Система Кудрина. История ключевого экономиста путинской России - Евгения Письменная

— Ну, хорошо. Согласен на остров.

Кудрин удивленно смотрел на Козака, тот отвел взгляд. Набиуллина тоже решила поддержать проведение саммита на Русском.

Путин «закрыл тему»:

— Давайте совещание заканчивать. Итак, все поддерживают строительство на острове и два моста, а позиция Кудрина нам известна.

После небольшой паузы, больше похожей на замешательство, участники совещания поднялись и начали расходиться. Кудрин сидел и смотрел на стол.

Снег валил и валил. Вроде бы еще осень, а погода как в новогодней сказке. Как в сказке или как во сне, думал заместитель министра финансов Сергей Сторчак, рыжеволосый мужчина с голубыми глазами. «Ах, да, сон. Был же этот странный сон», — вдруг вспомнил он. Две недели назад ему приснилось, что он идет вместе с Кудриным по дороге, на обочине растет колючий кустарник. Кудрин вдруг повернул и по невидимой тропинке пересек колючие кусты. Сторчак пошел следом, но зацепился за колючки. Долго выкарабкивался, костюм изорвал в клочья. Так в драном костюме и шел, догнав Кудрина. Костюм хороший, его было очень жалко. Потому сон и запомнился.

Сторчак посмотрел на сидевшего рядом парня: совсем молодой, смотрит в окно скучающим взглядом. Черная Toyota со Сторчаком и тремя сотрудниками ФСБ не ехала, а ползла: утренние пробки и сильный снегопад сделали свое дело.

Утром 15 ноября 2007 года ничто не предвещало беды. Сторчак с супругой собирали чемодан. В обед, после заседания правительства, он с Кудриным должен был отправиться в командировку: сначала в Ливию — урегулировать долг перед Россией, а потом в ЮАР — на встречу министров финансов G20. Нужно было еще успеть заскочить на работу, собрать последние документы.

Выходя из подъезда, Сторчак увидел троих мужчин. Почему-то сразу стало понятно, что это люди из ФСБ. Один вежливо сказал: «Пройдемте в машину». Замминистра спорить не стал: пройдемте, так пройдемте. Он оглянулся вокруг и увидел, что в стороне стоит группа молодых людей в форме. «Ого, силовое подкрепление», — удивился Сторчак.

Когда сотрудники Минфина узнали, что в аресте Сторчака участвовал отряд молодцов, одни таращили глаза от удивления, а другие даже прыскали со смеху. Новость ужасная, но сама мысль, что за тихим и набожным Сторчаком прислали отряд силовиков, вызывала улыбку.

Наконец, машина остановилась у Следственного комитета при прокуратуре в Техническом переулке. Когда Сторчак прочел постановление об аресте, он не поверил своим глазам, это казалось бредом. Его обвиняли в попытке хищения 43 млн долларов путем мошенничества, совершенного организованной группой лиц. В составе этой группы лиц фигурировали гендиректор компании «Содэксим» Виктор Захаров, председатель совета директоров Межрегионального инвестиционного банка Вадим Волков и член совета директоров этого банка Игорь Кругляков. Из следственных документов вытекало, что Сторчак вместе с ними собирался похитить средства федерального бюджета под предлогом покрытия затрат, понесенных группой «Содэксим» в Алжире.

Сторчак отложил постановление, поднял глаза на следователя и принялся объяснять. Это решение — никакой не сговор, а выгодная операция. Все делается строго по закону, сделку проверили юридические департаменты нескольких ведомств и аппарат правительства. «Содэксиму» возвращаются его собственные деньги, поскольку компания участвовала в программе урегулирования задолженности Алжира перед СССР на общую сумму 4,7 млрд долларов.

В 1996 году «Содэксим» выиграл конкурс на реализацию алжирских товаров в Россию и перечислил в бюджет гарантийные платежи в размере 24,2 млн долларов. Но поставок из Алжира не поступило, в том числе потому, что Алжир и Россия не стали продлевать договор о товарном погашении долгов. 11 лет «Содэксим» вел с Минфином переговоры о возврате своих денег, за это время набежали пени и штрафы. «Содэксим» уже решил подавать на Минфин в суд. Но министерство, понимая, что шансов выиграть дело нет, пошло на досудебное урегулирование спора, скостив при этом набежавшие проценты. Сторчак инициировал подписание распоряжения о возврате спорной суммы. С ним согласились все: не только Кудрин, но и другие ведомства, участвовавшие в согласовании проекта. В проект бюджета внесли соответствующее решение.

