Тени прошлого — тени будущего - Стас Северский

Резкий сигнал ментальной реанимации еще стучит в висках. Надо собрать волю и сообразить уже, что никакой я больше не мертвый. И хватит, замерши и затаив дыхание, стоять у запертых дверей. Опоздать мне никак нельзя. Если я на месте буду позже положенного, то и объяснять причины этой задержки будет поздно.

Нет, путь мне не сократить… Делать нечего — теперь от схемы ни шагу. И хорошо бы шаг ускорить… Почти бегу по помеченному маршруту к ближайшему переходу. Хотел избежать прохода по этому участку, но никак — схемы идут через этот сектор… Мне надо пройти преддверье смерти — вернее, корпуса тяжелой обратимой смерти… А за двери, где над ней чинят расправу, мне ходу нет…

Здесь столкновение с ужасной гибелью реальное — никакое это уже не виртуальное поле. Это восстановительный корпус тяжелой условной смерти. Я никогда раньше здесь не был. Сюда направляют мертвых офицеров и бойцов с наиболее сложными повреждениями — по большей части из Хантэрхайма. Их доставляют на закрытых и затемненных платформах. И я жалею, что стал свидетелем отключения затемнителей… Хоть я немало насмотрелся изуродованных тел, но от таких увечий что-то и мне жутко стало… Сложно понять, что это люди… Но еще сложнее — что это люди еще живые… Нет, не живые, но те, которых еще возможно спасти, — вернее, вернуть… Я стараюсь не глядеть по сторонам и обходить белую технику, сопровождающую обожженные и обмороженные трупы… Только мои старания держаться подальше от этих эшелонов смерти прахом идут… Их не обойти… А еще хуже, что мне с ними по пути, — блоки реально и виртуально убитых рядом, корпус один. От этого просто трясет… И от этого, и от очередной проверки моей устойчивости к стрессу — тупому и безысходному…

Дойти до того, что мой разум на растерзание не глубокому смыслу — плоскому тупику — отдали, я до сих пор не могу. Ищу хоть какое-то значение, хоть какой-то порядок… Но ничего доступного моему пониманию не вижу — ничего, кроме глухой стены непрошибаемой жестокости со всех сторон. Это даже не беспощадность — это просто запредельное зверство, кроме которого здесь ничего не требовалось ни от моих действий, ни от загруженной мне ситуации. Пусть я и считаюсь не тупым, числюсь устойчивым и стабильным, но это испытание… Оно, просто, дух вышибло! С этим точно лишку дали… Найти здесь хоть какой-то смысл, хоть какое-то объяснение, я никак не смог. От этого я не смог найти и выход — это с моим отличным показателем по скорости реакций… По-моему, отыскать его было вообще невозможно. Скорее, его просто не было — ничего, кроме жестокой бесцельной расправы и гибели, не было! А я уверен, что бессмысленной смерти нет, и быть не должно! Поэтому и не знаю — прошел я испытание или нет. Но главное — не знаю, на предмет чего надо мной эту проверку учинили… К чему-то подготовку провели… К Хантэрхайму… К Хантэрхайму!

Если судить по этим штабелям изувеченных трупов — на севере бушуют не только штурмы, но и штормы… А если по программе испытаний судить — бойцов на севере ждет бой со всем, что черт под луч подставит и командир целью пометит. И не факт, что я буду знать точно — кто такой или что такое мой противник и как его сразить. И не факт, что мой враг будет повержен мной — враг, о котором я и понятия иметь не буду… Но у нас один враг. И мы его знаем. А пустынный ледник… Он пуст — только мы и техника… И никаких хищных чудищ… Никого и ничего другого — только мы и техника… Ничего не ясно… Ясно только то, что гибель от руки этого скрытого врага будет суровой — это точно…

Отметился. Теперь, борясь с ознобом, иду в нужное отделение, номер которого мне ничего не разъяснил… Сложно белым машинам будет последствия смерти из моей головы выбить и конечную диагностику четкости мышления провести… Мои показатели будут прыгать, как бешенные скингеры…

К медицинским частям приписаны не только «спутники», но и «защитники». Правда, они служат только корпусам «мертвых». Здесь, в корпусе тяжелой обратимой смерти, их много. Андроид с тем же холодным взглядом, что и тот офицер-S1, подключил ко мне аппаратуру и ушел. Без него сразу спокойней стало. «Защитники» — слишком сложные технические единицы. Их приближение — показатель серьезности ситуации. От этого я и собираю нервы в кулак, когда они рядом. Теперь здесь, среди светлых просторов, остались лишь лейтенант-S4 и медбрат-N1. Это Говорухин — знаю я его хорошо, не единожды нас мои убойные повреждения сводили. Почти каждый раз, когда я в сознание приходил, — он был первым, кого я видел. И это не всегда значило, что я был убит, — просто, он всегда был там, где шли бои и не хватало людей. Сейчас он здесь… Деловито сложив на груди руки, вперил мне в лицо весело прищуренный взгляд — следы от когтей рассматривает и с профессиональным видом головой качает…

— Герф, это кто ж над тобой учинил такое?

