Моя королева - Жаклин Рединг

Она награждала своего спасителя поцелуем.

Элизабет поступила так же.

То был ее первый поцелуй.

И естественно, что у нее занялся дух.

Глава 10

— Как вы смеете?

— Как я смею?

Дуглас пошатнулся, потому что Элизабет разжала руки, которыми только что крепко вцепилась в него, и с силой оттолкнула.

Она ничего не говорила, но в ее туманном взоре ясно читалась готовность себя защищать. Но Дуглас и без ее слов понял, о чем она подумала. Все ее мысли были просто написаны у нее на лице. Дочь одного из самых богатых и могущественных герцогов Англии только что соединилась в поцелуе с каким-то шотландским бедняком. Без сомнения, теперь она задавалась вопросом — не спятила ли она совсем?

— Вы что, совсем рехнулись?

Горец недоуменно заморгал.

— Я рехнулся? — повторил он. — Какого черта! Что я такое сделал?

— Вы меня поцеловали!

Дуглас потряс головой.

— Я думаю, мисс, все было совсем наоборот.

Элизабет отступила от него на довольно приличное расстояние.

— Ну… это был просто слепой порыв, не более. Только из чувства благодарности. Я оказалась в опасности, а вы меня спасли. Естественно, мне захотелось выразить вам свою признательность.

— Понятно.

— И ничего такого не произошло. Только из признательности, — затрещала она. — И потом, мне всегда было интересно, каково это — поцеловать мужчину. Всякий должен испытать это хотя бы один раз. Вроде как походить босиком по песку или… выпить виски. — О Господи, что это она такое несет? — Вот я и попробовала, вот и все. Поцелуй. Ничего большего. Ничего большего, просто соприкосновение губ. — Соприкосновение губ, и ртов, и дыханий, от которого она вся растаяла…

Элизабет покачала головой, словно стряхивая с себя воспоминание об этих минутах. Как она могла сделать такое? Как могла поцеловать его — именно его? Он был ее мужем и, видит Бог, единственным человеком, которого ей не следует целовать.

Она выжидающе посмотрела на него. Но Дуглас молчал. Черт бы его побрал, сказал бы хоть что-нибудь, чтобы положить конец этому неловкому положению. Девушка повернулась и отошла туда, где среди вереска валялась ее шляпа. Пальцы у нее слегка дрожали, когда она подняла шляпу и низко надвинула ее на лоб. Потом она повернулась к Дугласу.

— А где наши кони? — спросила она, чтобы хоть что-то сказать.

Дуглас коротко взглянул на нее.

— Вон там, за деревьями.

— Что же, нам пора в путь, если мы хотим проехать еще засветло приличное расстояние.

— Поехали.

Она пошла к лошадям, а горец принялся собирать камни, лежащие на берегу ручья, и складывать их в груду неподалеку.

— Что вы делаете? Я думала, мы едем?

— Сначала я должен похоронить мертвеца.

— Похоронить?

Элизабет взглянула на неподвижное тело, скорчившееся на земле. Как странно: она так увлеклась поцелуем, что почти забыла об убитом бродяге, лежащем у ее ног.

— Но ведь именно вы застрелили его. Вам пришлось его убить.

— Я не чувствую никакого удовлетворения от того, что убил его, мисс. Это было необходимо, чтобы воспрепятствовать его гнусным намерениям. Но из уважения к его клану и ценности каждой человеческой жизни я должен похоронить его, как полагается. Так принято у шотландцев.

Элизабет смотрела, как Дуглас наклонился за очередным камнем, потом еще за одним.

Примерно час спустя мертвое тело лежало под каменной пирамидой, как это принято в Шотландии. Дуглас прикрепил к этому надгробию полоску, оторванную от пледа убитого, по которой можно было судить, к какому клану принадлежит погребенный здесь человек. Закончив, он отошел, быстро перекрестился и прочел молитву на гэльском языке во спасение души покойного. Дул легкий ветерок; шелестела листва, и казалось, где-то рядом шепчутся участники похорон. На западе уже садилось солнце, когда Элизабет и Дуглас сели на лошадей и пустились в дорогу.

Элизабет была на удивление спокойной, когда они продолжили свой путь по холмам и обширным пастбищам в долинах, вдоль которых тянулись стены, сложенные из камней без всякого раствора. Казалось, им не будет конца.

— О чем задумались, мисс? — спросил в конце концов Дуглас.

Элизабет глубоко вздохнула:

— Я думаю о том, что никогда прежде мне не приходилось видеть смерть так близко. Я вообще никогда не сталкивалась со смертью, разве что когда умерла моя бабушка Минна. Мне было тогда семь лет, а ей девяносто, и мы знали, что ее конец близок. Но это… это совсем другое дело.

— Мне это хорошо знакомо: один человек ненавидит другого, клан восстает на клан… шотландец идет против сакса. Как это отвратительно.

Некоторое время они ехали в молчании. Потом Дуглас заговорил, но уже о другом:

— А вам не хочется узнать что-нибудь об острове Скай до того, как мы туда приедем? Ведь Шотландия сильно отличается от тех краев, в которых вы привыкли жить.

— Я уже начинаю это понимать. — Они проехали еще какое-то время, лошади уверенно ступали по каменистой неровной тропе. Наконец Элизабет сказала: — Расскажите, что у вас за дом, где мы будем жить.

Сначала Дуглас хотел сказать ей правду, — что он вовсе не простой скотовод, за которого она его принимает, а предводитель клана Маккиннонов, племянник его главы и владелец замка Дьюнакен, хотя бы номинально.

Но он не мог этого сказать ей ни под каким видом. Он заключил договор с герцогом о том, что все, принадлежащее ему по праву рождения, будет ему возвращено.

Поэтому Дуглас ответил ей единственно возможным образом:

— Мой надел невелик, мисс. Не сравнить с Дрейтон-Холлом. Но зимой в моем доме тепло и уютно, и есть все, что нужно для жизни. Построил его мой прапрадед, чтобы поселиться там со своей молодой женой; стоит дом в долине, вдали от моря. Холмы, что окружают его, поросли вереском, а позади бежит ручей. Туман, постоянный житель острова Скай, почти каждое утро приветствует вас за окном, а по вечерам желает вам доброй ночи.

— Звучит мило. — Любовь, которую горец питал к своей родине, смягчила его голос и затуманила глаза. — Я никогда не спрашивала о ваших родных. Как вы их называете? Своим кланом?

— Клан и родня — это совершенно разные степени родства, мисс. Клан Маккиннонов может насчитывать несколько тысяч человек, а из родни остался только я. — Дуглас помолчал. — Мне сказали, что мой младший брат, Йен, убит при Куллодене.

— И больше у вас никого нет? Родителей? Сестер? — Элизабет просто представить себе не могла, как можно жить без такой многолюдной семьи, как у нее, без смеха, без размолвок, которые случаются даже между любящими людьми.

— У любого Маккиннона всегда есть друзья. Мою мать звали Нора Маккиннон, она умерла, когда родилась моя единственная сестра, которую тоже назвали Норой. Одну за другой их за несколько дней унесла лихорадка. С тех пор, как мне исполнилось три года, я не видел своего отца. Его выслали во Францию после восстания якобитов в 1715 году.