Следователь устало и равнодушно смотрел на Сторчака. Было понятно, что он не слушает и даже не пытается что-то понять. В кабинет вошел другой сотрудник Следственного комитета и торжественно сказал: Кудрин уже все знает, ему сообщили. Сторчак вздохнул и замолчал, не понимая, что происходит.

В пятницу суд решил оставить Сторчака под арестом.

— Как задержан? Сторчак задержан? Кто говорит?

Кудрин не верил своим ушам. Голос в трубке — это был заместитель директора ФСБ — повторил:

— Алексей Леонидович, я вас информирую, что Сторчак задержан. Он обвиняется в покушении на хищение 43 млн долларов путем мошенничества.

— Когда задержан?

— Два часа назад.

Кудрин понял: сейчас бесполезно доказывать, что это ошибка. Он холодно поблагодарил и положил трубку. Он был так ошарашен, что больше ни о чем не мог думать: «Все же знали про этот „Содэксим“ — и я, и премьер, и президент. Что за ерунда?»

В Сторчаке Кудрин был уверен на сто процентов. Он его очень ценил, таких профессионалов еще поискать надо. Сторчак был в курсе массы нюансов международного сотрудничества, отлично разбирался в тонкостях многосторонней финансовой дипломатии. Именно Сторчак провел сложнейшую операцию по урегулированию задолженности странам-членам Парижского клуба. У каждой страны был свой процент по обслуживанию долга, и Минфин долго бился в поисках золотой середины. Сторчак не вылезал из командировок, по нескольку раз ездил в каждую страну, входившую в Парижский клуб.

В результате удалось согласовать схему погашения по номиналу. Некоторые страны клуба теряли деньги, но под соглашением подписались. Потом Сторчак провел обратный выкуп российского долга. Пришлось заплатить на 750 млн долларов больше номинала. Но теряя деньги сейчас, Россия выигрывала на процентах будущих периодов.

Благодаря этим двум операциям Россия сэкономила 13,7 млрд долларов. Кейс Сторчака вошел в мировую практику финансовой дипломатии. А часть сэкономленных средств пошла в Инвестфонд, на развитие инфраструктуры.

Кудрин все-таки съездил в ЮАР. На встрече «двадцатки» к нему подходили заместители министров финансов стран, с которыми работал Сторчак.

«Что с Сергеем?» — спрашивали они. «Все нормально. Это просто ошибка», — твердил Кудрин. «Мы уверены, что ошибка», — говорили они, жали руку Кудрину и желали, чтобы ошибка была скорее исправлена.

Это стало главной задачей Кудрина на целый год. Он считал своим долгом вытащить из тюрьмы сотрудника, который честно выполнял свой долг, но попал за решетку из-за какой-то разборки или просто неряшливости следственных органов. Если не исправить несправедливость, жизнь повернет в другое русло, груз на совести останется навсегда.

Путин про арест Сторчака знал. Но к заверениям Кудрина, что это ошибка, что Следственный комитет не разобрался в простом юридическом деле, отнесся скептически. Дело контролировали глава Следственного комитета Александр Бастрыкин и директор ФСБ Николай Патрушев, а они были у Путина на хорошем счету. Путин посоветовался с юристом, которому доверял, тот высказал свое мнение: дело Сторчака — юридическое недоразумение.

Но Бастрыкин с Патрушевым отказались выпускать Сторчака, сославшись на новые доказательства по делу — запись беседы, которая доказывала сговор. Путин дал им еще время на сбор доказательств. Прошел месяц, но доказательств не прибавилось.

Январским утром в СИЗО «Лефортово» начался переполох. Начальству изолятора сообщили, что сегодня к ним прибудет вице-премьер поговорить со своим подчиненным. Визитов таких высокопоставленных людей в Лефортово никто не помнил, поэтому встречу решили организовать на самом высшем уровне — в кабинете начальника Владимира Репкина. Руководство изолятора не ударило в грязь лицом. Принесли угощения — чай, печенье, конфеты.

Кудрин хотел поддержать Сторчака. Он дважды за него поручился, выступал публично со словами поддержки и понимал, что Сергей в СИЗО об этом узнает. В январе 2008 года Кудрин запросил руководство изолятора о встрече. Он привел железный аргумент: Сторчак — носитель важной информации о переговорах с другими странами, без него дела стоят. Сотрудник следственной группы предупредил, что говорить о деле «Содэксим» нельзя. При первом же слове или намеке он прекратит встречу.

— Мы и не собираемся по этому делу говорить, нам с этим делом все ясно. Мы и так знаем, что делать.