— Зверюги…

— Да я уж понял, что не люди. Кто тебе шрамы такие грубые без правки оставил?

— «Защитники».

— И скрепы они поставили?

— Нет, до них еще…

— Мы такие шрамы шлифуем… И они должны были…

— Времени не было красоту наводить…

— Какая тут красота? Ты людей пугаешь.

— Это которых?

— Всех. И наших, и ваших.

— Мы все привычные…

— Не скажи. Ты репутацию портишь.

— Нашей славе шрамы помехой не станут.

— Ты нам репутацию портишь.

— Ну так это ваша забота. Исправляй.

— Сразу надо было к нам…

— А эти претензии к командиру… Только не советую…

— С Ульвэром что-то не то случилось?

— Что-то не то случилось со всеми нами.

— Ты, как я посмотрю, нервный какой-то…

— Я не нервный.

— Ну хорошо… Нет, так нет… Только я ж вижу, что ты…

— Слав, хватит уже.

— Но я ж вижу…

— Слав, хватит!

Говорухин успокоительным жестом поднял руки и отступил на шаг…

— Ничего, Герф. Ты поспокойней только…

— Давай работай. Я не укушу.

— Просто предосторожность… Не помешает. Мы от вас еще и не такое получали… У вас же чуть что, так сразу за оружие — расправа короткая… А с больной головы — еще короче.

— Слав, ну ты что? Не было ж никогда такого…

— Это вы не помните ничего… А я вот, Герф, все помню… Вам стоит по голове получить, и вы прямо, как зверушки дикие…

— Зверушки?..

— А ты что думал? Это вы друг перед другом в форме и при оружии выдержкой железной хвастаете… А перед нами вы…

— Хватит уже…

— Ну вот, прямо, как вредные зверушки, — слабые и дохлые, но зубы все скалите, огрызаетесь… К вам не с той стороны подойдешь, и все… Глазом моргнуть не успеешь — уже на соседней койке.

— Значит, не такие слабые, чтоб не с той стороны подходить можно было.

— А вы не предупреждаете, с какой стороны можно, с какой — нельзя…

— Так вы предупреждайте, что бой окончен…

— Тут дело такое… Это мы думаем быстрее, чем действуем… А вы действуете быстрее, чем думаете…

— Чушь это. Мы все быстрее делаем.

— Ну, Герф, если ты от чего и умрешь, то не от скромности.

— Точно — от ранений.

— Думаю, ты прав. Но сути это не меняет. Бойцы А2 — пациенты опасные и несообразительные. Хоть ты, Герф… К тебе так вообще ни с какой стороны, ни с какими предупреждениями не подступишь — хоть вовсе не подходи…

— Только попробуй не подойти…

— А что, мне хуже не будет… Но я себе таких вещей и как пробу позволить не могу — я клятву давал…

— Вот и исполняй. Я тебе не мешаю.

— Нет, конечно. Ты не буйный, ты просто — воинственный.

— Чего ты хочешь?! Мне что, прощение просить?! Но за что?! За то, чего я не помню?!

— Ты полегче…

— Я что, виноват, что мне мозги постоянно выносят?! Сначала они, потом вы!

— Мы их тебе вправляем…

— Вот и вправляйте! Молча и терпеливо! А то тут и не разберешь — кто лечит, кто калечит!

— Герф, полегче… Спокойно… Смотри как высоко показатели агрессии подскочили…

— Ты что, мне проверку учинил?!

— А как же?

— Подло, Слав!

— Это моя работа. Мне нужно знать, как ты испытание прошел.

— Нормально! Я в порядке!

— Нет, Герф. Ты был убит, ты не можешь быть в порядке.

— Черт… Я что, тест завалил, что ли?

— Тест ты прошел. Контроль не потерял — значит, порядок.

— Слав, ты это про нас правду сказал?..

— Нет, Герф… Вы у нас тихие — привязанные и прикованные к полному покою. Не злись. Это что-то вроде врачебной шутки…

— Знаю я ваши шутки — вы правду так называете…

— Ну прям… У нас шутки все ж пострашнее правды. Это специально — страшное перестает пугать, когда рядом есть что-то пострашнее. Ну что, стало веселее?

— Станет тут…

— А нам все это очень бывает забавно…

Это у него, видимо, с нервами не все в порядке… Но я ему доверяю — специалист он отличный. Этот рядовой не меньше офицера какого-нибудь только что загруженного знает. Его постоянные перемены мест работы даром не пропали. Он и в стационарах, и в полевых условиях большой опыт собрал. А то, что после всего этого у него крышу перекосило, — это понятно. Привык я вообще к нему… Раздражает он, порой, суетой, но что тут… Ему ни времени, ни сил, ни обезболивающих на нас не жалко, как бы мы его от боли не изводили. И сейчас — маячит перед глазами… То к одному монитору, то к другому — графики сверяет, программы подгружает, коды пишет… Ни разу не видел, чтобы он сел хоть на минуту… А лейтенант его экраны и не видит — то и дело что-то за окном тоскливым взглядом провожает… Сейчас встанет и уйдет… Точно — и мониторы не свернул, никакой у них тут секретности…