Забирая жизни. Трилогия (СИ) - Бец Вячеслав

Вопрос вступать в схватку или нет тут не стоял – она уже участвовала в ней, и отступать было толком некуда. Спасительная мысль о пистолете посетила её немедленно, но если она рванётся к прикроватной тумбе прямо сейчас, то вряд ли он даст ей возможность исполнить задуманное.

– Что говорить? Какую игру?

– Так, да?

Третьяков вскинул брови и искривил губы в глумливой улыбке, а затем медленно пошёл на неё, словно удав на загипнотизированного кролика.

– Ты думала, что сможешь дешёвым трюком взять меня на крючок? – каждое его слово источало угрозу. – Отвечай!

Аня отступала, панически пытаясь найти выход из ситуации. У неё был только один шанс, но она всё ещё разумно опасалась его провала в случае, если начнёт действовать прямо сейчас. К тому же пока что он ничего такого не делал – просто давил на неё. Что он вообще мог ей сделать? Она – Аня Владова и этой фамилии достаточно, чтобы внушить страх и почтение любому человеку в Торговой гильдии.

Но Аня упускала из виду, что за человек Третьяков, а также тот факт, что ни здесь, ни в радиусе многих сотен километров не было никого с фамилией Владов, кто способен был её защитить.

– Ты больной, что ли? Какая игра? Какой трюк? Я серьёзно говорила…

– Да? Тогда начинай раздеваться. Если это не игра и не трюк – не вижу причин, почему бы нам, наконец, не причинить друг другу удовольствие.

Он намеренно выбрал именно это слово. Осознав вдруг свою ошибку и то, что он способен зайти гораздо дальше, чем она предполагала, Аня содрогнулась, не в силах скрыть ужас, который охватил её и немедленно отразился на её красивом лице, окончательно оголив перед этим кошмарным человеком всё, что творилось у неё в душе.

– Что такое, Анечка? – торжествующе спросил Влад, наступая на неё. – Чего ты боишься? Обещаю, я не сделаю тебе больно. Не очень, по крайней мере.

Он надвигался медленно, и она так же отступала, но стена за её спиной была границей, дальше которой деваться было некуда. Тумба стояла в двух шагах от неё, но последние капли веры в то, что он не рискнёт ничего ей сделать, а также страх провала удерживали её от отчаянной попытки. Впрочем, она вдруг вспомнила, что собиралась использовать действовавшее безотказно до этого дня оружие.

– Вали отсюда! Ещё шаг и я расскажу обо всём отцу! Он тебе за такое яйца отрежет!

Третьяков остановился, но не потому, что испугался, а для того, чтобы торжествующе засмеяться, повергая Аню в ещё больший ужас. Теперь она поняла всё.

– И что ты ему скажешь? М?

– Что ты пытался меня изнасиловать, – несмотря на страх, Аня ещё сумела сказать это твёрдо.

У Третьякова было несколько планов действий на случай любого варианта развития событий. Он был готов ко всему.

– Ха‑ха. Да ладно? Как доказывать будешь, м? – издевательски спросил он. – Может, думаешь, что сможешь записать меня на диктофон, как Ткаченко? Так ты не подготовилась, ведь я пришёл неожиданно. И вообще ты опоздала – я опередил тебя и записал наш прошлый разговор. Я буду всё отрицать, скажу ему, что ты переспала с Гауфманом, но придумала план мести мне за Таню и просто наговариваешь. Он, кстати, допускал, что ты захочешь мне отомстить. Между прочим, сама мысль об этом меня безумно заводит.

С этими словами Третьяков быстро приблизился к ней и с силой рванул за блузку. Тонкая ткань разорвалась на лоскуты и повисла на одном плече, оголив второе и аппетитную, красивую грудь под белым бюстгальтером.

– Убери руки! – насмерть испуганная Аня не смогла сразу же закричать, а лишь слабо пискнула.

До неё слишком долго доходило, что человека перед ней не остановят никакие фамилии. И это был даже не обычный маньяк, а настоящее зло, способное продумывать свои ходы наперёд, строить стратегии и добиваться своего. Только теперь она осознала, что Третьяков не просто давит на неё или угрожает – он действительно собирается её изнасиловать и не скрывает этого. Он не скрывал этого с момента, когда поднялся с пуфика, просто Аня наивно полагала, что у неё есть какое‑то оружие против него и ничего не замечала. В ужасе она попыталась закричать, но Третьяков молниеносным движением зажал ей рот, и дальше она могла только мычать.

