Забирая жизни. Трилогия (СИ) - Бец Вячеслав

Игорь всхлипывал всё меньше и меньше и, казалось, понемногу успокаивался, но вдруг снова взорвался.

– Это всё не то! Не то! – закричал он. – Мы не должны… Мы не можем, нас не готовили к такому! Почему мы должны вот так умирать? За что?! Я не хочу!

Он снова начал рыдать, пытаясь продолжать говорить сквозь слёзы.

– Ты говорил, что мы бьёмся за новый мир, за правду, за свободу… но ты не говорил, что это будет вот так… Я не хочу… не хочу быть разорванным на куски… не хочу видеть, как разрывает других. И вообще не хочу… не могу больше…

Слёзы снова текли по его лицу. Андрей, поняв, наконец, что именно привело к срыву брата, и сам чуть было не заплакал, но сдержался.

Андрей всегда понимал, что они очень разные. Игорь был более хитрым, бойким и, возможно, умным, но морально и физически более слабым. Если дело требовало физической нагрузки и не получалось сходу – он быстро сдавался. У него никогда не было таких воли и характера, как у Андрея. Если они попадались на чём‑то и дело пахло наказанием – именно Игорь всегда сдавался первым. Андрей знал всё это, но, погрязший в своих проблемах, упустил из виду. Ему казалось, что всё в порядке – брат здесь, рядом с ним, они вместе делают одно дело, и всё идёт, как надо, но он не учёл, что мотивации у Игоря не было с самого начала. Андрей просто вёл его за собой, как на верёвке. И когда силы Игоря иссякли и бороться со стрессом стало невозможно, он обратился к наркотикам. Однако и они не были панацеей, а всего лишь коварно ожидали своего часа, чтобы взять оплату.

– Прости, что я завёл тебя в такое пекло, – с искренним сожалением сказал Андрей. – Сейчас я не могу ничего исправить. Прости меня. Я очень сожалею, что тебе пришлось пережить всё это.

Брат молчал. А вот Андрей вдруг многое понял.

– Я должен был спросить чего хочешь ты, – продолжил он. – Я не должен был тянуть тебя за собой против твоей воли. Месть и всё остальное – мой выбор, но не твой. Теперь я понимаю, почему ты дошёл до наркотиков, и чувствую в этом свою вину. Прости меня.

Пистолет медленно, очень медленно опустился и был отложен в сторону. Игорь сложил ладони на лице и опустился вперёд, положив лоб на ковёр из листьев. Его тело ещё слегка подрагивало, но истерика явно шла на спад.

– Ты… Ты сухой и невнимательный. Тебе не нужна семья, и не нужен я.

– Это неправда…

– Не перебивай. Дай сказать.

Он говорил очень медленно, делая большие паузы, но в его словах внезапно появилась огромная сила. Чувствовалось, что он тщательно обдумывал это долгое время, потому что звучало всё очень связно и это несмотря на то, что только что этот человек был в истерике и чуть не покончил с собой.

– Ты установил планку и пытаешься до неё допрыгнуть. Падаешь, ранишься, но всё равно прыгаешь опять. Пока ты не допрыгнешь – ты не будешь замечать никого, кроме тех, кто будет прыгать к этой планке вместе с тобой. Они становятся твоей семьёй, потому что разделяют твои стремления. Друзья – это семья, которую мы выбираем. Это одна из твоих любимых фраз, я помню. Поэтому Черенко, Вурц или Корнеев, даже Воробьёв, который просто молча идёт за тобой – все они важны для тебя, все они стали твоей семьей. А я… я со своими слабостями, сентиментальностью и нерешительностью… не целеустремленный, не волевой – я тебе не нужен. Я только тяну тебя назад, торможу, ловлю за руки. Чемодан или… даже якорь – вот, кто я такой. Я даже не знаю, чего хочу. И это не самобичевание – это я уже прошёл. Это вывод, Андрей. Вывод, к которому я пришёл как раз через самокопание и самобичевание. Я просто ничтожный балласт.

