100 великих кладов - Николай Непомнящий

Справедливости ради надо сказать, что иногда игра со смертью всё же стоила свеч и находка курганного золота многократно превышала все неудобства, риск и издержки, связанные с кладоискательством. Но чаще всего грабителям курганов после нескольких дней или даже недель упорных раскопок доставалась ни на что не годная рухлядь. Вместо желанных денег кладоискателям доставались целые возы человеческих костей, битой глиняной посуды, ржавого железа, угольков.

В 1876 году в окрестностях села Андрусовка кладоискатели раскопали несколько курганов. Единственными сто́ящими вещами, найденными в них, оказались древнегреческая чернолаковая вазочка и серебряный проволочный браслет — да и то их отобрал у кладоискателей уездный исправник и доставил в Херсонский Археологический музей. А остальными находками стали медный котелок, бронзовые наконечники стрел и глиняные горшки, которые кладоискатели с досады перебили. Ещё печальней закончились поиски клада в селе Вершац, где в течение зимы 1898/99 года местными крестьянами были раскопаны несколько курганов. Мало того что в них, кроме битых черепков, ничего не оказалось, так кладоискателей вдобавок арестовала уездная полиция и десятерых из них привлекла к суду.

Верстах в семи к востоку от села Заселья близ Херсона до сих пор сохраняются следы обнесённого небольшим валом городища, покрытого следами кладоискательских ям. Называют его Шарманским городищем. Окрестные жители были убеждены, что в том городище есть подвал, а в нём запрятанные запорожцами 12 бочонков золота. В течение 18 лет около пятидесяти местных крестьян под предводительством кладоискателя Дия Холодулькина разрывали городище. Всю осень до больших морозов кладоискатели жили в степи в наскоро сделанных землянках, нанимали для раскопок рабочих и сами неустанно копали. Они добрались до каменной камеры, вероятно, погребальной, от которой шли в разные стороны подземные ходы; вверху камера была заложена толстыми брёвнами, а в них проделаны два отверстия. Целая армия всевозможных колдунов, ворожей и баб-шептух уверяла, что они, колдуны, «видят», побуждала кладоискателей продолжать раскопки, и те ежегодно, затрачивая большие деньги на доски, брёвна и «струмент», с наступлением свободного от сельскохозяйственных работ осеннего времени принимались за раскопки. Слух об этом предприятии дошёл до Херсона, и по распоряжению губернатора полиция прекратила раскопки.

Но, невзирая на явную убыточность кладоискательства, ежегодно толпы искателей сокровищ уходили в степь и проводили там недели и месяцы, раскапывая «могылы». Стимул к этому был прост: вон, в Кучугуровке Грицко нашёл «шкарб» в «могыле» — а мы чем хуже? Ведь есть же они, клады!

Да есть, конечно…

Клад из Куль-Обы

В последних числах декабря 1820 года некий грек — житель Керчи, добывая в окрестностях города камень для постройки, неожиданно наткнулся на древний склеп, построенный из тёсаных камней. Пробравшись в него, грек был буквально ослеплён массой находившихся в нём золотых предметов. Свод склепа, однако, был очень ненадёжен и грозил вот-вот рухнуть. Поспешно захватив один или два листка золота, несколько золотых пуговиц и глиняный сосуд, грек поспешил ретироваться.

Спустя несколько дней слухи о таинственном кладе наполнили Керчь. Через некоторое время, 12 января 1821 года, в склеп проникли матросы гребной флотилии, работавшие на добыче камня. Они захватили всё, что там находилось, и отнесли своему командиру капитан-лейтенанту Н. Ю. Патиниоти, по имени которого в историю вошли и находка, и сам древний курган, в котором она была обнаружена.

Патиниоти отослал золото графу де Ланжерону, тогдашнему генерал-губернатору Новороссийского края, от которого они позднее якобы поступили в Одесский музей. Далее все следы загадочной находки теряются. Сохранились лишь описания и рисунки вещей, в числе которых были массивный шейный обруч-гривна из электра (сплав золота и серебра), украшенный на концах львиными головками, два золотых браслета, небольшая электровая «статуйка» скифа с ритоном (рогом для питья вина) в руке и множество золотых нашивных бляшек. В склепе были также найдены медные котлы, большое количество бронзовых наконечников стрел и две глиняные амфоры. Судя по этим находкам, в склепе кургана Патиниоти было похоронено весьма знатное лицо, скорее всего — представитель высшей скифской знати. Клеймо на одной из амфор позволило довольно точно датировать захоронение: приблизительно середина IV века до н. э.