Третьяков вообще действовал очень быстро и умело. Чувствовался его богатейший опыт в подобных вещах, потому что любые контрмеры жертвы гасились в самом зародыше. Прежде, чем Аня смогла хотя бы додуматься выцарапать этому уроду глаза, обе её руки были плотно зажаты, а лицо Третьякова приблизилось к ней настолько, что она чувствовала прикосновения его кожи к своей.

– Тихо, Анечка, не нужны нам тут помощники, – хрипло сказал он, до боли прижав её своим телом к стене.

Спасительная тумбочка была всего в каком‑то метре от неё, но от самой мысли о борьбе Аню сковывал страх. Что будет дальше? Он её изнасилует. Если она не будет сопротивляться – он просто изнасилует её. И всё. Хотя стоп! Какое там всё? Это будет не обычное изнасилование. Она ведь, дура, сама наплела ему про интерес к сексу по жёсткому. Аня на мгновение представила картину с Таней, только с собой в главной роли, и чуть не потеряла сознание от ужаса. Господи, нет! Он не оставит в ней живого места. Она должна сопротивляться.

Приняв это решение, Аня почувствовала, как вдруг вернулись силы, и попыталась как‑то извернуться, чтобы ударить Третьякова ногой в пах, но он так тесно прижимал её слегка разведенные ноги своими, что этого никак нельзя было сделать.

– Ты что думала, маленькая сучка, что со мной можно поиграть? Думала – я какая‑то игрушка?

Убедившись, что скованная ужасом жертва не может пока ничего предпринять, Третьяков, не ослабляя давление, высвободил одну свою руку и поднял бюстгальтер, полностью оголив упругую грудь. Аня истерично взвизгнула и рванулась, но он предугадал это, и её порыв был задушен в зародыше, а звук голоса так и не смог вырваться куда‑то дальше его ушей.

– Перестань сопротивляться, – хрипло советовал он, в то время как его рука снова стала рыскать по её шелковистой коже. – Это бесполезно. Я знаю все ваши сучьи приёмы лучше вас самих.

Он возбуждённо дышал, пока больно облапывал её грудь. Аня издала приглушенный стон, на глазах у неё появились слезы. Она пыталась что‑то говорить и крутила головой, отчего Третьякову пришлось бросить тискать грудь и снова болезненно для жертвы полностью заблокировать любые её попытки сопротивляться.

– Со мной не выйдет играть, курочка, – угрожающе хрипел он. – Я знаю все твои ходы, любые твои выходки я обращу против тебя. Ты ничего не можешь сделать – ни сейчас, ни потом. Начав игру, ты сама подала мне идею продумать план, и теперь у тебя нет ни шанса. Я трахну тебя прямо здесь и сейчас, как ты говорила – отымею во все щели, и мне ничего за это не будет. Ни‑че‑го. Всё, что ты можешь сделать – попытаться получить удовольствие.

Его рука снова больно сжала большую грудь, затем поползла вниз живота, проникла под юбку, стягивая её вниз, и он рывком попытался сорвать с места кружевные трусики. Трусики затрещали, но каким‑то чудом выдержали натиск, и тогда он просто засунул руку в них и принялся нагло и больно шарить там. Аня, копившая силы и выжидавшая момент, снова рванулась и издала протяжный вопль, часть которого всё‑таки прорвалась наружу. И снова обе руки больно прижали её тело и повернутую на бок голову к стене. Его грубые приёмы каждый раз на некоторое время парализовали её волю к сопротивлению.

– Что ж ты никак не уймешься, а? – злобно прошипел он. – Я могу заткнуть тебе рот, могу связать тебя, могу доставить тебе много боли, от которой не будет никаких следов. Хочешь? Хочешь этого?!

Никогда в жизни Аня не ощущала угрозы изнасилования. Сколько бы сальных и похотливых взглядов на неё не кидали – никто и никогда не предпринимал даже слабой попытки сделать это. Но сейчас от жестокого изнасилования Аню отделяли лишь мгновения, и она собиралась бороться за себя, как и за свою жизнь, до конца. Но что будет, если её попытка провалится? Не сделает ли она тогда только хуже? Теперь страх уже не сковывал её тело, а парализовал, и если бы она не была плотно прижата телом Третьякова к стене, то наверняка сейчас свалилась бы на пол. Нет, она не имеет права сдаться. Быть изнасилованной этим уродом, этим ублюдком и душегубом – она не сможет с этим жить. Лучше смерть.