Умирающее общество и Анархія - Жан Грав

«Однако», говорят нам, «есть вещи, которыя одни люди знают лучше, чѣм другіе; поэтому, прежде чѣм начать дѣйствовать, нужно посовѣтоваться с этими знающими людьми и послѣдовать их совѣту». Мы всегда были того мнѣнія, что иниціатива отдѣльной личности нисколько не исключает взаимнаго соглашенія в виду общаго дѣла, и что из этого соглашенія вытекает всегда извѣстная организація, извѣстное раздѣленіе труда, в силу котораго каждый становится солидарным со всѣми остальными и приспособляется в своей дѣятельности к дѣятельности своих товарищей по борьбѣ или по работѣ; но от этого еще очень далеко до обязательства для каждой отдѣльной личности подчинять свою волю тому, кто будет признан болѣе компетентным в той или иной опредѣленной области.

Когда мы, напримѣр, отправляемся компаніей на прогулку и поручаем тому из нас, кто лучше других знает мѣстность, привести нас к намѣченной цѣли, то развѣ это значит, что мы избрали его своим вождем и обязались слѣпо идти за ним, куда бы ему не вздумалось нас повести? Развѣ мы даем ему в руки силу, которой бы он мог принудить нас подчиниться в случаѣ, если мы бы отказались за ним слѣдовать? Конечно, нѣт. Если среди нас есть человѣк, который знает дорогу, мы идем за ним, потому что предполагаем, что он сможет привести нас к цѣли, и знаем, что он сам идет туда же, но этим мы нисколько не отрекаемся от своей собственной воли. Если во время пути кто-нибудь из нас замѣтит, что наш провожатый ошибается, или хочет завести нас не туда, мы постараемся гдѣ-нибудь получить вѣрныя свѣдѣнія о дорогѣ и пойти по тому пути, который покажется нам наиболѣе коротким или пріятным.

Не иначе должно быть и в борьбѣ. Прежде всего, анархистам нужно отказаться от борьбы цѣлыми арміями против армій, от правильных сраженій в открытом полѣ, от военной стратегіи и тактики, управляющей полками, как шахматный игрок управляет фигурами на доскѣ. В борьбѣ нужно, главным образом, направить свои удары на учрежденія – сжечь документы, устанавливающіе права на собственность, податные реестры, нотаріальные акты, разрушить межевые знаки, уничтожить всевозможныя оффиціальныя записи и т. д. Экспропріація капиталистов, захват собственности в общую пользу, предоставленіе массѣ пользоваться предметами потребленія – все это дѣло скорѣе небольших и разсѣянных групп, дѣло мелких стычек, чѣм правильных сраженій. Эту борьбу анархисты должны будут постараться начать в возможно большем числѣ пунктов, чтобы таким образом напасть на правительство со всѣх сторон и, принудив его раздѣлить свои силы, разбить его по частям.

Но для этого рода борьбы не нужно никаких вождей. Если кто-нибудь задумает то или другое дѣло, он примется за него сам и постарается привлечь товарищей, которые, если предпріятіе им понравится, послѣдуют за ним, нисколько не отказываясь этим от своей собственной иниціативы; они просто пойдут за тѣм, кто им покажется способным руководить данным дѣлом, но если во время борьбы явится другой и предложит иной путь, то этот другой не подумает спрашивать у перваго разрѣшенія поступить по своему, а прямо предложит свой план, на который другіе согласятся, или не согласятся, смотря по тому, покажется он им цѣлесообразным или нѣт.

Идея анархизма требует, чтобы тот, кто что-нибудь знает, дѣлился своими знаніями с другими, чтобы тот, кому первому пришел в голову какой-нибудь проэкт, принимался за его осуществленіе, объяснив его тѣм, кого он хочет за собою увлечь; но никто не должен отрекаться, хотя бы временно, от своей воли: власти не существует, а существуют только равныя между собою личности, взаимно помогающія друг другу, сообразно своим способностям, не отказываясь ни от своих прав, ни от своей независимости. А чтобы доставить торжество анархическим идеям, самое лучшее средство, это – прилагать их на практикѣ.

То же самое можно сказать и о всѣх тѣх средствах борьбы, на которыя нам указывают. Есть, напримѣр, анархисты, которые из ненависти к собственности доходят до оправданія воровства, и даже – доводя эту теорію до абсурда – до снисходительнаго отношенія к воровству между товарищами.

Мы не намѣрены, конечно, заниматься обличеніем воров: мы предоставляем эту задачу буржуазному обществу, которое само виновато в их существованіи. Но дѣло в том, что когда мы стремимся к разрушенію частной собственности, мы боремся главным образом против присвоенія нѣсколькими лицами, в ущерб всѣм остальным, нужных для жизни предметов; поэтому всякій, кто стремится создать себѣ какими бы то ни было средствами такое положеніе, гдѣ он может жить паразитом на счет общества, для нас – буржуа и эксплуататор, даже в том случаѣ, если он не живет непосредственно чужим трудом, а вор есть ничто иное, как буржуа без капитала, который, не имѣя возможности заниматься эксплуатаціей законным путем, старается сдѣлать это помимо закона – что нисколько не мѣшает ему, в случаѣ, если ему удастся самому сдѣлаться собственником, быть ревностным защитником суда и полиціи.