Игорь всё так же сидел на коленях, уткнувшись лбом в листья, но Андрей хорошо его слышал. И от его слов ему тоже стало больно. Но причина этой боли крылась не в обиде на брата, а в осознании справедливости сказанного им. Всё, что сказал Игорь, было правдой. Жестокой, но правдой. Сам Андрей не смог бы в этом разобраться. У него просто не было на это времени, ведь он всегда был занят другим: строил планы, учился, тренировался, перенимал опыт, продумывал. Но никогда не пытался понять, почему он такой, какой есть, почему поступает определённым образом, и что вообще из‑за этого чувствуют окружающие. Он не задумывался о том, что своими действиями причиняет Игорю боль и мучения, толкает близкого человека на определённые поступки. Но что он теперь мог с этим поделать? Только признать свою вину.

– Прости меня, Игорь. Я и правда виноват перед тобой. Я был занят только собой и не задумывался о том, что ты чувствуешь или чего хочешь.

Он сделал паузу, обдумывая, стоит ли в данной ситуации говорить то, что хотелось. Пожалуй, стоит.

– Впредь я не стану заставлять тебя или осуждать твои действия. Я приму твой выбор, каким бы он ни был и надеюсь, что ты примешь мой. Единственное, чего я хочу – чтобы ты оставался живым и нашел в жизни своё счастье и свой путь. Не позволяй себе утонуть, не опускайся больше, если можешь, до наркотиков. И всегда приходи ко мне, когда тебе что‑то будет нужно или просто захочется поговорить. Всегда. Хорошо?

Брат промолчал. Андрей чувствовал, что должен сказать что‑то ещё и продолжил.

– И, может, ты не одобряешь то, что я делаю… И всё это дается тебе слишком тяжело. Я пойму, если ты решишь остановиться и буду рад, что ты сделаешь такой выбор. Если хочешь – я приложу все силы, сделаю что угодно, но добьюсь, чтобы Родионов вернул тебя в «Убежище» вместе с ранеными. Только скажи. Что думаешь?

Игорь, наконец, выпрямился, сел ровно и некоторое время смотрел на брата покрасневшими глазами.

– Но ты будешь продолжать, да?

– Буду, – вздохнув, ответил Андрей и опустил лицо.

Ему почему‑то стало стыдно перед братом. Глупое ощущение – он ведь не виноват в том, что имеет цель.

– Почему ты не остановишься? Ты видел, что произошло? Видел, как быстро человек превращается в ничто? В клочья, в груду мяса, разбросанную по округе, ‒ глаза Игоря снова заблестели. – Ты хочешь закончить так? Чтобы никто не смог даже собрать тебя в кучу, чтобы нормально похоронить?

Теперь пришла очередь молчать Андрею. Ему сейчас было трудно сходу привести правильные аргументы, чтобы противостоять брату.

– Неужели убогая месть стоит того, чтобы безвестно погибнуть, так её и не добившись? Почему ты не выбираешь жизнь?

Игорь затих, выговорившись и ожидая ответа. Андрею понадобилось время, чтобы найти его.

– Наверное, потому что я не могу их простить. Тех, кто во всём виноват. И особенно тяжело мне от того, что я теперь знаю, кто они и где их искать. Каждый раз, когда я вижу подобное тому, что только что произошло, когда вижу убитых сектантами людей – я только накапливаю ещё больше ненависти к ним. И потом, когда мы бездействуем в переходах или ожидании – это доводит меня до исступления, потому что я хочу, чтобы все эти ублюдки умерли и готов это воплощать в жизнь. И только когда мы покончим с ними – я почувствую удовлетворение. За отца, за мать, за нас с тобой, за всех, кто погиб из‑за жестокости и беспредела, к которым привела эпидемия.

Игорь покачал головой и некоторое время оба молча смотрели в землю.

– Я не могу понять тебя. И, наверное, не смогу никогда. Что будет, если ты погибнешь или станешь калекой и не сможешь исполнить задуманное? Представляешь, как ты будешь сожалеть? На этом свете, или на том – не важно.

– Хм, – Андрей вздохнул, задумавшись, а потом посмотрел на брата и произнёс. – Я буду гораздо сильнее страдать, если ничего не сделаю. Это куда хуже. Чем сожалеть о том, что ничего не сделал – сначала сделай всё возможное, и если ничего не выйдет, то потом уже сожалей. Прости, Игорь, но я должен пройти по этому пути до конца. Или погибнуть. Другой жизни я не представляю.

Наступила длительная пауза. Они оба оставались на своих местах и молчали. Лес тоже молчал. После грохота авианалёта единственные звуки, которые в нём оставались, это далёкие голоса людей на опушке.

– Дурак ты, – наконец, задумчиво покачал головой Игорь.