Находка сокровищ в кургане Патиниоти прошла совершенно незамеченной. Лишь значительно позже ею заинтересовались в связи с другой замечательной находкой, сделанной тоже случайно. Это открытие поразило современников невероятным богатством и огромным количеством драгоценных, дотоле невиданных вещей.

В марте 1830 года Главный штаб военных поселений принял решение переселить 108 семей отставных матросов из Севастополя в Керчь. За счёт казны для них предполагалось построить небольшие дешёвые дома. Поспешность, с какой следовало провести строительство, и стремление сократить расходы до минимума привели местное начальство к решению отрядить двести солдат резервного батальона Воронежского пехотного полка, расквартированного в крепости Еникале под Керчью, собирать камень на большом холме, расположенном в шести верстах от города по дороге на Феодосию и носившем название Куль-Оба, что по-татарски означает «холм пепла».

Местные жители уже давно использовали этот холм для добычи камня. Особенно широкие масштабы ломка камня на Куль-Обе приобрела в начале XIX века, когда в Керчи развернулось широкое строительство. Но несмотря на разрушения, Куль-Оба продолжала величественно возвышаться посреди окружающей степи.

Для постройки матросских домов требовалось добыть от трёхсот до четырёхсот кубических саженей камня. Работа началась в первых числах сентября, и, ввиду того что к наступлению зимы домики должны были быть готовы, офицеры торопили своих подчинённых. Вскоре, заготовив достаточное количество камня, солдаты прекратили работу. Лишь несколько человек было оставлено на холме для сбора щебня. При них в качестве наблюдателя состоял смотритель керченских соляных озёр Павел Дюбрюкс — большой любитель древностей, на свой страх и риск исследовавший множество древних курганов в окрестностях Керчи.

Интуиция и накопленный опыт подсказывали Дюбрюксу, что Куль-Оба представляет собой не естественное образование, а является искусственно насыпанным курганом. В таком случае под насыпью должна была находиться древняя гробница. «Занимаясь более четырнадцати лет раскапыванием курганов в окрестностях Керчи, — писал впоследствии Дюбрюкс, — я был уверен, что не ошибся».

Дюбрюкс сообщил о своих наблюдениях керченскому градоначальнику Стемпковскому. Заинтересовавшись, тот приказал увеличить количество солдат на северной стороне кургана, где Дюбрюкс предполагал отыскать вход в гробницу. Это распоряжение было выполнено, и 19 сентября из-под земли выступил угол строения из тёсаного камня…

Градоначальник Стемпковский в сопровождении целой свиты немедленно выехал на место раскопок. Здесь взору прибывших открылся узкий проход в склеп и в конце его вход, заложенный камнями. Никто не отваживался спуститься в коридор: над ним нависал тройной рад огромных камней. Подпёртые полуистлевшими брёвнами, эти камни едва держались и грозили вот-вот рухнуть.

По приказу Стемпковского свод за три дня был разобран, 22 сентября в 4 часа пополудни коридор (дромос), ведший в камеру, был расчищен, и через отверстие, проделанное в верхней части заложенного камнями входа, рабочие проникли в склеп. Он представлял собой квадратную камеру площадью около 20 кв. м, сложенную из огромных, прекрасно отёсанных и тщательно пригнанных друг к другу известняковых блоков. Свод камеры поднимайся в виде ступенчатой пирамиды: каждый верхний ряд камней несколько выступал над нижним, образуя ступеньку.

Спустившиеся в склеп исследователи были сперва разочарованы: при тусклом свете свечей их взору открылась ужасающая картина полного разгрома. «Разрушенные доски и брёвна, изломанный катафалк, вероятно служивший ложем трупу погребённой здесь женщины, повреждение стен, частью уже обрушившихся, частью угрожавших падением, — всё это заставило меня сказать г. Стемпковскому, оставшемуся наверху, тогда как я с работниками вошёл в склеп, что он уже обыскан», — вспоминал Дюбрюкс. Однако этот вывод оказался преждевременным. Едва рабочие начали расчищать погребальную камеру, как тотчас, словно из рога изобилия, посыпались находки — одна богаче другой.

Погребение оказалось совершенно нетронутым. Всё здесь лежало в таком же состоянии, как и сотни лет назад. Лишь дерево, ткани и кости частично истлели и рассыпались. В склепе были похоронены три человека. Одним из них был знатный воин, останки которого лежали на деревянном катафалке. Он был облачён в роскошный праздничный наряд. На голове — остроконечная войлочная шапка, богато украшенная золотыми бляшками; золотыми тиснёными бляшками была расшита и вся одежда погребённого. Шею украшала массивная золотая гривна весом 461 г, свитая из шести толстых проволок, скрученных в виде жгута; концы её украшали скульптурные фигурки всадников-скифов. На руках и ногах — золотые браслеты тончайшей ювелирной работы.