Какое для нас, революціонеров, лучшее средство достигнуть революціи? Развитіе человѣческаго достоинства, подъем нравственнаго уровня, развитіе в человѣкѣ независимости и гордости, которыя заставляют его не подчиняться чужому произволу, сопротивляться всякому угнетенію, возставать против всего, что ему кажется ошибочным или нелѣпым. Всѣ окольные пути, всѣ мелочныя и унизительныя уловки, всѣ старанія обойти тот или другой пункт закона могут с нашей точки зрѣнія, только повредить пропагандѣ, только отдалить нас от цѣли. Они принуждают к таким низменным поступкам, которые мы, вообще, отвергаем, и вмѣсто того, чтобы возвышать характер человѣка, наоборот, портят и принижают его, пріучая употреблять всю свою энергію на мелочи. Мы одобряем, напримѣр, (и хотѣли бы, чтобы подобные факты повторялись чаще) человѣка, который, будучи поставлен нашей общественной организаціей в невозможность жить, открыто и силой захватывает то, что ему нужно, громко провозглашая свое право на существованіе; но мы относимся совершенно холодно и равнодушно к поступкам, входящим в категорію обыденнаго воровства, потому что в них нѣт того характера общественнаго протеста, который, по нашему мнѣнію, должен быть ясно виден во всем, что дѣлается с цѣлью пропаганды.

То же самое можно сказать и о «пропагандѣ дѣлом». Чего только не говорилось по этому поводу, каких только нелѣпых взглядов не высказывалось, как со стороны защитников, так и со стороны противников этого пріема борьбы?

«Пропаганда дѣлом» есть ничто иное, как мысль, перешедшая в дѣйствіе, а в предыдущей главѣ мы видѣли, что сильно чувствовать что-нибудь значит вмѣстѣ с тѣм стремиться примѣнить свое чувство в практической жизни. Это – достаточный отвѣт противникам. Но, с другой стороны, мы встрѣчали и таких сильно увлекающихся, но мало думающих анархистов, которые хотѣли свести все к одной только пропагандѣ дѣйствіем; убивать буржуа, истреблять фабрикантов, поджигать фабрики, разрушать зданія – внѣ этого для них не существовало ничего. Всякій, кто не говорил об убійствах или поджогах, не был, в их глазах, достоин названія анархиста.

Мы вполнѣ сочувствуем практическому дѣлу вообще: дѣло, это, как мы уже говорили – цвѣт мысли. Но нужно все-таки, чтобы оно имѣло какую-нибудь цѣль, чтобы человѣк сознавал, что он дѣлает: иначе его дѣйствіе обратится против него самого.

Представим себѣ, напримѣр, что сгорит какой-нибудь, находящійся в полном ходу, завод, на котором работают, скажем 50, 100, 200 или 300 – все равно, сколько – рабочих. Хозяин этого завода ничѣм не отличается от всѣх остальных: он не хорош, не дурен, ничего особеннаго сказать о нем нельзя. Ясно, что если кто-нибудь ни с того ни с сего подожжет этот завод, то из этого выйдет только то, что рабочіе окажутся выброшенными на улицу и, раздраженные бѣдственным положеніем, в котором они временно очутятся, несомнѣнно не станут доискиваться мотивов, которые толкали поджигателя, а обратятся против него и против вдохновляющих его идей. Вот – послѣдствія необдуманнаго поступка.

Но допустим, что борьба между хозяевами и рабочими обострилась, что происходит стачка. В числѣ хозяев есть такіе, которые выдаются среди остальных своей жестокостью – которые вызвали своей особенно сильной эксплуатаціей эту стачку, или своим упорством затягивают ее, мѣшая другим хозяевам уступить; они, несомнѣнно, навлекут на себя непріязнь рабочих. Представим себѣ теперь, что такого хозяина найдут гдѣ-нибудь убитым, причем тут же будет записка, объясняющая, что его убили именно как эксплуататора, или допустим, что по тѣм же причинам подожгут его завод. Тут же уже сомнѣнія в мотивах дѣйствія быть не может, и мы увѣрены, что рабочій мір встрѣтит такой акт сочувственно. Это – поступок обдуманный. В каждом данном случаѣ, слѣдовательно, нужно подчинять свои дѣйствія общему руководящему принципу.

«Цѣль оправдывает средства» – лозунг іезуитов. Правда, нѣкоторые из наших товарищей хотят примѣнить его к анархическому движенію, но в сущности он годится только для людей, которые ищут эгоистическаго удовлетворенія своих личных потребностей, не заботясь о тѣх, кого они могут оскорбить, или кому могут повредить по пути. Но когда человѣк ищет себѣ удовлетворенія в проведеніи в жизнь принципов солидарности и справедливости, употребляемыя им средства должны быть всегда подчинены цѣли; в противном случаѣ они приведут к результатам, обратным тѣм, которых от них ожидают.