дерек вопросительно посмотрел на подружек дочери. — Знаете ли, Мэри никогда не рассказывает нам о своих друзьях. Она у нас такая скрытная… — Он ласково улыбнулся. — Но ты слишком молода, чтобы заводить друга. У тебя еще будет для этого масса времени.

— Не говори так, Дерек, — воспротивилась Белинда. — Мэри почти двадцать два года. В ее возрасте я уже была замужем за тобой и готовилась стать матерью.

Позже тем же вечером, после того как посуда была вымыта, а гладильная доска отправилась на место, Мэри лежала на диване и слушала записи. С улицы в комнату пробивался желтый свет фонарей, он бежал по потолку и отбрасывал причудливые тени. В альбоме Кейт Буш «Прорвись в себя» была песня под названием «Мужчина с глазами ребенка»; каждый раз, когда играла эта мелодия, Мэри вспоминала Чарли. Тем вечером она проигрывала эту запись снова и снова. Мучительная правдивость текста, в котором говорилось о том, что он не любил ее и просто хотел воспользоваться ее чувствами, заставила Мэри разрыдаться.

Вскоре после визита Мерретов Саре Уитли представилась возможность купить билеты на благотворительный бал в «Кафе-Рояль» на Пикадилли. Это мероприятие называлось «Шаровая молния» и было организовано, чтобы поддержать реставрацию Вестминстерского аббатства и помочь беженцам из Афганистана. Билеты стоили по двадцать фунтов. Кроме танцев ожидалась лотерея со смешными призами. Но для девушек это означало нечто иное: у них появилась реальная возможность познакомиться со сливками лондонского общества.

Следующие две недели прошли в радостных ожиданиях. Девушки купили шелковые платья, а в день праздника встретились в «Парикмахерской по соседству» на Бромптон-роуд. Если верить журналу, который Ниплз однажды взяла в метро, этот салон был признан одним из лучших во всей округе.

К тому долгожданному моменту, когда подруги вышли из такси на площади Пикадилли, их дружная команда напоминала школьный класс на прогулке по ночным клубам Лондона.

Первое, что они увидели, подойдя к «Кафе-Рояль», была толпа из двух или трех сотен людей, стремившихся попасть внутрь. Вход был под защитой кордона вышибал, за их спинами стоял испуганный молодой человек в смокинге и красном галстуке-бабочке. Он кричал в толпу:

— Пожалуйста, отойдите все от дверей. Леди и джентльмены, отойдите на мостовую. Никто не войдет внутрь, пока мы не установим порядок.